Герои не моих сказок (Ведьмак)

Глядишь на меня, осуждаешь тихонько. А может, и громко, в голос, как все. Нелёгкая участь быть мною и только. Что так удивляет тебя уж во мне? Фиалка в глазах, и на шее фиалка. Крыжовник во вла́сах, кислинка, сирень. Мне времени жалко и сил своих жалко Вертеть этот мир, его люд набекрень. Когда-то давно, в стародавние дали, В Аэди́рне однажды явилась я миру. Меньше меньшóго, что люди видали До пор, как вступила я в эту игру. Страшна была я, что эта кобылка, Что отче мой убирал и кормил, Мать моя в ужасе давила улыбку, Считая, что отче наш род посрамил. А мне всегда было неважно, По чьей уж вине я стала такой, Когда появилась на свет я отважной, Но страшной, с горбом и кривою губой. Ты знаешь ли, друг, как страшно бывает Не быть одинаковой, такой же, как все? Ты держишься внешне, а тебя задевают Слова всех вокруг, но ты прячешь в себе. Я слышала много эпитетов разных О том, что страшна я, ужасная я, О том, что таких уродин заразных Нужно палить на огромных кострах. Это ведь было задолго до Ме́нге, До чар, что впитало тело моё, До Новигра́дской бравой шеренги Охотников гадских на магичьё'. До тех самых пор я уже натерпелась, Арету́зы ещё не ступив на порог. На гадов и скверну сполна нагляделась, Пройдя миллионы различных дорог. Дражайшая мама долго искала Куда бы меня от греха запихнуть. И как же искренне была она рада, Найдя для меня отличнейший путь: Что может быть лучше магии чистой Для той, что не вышла не только лицом, Но и телом своим — с кожей пятнистой, Скупыми власа́ми, огромным горбом? Она ожидала, что я стану красоткой, С прекрасной фигурой и гласом, что ангел, И я возвращусь к ним девицею робкой, Позволив им дальше вертеть уж меня, Как будет им надобно или угодно. Одно лишь маман тогда не учла — Отдав в Арету́зу дитя, сразу можно Забыть о нём уже навсегда. Из Венгербе́рга Йеннифер снова родилась Когда-то давно, почти себя уж убив. И больше чем мать, мне стала Тисса́я, Которая дала покорить мне весь мир. Сейчас это всё лишь туман, не иначе, Но многие так же глядят на меня, Как в Венгербе́рге старые клячи Кричали мне громко, скверною кляня. Но только теперь уже не цепляет Ни взгляды, ни та людская молва. Я магией сильной теперь управляю, Что люд меня одолеет едва. Так что же такого, что нынче меня Не волнуют людские заботы и горе? Я от людей натерпелась сполна, Чтобы теперь думать лишь о себе. Теперь я сама для себя только ценность Имею и буду хранить до конца. Когда моё тело обует уж тленность, Навечно останусь я в песнях певца. Любила ли я? Ну, что за вопросы? Но я уж отвечу, коль мы завели. Признаюсь в любви своей вот так просто К своей лишь родной голове и себе. Я больше не крошечка Йенни, не тряпка. И не ребёнок-урод. Я вобрала в себя Всю Силу, что можно. И теперь без оглядки Могу осушить все мира моря. Сила дарует очень сильный соблазн Ответить всем тем, кто когда-то с тобою Гадко прошёлся, но я не увязла В пута́х искушений и осталась собой. А вы только гнёте: «Стерва да сука», — Да только вам никогда не понять, Что я такая совсем не от скуки. Можете людям спасибо сказать.