***
— Наши девочки снова выложили какую-то белиберду в сеть, — с улыбкой промурлыкал Конников, фотографировавший Ларина с Асей еще каких-то два часа назад. Но тогда еще ярко светило солнце. Сейчас же за окном так темно, что не только черт, сам дьявол ногу сломит. В пригороде нет фонарей на улицах. — Чем им еще заниматься, — усмехнулся в ответ Дима, отпивая из кружки ароматный кофе. Вошедший на кухню Гриша пристроился рядом с другом, так же, как и он, облокотившись о барную стойку спиной. — Дим, слушай… — темноволосый мужчина слегка прищурился, почти ехидно улыбнувшись: — Что у тебя случилось, а? — Ты о чем? — без интереса спросил Ларин, даже не пытаясь вникнуть в суть вопроса. Аквариум с золотыми рыбками, подсвеченный синим, намного больше его привлекал, чем разговор с приятелем по душам. — Ты светишься как пятак начищенный. С Асей веселый такой, ласковый. А еще пару месяцев назад по ушам мне ездил, мол пора тебе уже менять что-то, и Ася — пройденный этап… До Димы медленно, но верно дошло то, о чем говорил Конников. Он осторожно повернул голову в сторону Гриши, вопросительно вскинув бровь: — А, может, это я просто так? Или накуренный? — Может, — со вздохом пожал плечами брюнет, криво усмехнувшись. — Вот только я тебя насквозь вижу. Дима слегка дернул в ответ уголками губ, вновь отвернувшись к аквариуму. Конников всегда его понимал как никто другой. Легкий в общении был человек. Когда надо было — слушал, когда просили — давал советы. Никуда не лез и ничего поперек не говорил. Приятный был собеседник и всегда оставался на стороне нейтральной, не пытаясь критиковать или яро хвалить Ларина. И Дима это по-настоящему очень ценил. — Мне кажется, я снова плюю на правила и свои собственные принципы, — через паузу произнес Дмитрий Александрович довольно тихим, несвойственным для него голосом. — Что ты сделал? — Гриша повернул голову к другу, заинтересованно глядя на его профиль. — Переспал с парнем, — выговорил историк, громко прочистив горло в конце. — О-о-о, Дим, — протянул брюнет, хмыкая и отворачиваясь к золотым рыбкам. — По накатанной, да? — Он мой ученик, — Ларин нахмурился сосредоточенно и смотрел себе куда-то в глубину кружки. Туда, где должна была бы остаться кофейная гуща, кажется. Вот только ее не было. Потому что кофе был быстрорастворимым, очень дешевым, а из-за того — невкусным. Дима поморщился. Гриша присвистнул в своем стиле, вскидывая брови, и с пораженной улыбкой уставился на преподавателя истории. — Да ты, я смотрю, на ошибках совсем не учишься, — усмехнулся тот, поймав на себе растерянный, а вместе с тем — слегка раздраженный взгляд. Ларин кутался в серую теплую кофту с большим воротником, держа в руках уже пустую холодную кружку из-под горячего черного кофе. И от этого он казался каким-то трогательным, слишком домашним и беззащитным. Не таким, каким был всегда в своих стильных рубашках и костюмах с идеально уложенными волосами. Вкупе с таким сосредоточенным, но вместе с тем отчаянным взглядом это даже казалось милым. — Ему хоть шестнадцать есть? — уточнил Конников, тяжело вздыхая. — Я не педофил, — фыркнул в ответ Дима, а в следующую секунду в его голове промелькнул образ Юлика. — Не до такой степени. Темноволосый мужчина вновь добродушно рассмеялся, щуря карие глаза, спрятанные за тонкими стеклами очков. — Зато теперь мы знаем, что тебе нравятся помоложе. Да при том — которых ты учишь. Юра, конечно, не школьником был, но в институте… — Давай не будем о нем, — поморщился Дмитрий Александрович, отставляя кружку в сторону и засовывая ладони в рукава свитера. — Не будем, так не будем, — выдохнул Гриша, откидывая голову. — И что у вас с этим парнем? — спросил он через паузу, медленно набирая воздух в легкие. — Не знаю, — ответил Ларин, закусив щеку с внутренней стороны. — Не знаю… — повторил он вполголоса для себя, сжимая губы и хмуря брови, словно раздумывая. — Асе скажешь? — Конников скосил глаза на Диму, устроив предплечья на барной стойке позади себя. Дмитрий Александрович едва приоткрыл рот, чтобы ответить, но не нашелся что сказать, в ту же секунду его захлопнув. Со стороны брюнета послышался очередной смешок. — Наверное, — вздохнул Ларин, вглядываясь в снующую в воде золотую рыбку. — Этот мальчишка просто сводит меня с ума, — рассеянно, как-то с придыханием проговорил он, закусывая губу. — Влипнешь же ты в историю, — укоризненно выдохнул Гриша, поджимая губы. — Я в нее влип, когда еще в пятнадцать захотел стать учителем, — усмехнулся Дима, ощущая, как в кармане кофты кратко дернулся телефон. Наверное, Ларин не снял его с вибрации. Разблокировать, глянуть на экран и застыть в ту же секунду. «Родители уехали на дачу. Может, если ты не занят, зайдешь?», — сообщение от Юлика. Отчего-то кажется таким невинным, что у Димы ощущение, словно парень пытался написать его очень долгое время, попеременно краснея. Вот только Дима не знал, даже не догадывался, что у этого парня на самом деле было на уме. «Я буду завтра ближе к обеду», — написал Ларин, легко выбросив второй запланированный выходной у друзей на даче с Асей. Он даже не подумал о том, что можно написать, что он и правда занят или подобное. Потому что Дима хотел приехать. Так сильно, как никогда. Просто вырваться из этой идиллии. Вырваться от Аси. — Не делай глупостей, Ларин, — Конников посмотрел на Дмитрия Александровича серьезно, с легким сочувствием. — Определись уже с этим парнем и объяснись с Асей. Ты прекрасно знаешь, что вас обоих я люблю и не хочу, чтобы между вами была такая наглая ложь. И не запутывай его. Сам не запутайся, — брюнет похлопал напоследок друга по плечу, выходя с кухни. А Ларин все смотрел на крохотных золотых рыбок, пытаясь разобраться в том, что сам натворил.***
Рассвет бессовестно пробрался яркими лучами сквозь легкий тюль, заставляя Диму разомкнуть веки. Он никогда не мог спать со светом. Даже солнечным. Ларин глубоко вздохнул, потирая заспанные глаза, и повернул голову в сторону спящей рядом девушки. Ася лежала на боку, подложив под щеку ладонь, и время от времени очень забавно морщила нос. Светлые вьющиеся пряди волнами струились по щеке, спадая на лоб. Дима прерывисто втянул воздух, зажмуриваясь, и отвернулся от девушки. Отчего-то понимание того, что он совершенная мразь, в полной мере накатило только сейчас. Время на стоящих рядом электронных часах заставило с тяжелым вздохом подняться с кровати и начать собираться. Он уже обещал Юлику. — Дима? — Ася озадаченно нахмурила светлые брови, приподнявшись на локтях. Взгляд спросонья был у нее какой-то ошалелый. — По работе вызвали. Прости, но надо ехать. Там какая-то неразбериха с работами экзаменационными, — отмазку Ларин придумал еще вчера. В тот же миг, когда отправил сообщение десятикласснику. — А до завтра это не подождет? — девушка нахмурилась еще сильнее, почти обиженно поджимая губы. — Нет… прости. Ты все равно будешь в своем женском коллективе, — Дима виновато улыбнулся, поцеловав Асю в щеку. — Я позвоню тебе вечером, ладно? — преподаватель натянул второй носок на ногу. — Ладно, — буркнула светловолосая модель, надув губы. — Ты слишком много работаешь, — вздохнула она, откидываясь на кровати. Ларин уже не в первый раз бросал ее с утра пораньше, когда она еще даже не умылась. Несмотря ни на что, Дмитрий Александрович чертовски нервничал. Он чувствовал это всем телом. Именно из-за этого мелко подрагивали пальцы, а сердце колотилось как бешенное. Все происходящие события: разговор с Конниковым, сообщение Юлика, Ася, лежащая на кровати, слились в жуткое месиво, и разобраться сейчас из-за чего именно Ларин чувствовал себя так, словно залпом осушил пятилитровую бочку с кофе, было сложно ровно настолько, насколько собрать кубик Рубика ногами, при этом не открывая глаз. — Люблю тебя, — Ася поддалась вперед, легко целуя Диму в губы. — Ага, — негромко отозвался Дмитрий Александрович, отстраняясь и поднимаясь на ноги. — Давай, я пошел. — Пока, — вновь обреченно выдохнула девушка, ударяясь затылком о цветастую наволочку. И заметила в который раз, что Ларин снова ответил своим пресловутым «ага» на ее фразу. Но надеяться было с самого начала не на что, и Дима ясно дал это понять. Дверь комнаты с характерными хлопком закрылась. Ася накрыла ладонями лицо, поджимая губы и сглатывая подступивший к горлу ком. Она никогда не была глупой девкой, витающих в своих мечтах. И поэтому она прекрасно понимала то, к чему все сейчас идет. Ей срочно надо было что-то предпринять. Что-то, что смогло бы привнести новизну. Чтобы Ларину вновь было интересно.***
С самого пробуждения на Юлика накатила какая-то странная апатия, абсолютное безразличие ко всему. Он думал о предстоящей встрече. О Диме. Но все это не трогало его так, как должно было. Как трогало еще вчера. Парень приложился губами к кружке, допивая остывший обеденный чай. За окном было на удивление светло, несмотря на чересчур пасмурную погоду, стоящую на улицах города последние дни, поэтому солнце спокойно просачивалось сквозь стекло, стелясь ровными линиями на кухонном столе. Словно заменяя собой отсутствующую скатерть. Все казалось каким-то неправильным. Звонок в дверь не был таким уж неожиданным. Время перевалило за полдень, поэтому Онешко уже давно вслушивался в звуки своей квартиры, стараясь уловить это самое оповещение того, что на лестничной клетке стоит Ларин. Парень поднялся из-за стола, неспешно продвигаясь в прихожую. Отчего-то чертовски сильно хотелось напиться. Юлика передернуло, и он глубоко вздохнул, когда его пальцы коснулись замка входной двери. Десятиклассник ждал чего-то. Сам не понимал, чего, однако ощущение, словно мозг выгрызают, выцарапывают и соскребают с внутренних стенок черепа, преследовало его до сих пор. Ему хотелось какого-то действия или поступка. Но он не мог сформулировать это хотение в ясное и четкое желание. Онешко знал только одно: сейчас Ларин его. — Неплохо у тебя тут, — это Дима сказал вместо приветствия, заходя в гостеприимно распахнутую дверь. Юлик неуверенно мялся у стены. Но больше в силу привычки, чем потому что этого требовало сознание. — Как доехал? — спросил парень, встретившись взглядами с разувшимся классным руководителем, и неуверенно закусил губу. Ларин вдруг застыл как-то ненормально, вперившись взглядом в эту чертову закушенную губу. На ключице у Онешко алел все еще не сошедший небольшой засос неправильной формы. И Дима даже не мог вспомнить, каким образом Юлик спрятал его позавчера в школе. Замазал чем..? У Дмитрия Александровича вышибло все мысли из головы. Или же они стали какими-то вязкими, густыми и совершенно ненужными. В любом случае, Ларину было попросту безразлично на это. Безразлично на приевшуюся Асю. На Конникова, который наверняка с укором усмехнулся, когда узнал, что Дима уехал с утра пораньше «по работе». На все в принципе. Он смотрел на Юлика. На его озадаченный, ожидающий ответа взгляд больших карих глаз. И понимал, что этот парень делает с ним что-то невообразимое. Что-то за гранью понимания учителя. Ларин как-то робко подался вперед, нахмурился слегка. Сделал шаг. У десятиклассника скрутило легкие. Дима прошелся взглядом по в беспорядке лежащим темным волосам с грязно-рыжеватым отливом. По контуру лица. К шее. Ниже. Свободная рука сама потянулась к оставленной им метке. Юлик едва не вздрогнул от этого прикосновения. Опустил глаза к пальцам учителя. Вернулся к его завороженному взгляду с танцующим в нем бесами. И просто вдруг сжал воротник футболки Ларина в кулак, резко притянув его к себе. Мужчина улыбнулся в губы парня, понимая, что поведение десятиклассника снова заводит его едва ли не с пол-оборота. Поцелуй вышел не то, что скомканным. Просто неуверенным. Потому что Дима позволил Онешко вести. А спустя мгновение Дмитрий Александрович сильнее уперся в грудь парню рукой, лежащей на засосе, словно отстраняя от себя. Юлик как-то растерянно уставился на Ларина, не понимая, что произошло. А историк в ответ криво усмехнулся, обхватывая лицо Онешко ладонями и впиваясь в губы ученика. Жадно, со страстью. Для Димы это было словно объяснением. Абсолютно всего. Ларин с силой вжал Юлика с стену, соскальзывая рукой на его живот. Проходясь по бокам вниз, а потом вновь вверх, задирая ткань и резко срывая ее с горячего тела. У Онешко нездорово блестели глаза. Как только домашняя футболка оказалась на полу, парень сам дернул Диму на себя, цепляясь за его волосы и выгибаясь, прижимаясь к учителю всем телом. Поворот в гостиную Ларин заметил тогда же, когда вошел в квартиру. Поэтому в одно движение оторвать школьника от стены, толкая его в нужную комнату, не составило труда. За Онешко на диван упал Дима, предварительно сдернув с себя футболку, и навис над Юликом, словно принуждая его к очередному поцелую. Держа себя одной рукой над парнем, второй Ларин принялся стягивать легкие домашние шорты со своего ученика. Десятиклассника эти неумелые попытки только раздразнили. Онешко схватился за резинку шорт, быстро спустив с себя ненужную одежду. Сбросил ее за пределы дивана он уже ногами. Трусы Юлик не надевал под эти шорты никогда. Как Дима оказался без штанов, никто бы уже не смог вспомнить. Теперь руки Онешко гуляли по телу учителя, Ларин же с завидным усердием оставлял все новые и новые засосы на светлой коже. Правда в этот раз у него стояла глубинная установка: никаких видных на людях мест. — Я прихватил кое-что очень нужное, — прохрипел Дмитрий Александрович, усмехнувшись, и выудил из кармана валяющихся на полу штанов небольшой прозрачный тюбик. — Перевернись на живот, — сказал он, приподнимаясь над Юликом. Парень выразительно сглотнул, осторожно выполняя просьбу преподавателя. Через мгновение под ним оказалась подушка, которую Дима наверняка выдернул с соседнего кресла. Прикосновение холодного геля к горячей коже для Онешко показалось обжигающим. Ларин аккуратно обвел развратно выставленное для него кольцо мышц пальцами, медленно массируя. Десятикласснику едва ли не судорогой скрутило пах. В комнате становилось душно. Когда Дмитрий Александрович протолкнул сразу два пальца внутрь, Юлик как-то совсем несерьезно всхлипнул, уткнувшись носом в ткань дивана. Негромко за окном говорили люди. Кто-то припарковал машину. Ветер зашелестел кронами деревьев. Хотя, скорее всего, это были лишь ветки. Все листья уже давным-давно желтыми сухими трупами валялись на асфальте. Гель давно согрелся и теперь пошло хлюпал каждый раз, как Дима вводил и выводил пальцы. То ли от того, что впервые в сексе они использовали смазку, то ли от того, что задница Юлика последнее время слишком часто использовалась не по назначению, Онешко особого дискомфорта происходящее не причиняло, а Ларину, в свою очередь, растягивать парня было чертовски легко. Именно по этой причине Дима и не стал долго возиться с учеником, уже спустя несколько секунд убрав руку от десятиклассника и, немного покопавшись с оберткой и вытащив также прихваченный с собой презерватив, в одно движение раскатал его по своему члену. Юлик сжал зубы и зажмурился, выгибаясь подобно коту, когда Ларин с ходу вошел в него едва ли не на всю длину. Завершить начатое ему не дал Онешко, который тогда же резко сжался. — Юлик, — почти дрожащим голосом прошептал Дима парню на ухо, навалившись на него всем телом, и слегка поглаживая его спину ладонями. — Не тебе одному больно, — выдавил он из себя почти негрубо, целуя Онешко куда-то за ухо. Десятиклассник прерывисто вздохнул, царапая пальцами диван, и медленно расслабился, выпуская воздух из легких. Места, где Ларин прикасался к Юлику, для последнего буквально горели. Пылали обжигающими кострами на коже. Дима вытащил член наполовину, после несильно толкнувшись. Подождал. Снова повторил движение бедрами. Он был весь напряжен, сжимал пальцами тазовые косточки Онешко, пытаясь делать все медленнее. Тяжело надрывно дышал. Но когда школьник сам подался назад, насаживаясь и задавая темп, Ларин в очередной раз просто обезумел от его поведения, увеличивая амплитуду движений и их скорость. Юлик вжался в диван, начав негромко постанывать сквозь сомкнутые зубы. Дима что-то неразборчиво хрипел. Спустя пару минут мужчина уже откровенно вдалбливался в податливую плоть, запрокидывая голову, чтобы было легче наполнить легкие кислородом. Воздух в комнате разогрелся и стал очень плотным. Таким, что чтоб нормально дышать, хватать его нужно было ртом и в три раза чаще, чем в обычное время. Однако и Ларин, и Онешко справлялись с этим вполне неплохо. Но обоим им казалось, что партнер сейчас слышит не только прерывистые вздохи оппонента, но и гулкие удары бешенного сердца, качающего кровь с чудовищной скоростью. Юлику казалось, словно Дима пытается подстроится под темп этого гребного насоса из мышц. И прелесть заключалась в том, что парень был совершенно не против. Ларин разошелся не на шутку. Десятиклассник под ним уже во всю показывал способности своих голосовых связок, попеременно всхлипывая и что-то неразборчиво лепеча. Дмитрий Александрович, ощутив, что ему осталось еще совсем немного, резко скользнул ладонью к паху своего ученика, сжав его член в руке. Онешко вновь выгнулся, мгновенно подавшись в руку преподавателя. Еще пары синхронных толчков с легкостью хватило обоим, чтобы кончить. Юлику — с протяжным полустоном-полувсхлипом. Диме — с именем Юлика на губах, потерявшимся в хрипе. У обоих было сбито дыхание напрочь. Десятиклассник лежал лицом в диван, тяжело дыша и все еще развратно расставив ноги. Ларин сидел сзади, понимая, что этот парень даже слишком хорош. Духоту разорвал телефонный звонок. Дима что-то невнятно прошипел, выцарапав из кармана в беспорядке брошенных штанов мобильник, и мгновенно ответил. Юлик против воли сосредоточился на этом, вслушиваясь в слова преподавателя. — Слушаю, — произнес Дмитрий Александрович с легкой хрипотцой в голосе, вставая с дивана. — Да, да, все хорошо. Мы разобрались, — Ларин встряхнул валяющиеся на полу брюки. Онешко перевернулся на спину, поморщившись, и посмотрел на Диму, слегка хмурясь. — Нет, ничего, Ась. Завтра у меня уроки, — мужчина встретился с серьезным взглядом всегда задорно блестящих карих глаз. По спине его прокатил холод, когда Юлик вновь через силу улыбнулся, быстро поднявшись с дивана и заворачивая к ванной. Совсем немного прихрамывая. — Я тебе перезвоню, — вдруг резко оборвал девушку на том конце провода Дима, обеспокоено смотря в сторону ушедшего Онешко. Не дожидаясь ответа, Ларин отключился, бросив телефон на диван, и мгновенно рванул вслед за парнем. — Юлик, — Дмитрий Александрович поймал его у самой ванны, прижав десятиклассника к стене с однотонными бежевыми обоями. Онешко напрягся весь, сжав челюсти, и изо всех сил старался не смотреть на Диму. На душе у него было паршиво. Хотелось кричать, плакать, истерить и бить посуду. Как ебнутая девка. Глупо и слишком импульсивно. Но хотелось. Школьник сжал губы в тонкую полоску. — Ты чего..? — взволнованно, как-то даже заботливо произнес Ларин, ловя взгляд ученика. И понял все в ту же самую секунду. — Юлик, — выдохнул Дима виновато, не в силах сделать еще хоть что-то. В голове у него завертелись мысли, которые должны были сложиться во что-то цельное. Но не складывались. И от этого едва ли не начинало трясти. — Забей, — усмехнулся парень, отстраняя преподавателя от себя. — Все нормально, — чертов голос так не вовремя дрогнул. Дмитрий Александрович буквально чувствовал лживость того, что говорил Онешко. Но лишь растерянно стоял в коридоре, хмурился, смотря на развернутого к нему в пол-оборота Юлика и думал. Но ничего не лезло в голову. Ничего, кроме дурацкого разговора с Конниковым вчера. — Я в душ. Если тебе надо ехать — я понимаю, — хриплым голосом проговорил десятиклассник, полностью отворачиваясь от Ларина. А у Димы все больно сжалось внутри. — Юлик, — опять повторил мужчина, вдруг плотно прижавшись к Онешко сзади и уткнувшись ему носом в плечо. — Я… — Понимаю, Дим, — из последних сил произнес парень, прерывая учителя. Тот покорно умолк, виновато хмуря брови и поджимая губы. Он тоже все понимал. Сколько еще они стояли, никто не следил. Оба совершенно потеряли ощущение времени в тот же самый момент, когда встретились взглядами в прихожей. Юлик судорожно закусил губу, хмурясь, а Ларин соображал, что делать дальше, прижимая к себе Онешко и не желая отпускать... Но потом у Димы вновь зазвонил телефон. А десятиклассник, прерывисто втянув воздух, на подкашивающихся ногах забрался в ванную, только сейчас на самом деле поняв, что чем дальше все заходит, тем больнее становится. В грудной клетке отвратительно жгло. Либо Ларин со всем разберется, либо Юлику придется собраться с силами и оборвать все, пока это не зашло еще слишком далеко. Хотя, навряд ли он сможет это сделать. Потому что лично для Онешко все уже зашло слишком далеко. Он чувствовал это всем своим существом. И было это еще сильнее и насыщеннее, чем то ощущение одним утром, когда он понял, чего на самом деле хочет от Димы. Парень обессилено приложился лбом к белой гладкой плитке. В горле чувствовалась отвратительная саднящая горечь. Плотная и никуда не собирающаяся уходить. Зря он радовался утренней апатии. Потому что сейчас все еще хуже, чем было вчера. Юлик судорожно сглотнул подступившие слезы, выкрутив холодную воду на максимум. Надо прийти в себя. Ларин все еще в соседней комнате.