***
Цвет белых, идеально белых, стен резал едва успевшие увидеть свет глаза. Цукумо лежала на просторной, но жёсткой кровати на спине. Её обессиленные руки были сложены на груди, как у покойника. Девушка смотрела в потолок и не могла вспомнить, как попала в это жуткое место. Тело будто парализовало. Она могла только открывать и закрывать глаза, тяжело сглатывая плотные комки, подступающие к горлу. — Цукумо-чан, — словно где-то вдалеке послышался знакомый голос. Цукумо инстинктивно хотела повернуть голову на звук, но шея осталась неподвижной. Девушка чувствовала себя прикованной к постели невидимыми тёплыми цепями. — Цукумо-чан. Это я, Ёги, — вновь заговорил голос. Парень видел, что Цукумо лежит с открытыми глазами, но будто бы не мог понять, почему она никак не реагирует на его присутствие. Ведь Ёги пришёл поддержать. Но последующая мысль словно разрезает голову на две части. Он вспоминает слова доктора Акари и прикрывает свой рот рукой, толком не осознавая, что ещё не успел произнести те слова, о которых подумал. — Я принёс тебе Нянперону. Хотел цветы, но не знаю, какие тебе нравятся больше… Ёги протянул игрушку, но, вовремя опомнившись, сам положил её под бок Цукумо. Он не знал, что ещё сказать и просто вышел из палаты, так и не попрощавшись. Цукумо поправится. Всегда же поправлялась. «Ты такой добрый, Ёги,» — с необыкновенной теплотой подумала Цукумо. На следующий день ей стало лучше. Цукумо могла шевелить руками, сидеть и даже говорить. Хирато лично явился к ней с букетом алых роз, на что девушка лишь покраснела, скромно поблагодарив мужчину за столь неожиданный визит. Неожиданный? Ха. Он ведь не мог оставить её в такое время. Ёги сиял ярче солнца. — Цукумо-чан, я принёс тебе яблоки! — громко крикнул он, забыв, где находится. — Ну, и себе немного тоже, — скромно добавил после. — Здорово, — улыбнулась она. Повисло неловкое молчание. — Ёги, я хочу быть сильной, — сказала Цукумо. — Цукумо-чан, ты ведь и так очень сильная! — уверенно заявил парень и без особого значения махнул яблоком в воздухе. — Сама подумай, вот что бы мы без тебя делали? Ты наша сила! Наша мощь! Тебе больше всех хлопают после представлений! Он по-доброму рассмеялся. — Не достаточно. Я хочу стать ещё сильнее, — вновь сказала девушка.***
— Цукумо-чан, ты готова? — прокричал Ёги, стоя за плотно закрытой дверью. Девушка поспешно застегнула на пышном рукаве последнюю застёжку и принялась искать бант. — Уже иду. Он прислонился плечом к стене и задумался. Какой же костюм Цукумо выберет на этот раз? Хотя, наверное, её любой будет к лицу. Маленькая и хрупкая, она необычайно женственно смотрелась на сцене и всегда до удивления точно вживалась в предоставленную роль. Если все женщины — актрисы, то она, бесспорно, самая искусная из них. Для него. Для всего корабля. Но время шло, а всякие звуки за дверью, в комнате Цукумо, как-то неожиданно стихли. Сначала Ёги не придал этому значения, но вскоре всерьёз забеспокоился. — Цукумо-чан? Ответа не последовало. — Цукумо-чан! И снова лишь тишина в ответ. Ёги осторожно приоткрыл дверь, по началу даже прикрывая глаза, дабы случайно не увидеть лишнего, и вошёл в комнату, где отчего-то не горел свет. Включив освещение, он опустил голову и подсвечник для декораций, который до этого находился в его руках, со звоном покатился по полу. Цукумо лежала совершенно неподвижно, и глаза её были закрыты.***
Цукумо ходила по комнате, пытаясь стереть со своего лица неуверенность и легкий страх. Она знала помещение как свои пять пальцев, но в мрачной, непроглядной темноте тревога сковывала её, а пространство, казалось, сжималось вокруг тела, давило на органы, но больше — сжирало душевное равновесие. Ёги тихо приоткрыл дверь. Рука вспотела и дрожала от волнения — он не знал, что говорить и как говорить с Цукумо, для которой солнце за один день погасло почти полностью. Нет, он уверен был, что она еще видит серые расплывчатые пятна, но это был лишь самообман. Глаза Цукумо были скрыты под черной плотной повязкой, чем-то напоминающей траурный платок. Услышав шорох, она спросила: — Кто здесь? — Цукумо-чан, это я, Ёги. Она не ответила и, нащупав возле себя кресло, мягко опустилась в него. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Ничего не болит. Она действительно выглядела приемлемо. Кожа, всегда имеющая бледный цвет, не изменилась, осанка прямая, и лишь лицо выражало скованность и напряженность, которая теперь не покидала её. Как в жуткой агонии Ёги мерещились слова доктора Акари: — Смысла пытаться вернуть утраченное зрение нет. Пока червь существует внутри неё, Цукумо будет продолжать стремительно терять приспособления к жизни. Этого не избежать. Ёги, попытайся заботиться о ней до самого конца. Хирато сейчас тяжело. Хирато на самом деле было тяжело. Час от часу он искал для себя немыслимые отговорки. Мужчина просто не мог заставить себя зайти в комнату, в которой находилась полуживая Цукумо. Всё начало происходить, как и говорил Акари. На следующий день Цукумо начала задыхаться. Никто не знал: от собственной беспомощности или от того, что лёгкие и трахея были поражены. Или, может, от всего сразу? — Ёги, это не астма. Через её лёгкие дышит это чёрное существо, однако конечными продуктами его дыхания служит не углекислый газ, а ядовитое вещество, которое не поддается общей регуляции и поражает все органы дыхания и, возможно, даже попадает в кровь. Ёги не сдерживал слёз. Зачем? Цукумо всё равно их никогда больше не увидит. Не увидит, каким жалким он стал всего за пару дней. В воздухе витал настоящий кошмар. — Цукумо-чан… — Кто ты? Всего два слова пробили его сердце насквозь. И с этого момента каждые три часа он напоминал девушке своё имя. И её собственное тоже. Рассказывал всякие забавные истории из их жизни. А когда парень встречался с непониманием, он понимал, что придётся повторять всё сначала. На следующий день Цукумо не разговаривала больше, только молча кивала, соглашаясь со всем, что ей говорили. Она потеряла ощущение собственного сознания, ориентировки в пространстве. Ёги носил её на руках, как ребёнка поглаживая по спине и волосам. Ему вовсе не докучало всё это. Наоборот, казалось, что если всё внезапно прекратится, жизнь станет пустой. Это была даже не любовь. Было лишь больно.***
— Я хочу заботиться о тебе, можно? Цукумо кивает, и Ёги тянет её за руку в свою теплую постель, прижимает к себе, греясь о её холодное тело. Ёги будет кормить её пустыми обещаниями столько, сколько потребуется. — Мне так хорошо с тобой, Цукумо-чан. — Мне тоже. От удивления его зрачки расширились. Щёки от чего-то стали влажными. — Спи спокойно. Я буду охранять твой сон. Цукумо закрыла глаза и прижалась к руке Ёги. На столике возле ночной лампы стояла плетеная корзинка со свежими летними яблоками, убаюкивая сладким ароматом в вечную пустоту.