***
Торжество, устроенное по случаю помолвки, разительно отличалось от жеманного, лицемерного и фальшивого псевдопраздника, посвящённому юбилею мистера Флинта. То, что происходило в доме сейчас, больше напоминало официальный вечер с претензией на деловую строгость. Приглашены были только несколько семей, некоторые представители которых были новыми лицами для Кэти. Все суетились, вбегали вверх по лестницам и спускались назад, переходили с места на место, любезничали друг с другом. Кассиус Уоррингтон на пару с Майлзом Блетчли не отходили от Кэти ни на шаг, словно псы на привязи. Она сидела со скучающим видом в широком кресле с высокой резной спинкой и периодически обращала внимание на происходящее в гостиной, наполовину скрытая колонной. Стоило повернуть голову или протянуть руку, как тут же откуда-то появлялся Блетчли с уже готовым бокалом шампанского, или Уоррингтон, наивно полагающий, что Кэти нравится горький шоколад с цукатами, который она терпеть не могла и сказала ему об этом уже раза три. Изящной походкой к Кэти несколько раз направлялась миссис Забини, но всякий раз была остановлена какой-нибудь другой кумушкой для светской беседы. Смерть от скуки неумолимо подбиралась всё ближе. Громоздкие, утяжеляющие ноги туфли на высоком каблуке и платформой на передней части натёрли кожу в области щиколоток, и мозоли горели огнём. Подперев щеку рукой, Кэти вяло глядела на замученные ступни в оковах из розовой замши и ковыряла пол одним из каблуков. Прошло битых два часа, прежде чем с верхних этажей подтянулись её родители в сопровождении хозяев, находящихся в приподнятом расположении духа, что не могло не насторожить, но у всех вокруг были одинаково вымученные улыбки и заискивающая любезность в каждом жесте. — То, что тебя одели поприличнее, не делает тебя ровней им, — раздался вкрадчивый голос Блетчли. Кэти повела плечами, отгоняя болезненную усталость, и боковым зрением уловила, как Уоррингтон согласно закивал. — Лев никогда не будет ровней пресмыкающимся гадам, — нашлась она, отпив из бокала. Игристое вино шипело на языке и притупляло чувства, отгоняя тоску. — Какой ты лев! — фыркнул Блетчли, переглянувшись с Уоррингтоном. — Скорее драная кошка. — А Маркус тогда кто? Привычным движением головы Блетчли отбросил мешающуюся чёлку с глаз. — Маркус — дурак, — лаконично высказался он и добавил тише: — Если не хочешь усложнять себе жизнь, схватывай налету. — У тебя что-то не очень получалось, когда нужно было быть вратарём. — Это удар ниже пояса, Белл. — Всё ещё лучше, чем настоящий удар от Маркуса, который мог тебя услышать. Кэти поняла, что её начинает заносить, поэтому отставила бокал и попыталась взять свой язык под контроль. — Твои пьяные шпильки жалко выглядят. На твоём месте я бы искал дружбы с любым, кто тебя не ненавидит. — Она быстрее заставит каждого её ненавидеть, — посмеялся Уоррингтон, опираясь о спинку кресла. — Гриффиндорская мышь столь же смазлива, сколь и недальновидна. Кэти почти не слушала их и следила взглядом за передвижениями родителей по гостиной. Папа бодро обсуждал что-то с миссис Флинт, а она недовольно кивала, изредка обращаясь к такой же недовольной маме, Кэти могла судить об этом по тому, как между её тонких подкрашенных бровей залегла морщинка. И вообще мама на саму себя не была похожа. Она щедро напудрила лицо, силясь скрыть пигментацию кожи, и завила короткие локоны наверх, а чёлку уложила на одну сторону. В её ушах покачивались каплеобразные серьги, а на руке, которой она держалась за мужа, поблёскивал простенький браслет. Кэти ощутила, как постепенно в ней угасает желание подходить к родителям и просыпается давно позабытое чувство. Зависть. И отдалённые отголоски гордости, потому что миссис Флинт на фоне мамы выглядела… ну, менее элегантно, чем всегда казалась. Она явно была вымотана и приобрела сходство со сгорбленным стервятником, даже юбочный костюм с иголочки не мог скрыть надвигающуюся… старость? Нет, до старости ещё далеко. Хотя по мнению девятнадцатилетней Кэти, и её мать, и мать Флинта уже были беспощадно немолоды. Торопливо подобравшись ближе к беседующим, миссис Забини что-то торопливо прошептала на ухо миссис Флинт и стремительно направилась к выходу, напоследок грустно помахав Кэти. «Надеюсь, скоро все они уйдут. До единого. Вместе с хозяевами», — пронеслось в голове. Она очень скоро пожалела о том, что не пыталась скрыть скуку, когда мистер Флинт удостоил её своим совершенно ненужным вниманием. Мамаша Грэхэма Монтегю тем временем уже присоединилась к разговору родителей и настоятельно предлагала, судя по жестам, перенести их дискуссию наверх. Незнакомая бледнолицая до серости женщина с запавшими глазами и иссиня-чёрными волосами тоже, кажется, горела желанием высказаться, но Кэти не успела увидеть, чем всё закончится, увлекаемая хромым свёкром на антресоли. Первое, что она поняла уже на десятой ступеньке, это то, что идти невозможно. Неудобные туфли с массивным каблуком казались неподъёмными, и каждый шаг отзывался жгучей болью в натёртой щиколотке. Ударившее в голову шампанское не добавляло её походке твёрдости, поэтому Кэти старалась держаться за перила и, что важнее, не морщиться. — Где Маркус? — с трудом изображая вежливую беззаботность, спросила она. — А зачем он нам? Резонно. Действительно: зачем? В кои-то веки он не преследует её и не мозолит глаза. Стоит порадоваться моменту. Мистер Флинт остановился прямо посередине, напротив входных дверей. Далеко внизу раскинулась зала, утопающая в коричневых и чёрных тонах. Уперев руки в перила, Кэти с замиранием сердца посмотрела на рассыпанные перед ней, как бусины, макушки людей, на которых она привыкла взирать лишь снизу вверх. Было непривычно видеть их теперь с такого ракурса. Отсюда Блетчли казался сутулым, крепко сбитым коротышкой, а Уоррингтон — бесформенной грудой мышц и самомнения. — Они обижают тебя? — раздался над ухом голос человека, о присутствии которого она уже успела забыть. Кэти повернула голову к мистеру Флинту. — О ком вы? — Друзья Маркуса, — не глядя на неё, он указал подбородком на уже образовавшееся трио из Блетчли, Уоррингтона и подошедшего Боула. С лестницы к ним спускался Маркус. — Если у такого, как он, могут быть друзья. На лице Кэти промелькнуло удивление, она поначалу подумала, что ослышалась, но мистер Флинт продолжал: — Хотя, пожалуй, друг из него намного лучше, чем жених. Долго она не знала, как на такое ответить, но, прочистив горло, заметила: — Мне казалось, вы с женой в нём души не чаете. — О да, — с презрением выплюнул он, глядя на то, как Маркус хмурится, пока все остальные смеются. — Я не имею права его не превозносить. Он ведь мой первенец. — Его голос наполнился теплотой, граничащей с горьким сожалением. — Мой единственный ребёнок. Кэти незаметно вздохнула с иронией. Опять выслушивать про их родительские чувства, как будто её это волновало. Пусть хоть тысячу раз отец с матерью скажут, какой их сын замечательный и как они его любят, его мерзостности это не отменит. — Но я не питаю иллюзий насчёт Маркуса. Он не подарок. Сложный характер, очень сложный. Тебе придётся научиться с ним справляться. — А вы? — негромко спросила она, когда Флинт-младший уже оглядывал зал в поисках невесты, заметно нервничая. — Вы с ним справитесь? — Он мальчишка, эгоистичный и лишённый амбиций, который хочет постоянного покоя и моментального исполнения своих прихотей. Он жесток, обладает задатками лидера, ему передался мой талант в спорте, но больше ничего. — Вы сами его таким воспитали. — Результат представлялся иначе. — Чего вы от меня хотите? — Не груби, Белл, ты всё ещё в моём доме, — он смерил её холодным взглядом, но губы кривились в сдерживаемой улыбке. Непослушной рукой Кэти заправила волосы за ухо, дерзко вздёргивая подбородок и парируя: — Однажды этот дом будет принадлежать мне. Улыбка на лице мистера Флинта стала шире. — Теперь ты так относишься к своему скорому замужеству? Она промолчала, сжав челюсти и продолжая следить за замешательством Маркуса внизу. Додумается он голову поднять, в самом-то деле?! Его отец тем временем воспользовался её заминкой: — Тебе придётся стать хитрее, чтобы выдерживать такого, как Маркус. Сейчас ты не понимаешь и не видишь очевидного, но потом, если будешь правильно себя вести, всё воздастся сторицей. Против воли Кэти закивала, демонстративно принимая к сведению советы умудрённого опытом свёкра, а сама про себя подумала, что скорее сожжёт весь дом дотла, лишь бы досадить всем.***
— Что ж, — миссис Флинт взмахнула длинным полосатым пером над длинным свитком пергамента, исписанного каллиграфическим почерком. В заставленном мягкой мебелью и книжными шкафами кабинете собралось всё старшее поколение чистокровных семей, которые пришли. На такие торжества, как подписание брачного договора, редко устраивались официальные собрания, но когда речь идёт о показательном соглашении, чужое присутствие — необходимость. Балансирующие на грани общественного порицания не изъявили желания появиться. Малфои, Нотты, Гойлы, Крэббы — теперь, когда с каждым днём атмосфера в Министерстве касательно малолетних, вовлечённых в деятельность Пожирателей Смерти, накалялась, — старались лишний раз не появляться на людях. Что не распространялось на более мелкие и сохранившие относительно незапятнанную репутацию семейства. — Арсиноя, дети точно читали внимательно? — участливо поинтересовалась миссис Монтегю, присев на подлокотник дивана. — Здесь чистые формальности, — пояснила миссис Белл, вытягивая шею, чтобы ещё раз проверить написанное. — Обычный договор между родителями. — Хочу вам сказать, — встряла миссис Боул, бледная, как поганка, худосочная, но плечистая, с запавшими глазами и мимическими морщинами, видными даже сквозь пудру, — что раньше такие соглашения заключались между семьями, когда жених и невеста ещё не достигли совершеннолетия. Её замечание повисло в воздухе, потому что миссис Флинт невозмутимо сделала широкий росчерк и передала перо мужу. Мистер Гринграсс, стоя у окна, нервно поправил полы мантии, откашлявшись. — Серьёзное решение, — тщательно подбирая слова, сказал он. — Девушка из незнатной семьи, хоть и участница военных действий… вы уверены, что это выгодная партия? — Под выгодой каждый понимает разное, — заметил мистер Флинт, поставив точку в том месте, где должен подписаться отец невесты. — В нынешнее время сражение на победившей стороне играет бóльшую роль, чем знатность рода. Все мы теперь знаем массу примеров, когда древняя чистокровная фамилия не помогала её носителю. — Однако же, — деликатно вставила миссис Монтегю, поправляя заколку в высокой причёске из седых волос и любуясь своим отражением в зеркале серванта, — вы собираетесь пойти на поводу у сына и связать себя с семьёй обычных волшебников? — Мы не собираемся, — мистер Флинт налил девять полных бокалов шампанского для каждого в кабинете: Белл, Боулов, Монтегю, Гринграсса и Флинтов. — Мы уже связали, — он учтиво подвинул кончиками пальцев пергамент на край стола, чтобы всем желающим были видны четыре совершенно разных, несмотря на попарную идентичность, подписи. С вежливыми улыбками все выпили и обсудили грядущие предсвадебные хлопоты. Один только мистер Гринграсс казался мрачнее и задумчивее, чем обычно. Он торопливо извинился и попросил позволения уйти. Мистер Флинт, допив шампанское, проводил его, взволнованного и недовольного, многообещающим взглядом. Главный виновник царящего вокруг безумия отыскался очень быстро в компании извечных дружков — такого же безродного, как и Белл, но мнящего себя представителем обедневшей чистокровной семьи, Блетчли; наследника мелкого, но излишне гордого Дома Боулов, о котором все узнали меньше двадцати лет назад, когда они заявили о своей знатности и присвоили себе герб; Уоррингтона из бастардовой ветви Урхартов, которых в своё время даже не включили в «Священные двадцать восемь». Окружение под стать любителю оскверняющих магическую кровь девиц. — Маркус, здравствуй, — он подошёл к нему, своим появлением прерывая оживлённый разговор и чувствуя на себе настороженные взгляды тех, кого только что презирал в голове. — Можно тебя на пару слов? — Конечно. Они отошли на безопасное расстояние к нише недалеко от дверей в столовую, когда с верхних этажей послышались шаги и переговаривающиеся голоса. Чета Монтегю, судя по всему, затеяла небольшой спор между собой. — Поздравляю с успешным заключением брачной сделки. — Спасибо. — Ты настроен решительно, как я погляжу. И хорошо, что родители прислушиваются к тебе. — Да, — словно не слыша, отвечал Маркус, не в силах оторваться от Кэти, которая, положив голову на крышку рояля, била пальцем по одной и той же клавише, целенаправленно раздражая тонкий музыкальный слух Блетчли. — Как юность слепа, — проследив за его взглядом, продолжил мистер Гринграсс с лукавой улыбкой. — В вашем возрасте мы тоже думали, что это на всю жизнь и ради этого можно пожертвовать чуть ли не всем. — Что вы имеете в виду? — Ты подаёшь большие надежды в британском квиддиче, Маркус. Ты унаследуешь от своего отца поместье и продолжишь род Флинтов. И с кем? — С ней, — с каменным лицом он указал бокалом на пытающуюся музицировать Кэти, к которой уже подошёл с видом наставника Блетчли. — Она тебе не пара, — протянул мистер Гринграсс, качая головой. — Флинты оказались очень находчивыми, когда стали выписывать себе невест из других стран. Но ваш страх допустить кровосмешение вызывает ряд закономерных вопросов у более богатых семей. — …которые выродятся. — Прости? — Краучей, Блэков, Кэрроу, Лестрейнджей, Мраксов уже нет. Совершенно. У Аббот, Булстроудов, Паркинсонов и вас, Гринграссов, одни девочки, которые не продолжат фамилию, и вы растворитесь среди других. Малфои уже никогда не поднимутся так высоко, как были. Извините, но мне кажется, что мнение великих Домов перестало учитываться. — Выходит, всё теперь в руках мелких? — Определённо. — И можно брать в жёны кого заблагорассудится? — Поверьте, даже если бы всё сейчас обстояло иначе, ни вы, ни мои родители, ни один Малфой или Монтегю не смог бы мне помешать сделать так, как хочу я. — Ты молод и ещё не знаешь, как это опасно, когда знать отворачивается от тебя. — Отвернётесь, а потом через год или поколение всё равно придёте договариваться о браке, потому что кандидатур всё меньше и меньше. — Зато у тебя кандидатур достаточно, — мистер Гринграсс сунул руку во внутренний карман мантии, достал позолоченные часы на цепочке и сверился со временем. — Вот, — он повернул их циферблатом к Маркусу, показывая колдографию очаровательной молодой девушки с платиново белыми волосами и совершенно пустым взглядом нежно-голубых глаз, — моей Дафне недавно исполнилось восемнадцать. Она хорошо сдала экзамены, у неё безупречная репутация приличной девушки из обеспеченной семьи, она замечательно поёт, как и твоя матушка, знает всё об этикете и никогда тебя не опозорит. Красавица, да? — Мать предлагала мне её. Мистер Гринграсс напустил оскорблённый вид и напряжённо спросил: — И что же? — Я отказался, иначе сейчас бы она была на месте Кэти. — Могу ли я, как отец, узнать причину? — Можете, — Маркус в упор посмотрел на мистера Гринграсса, и тот едва заметно отшатнулся. — Я не подбираю объедки за Грэхэмом Монтегю. Прищурившись, мистер Гринграсс захлопнул крышку часов и спрятал их в карман. — В таком случае, вы совершенно не похожи на отца в нежелании подбирать объедки за другими. Маркус изменился в лице и невольно перевёл взгляд на щебечущую с Боулом-старшим мать. Слова дались ему с большим трудом, но всё же он заставил себя ответить: — Желаю удачи в поиске жениха для младшей дочери, мистер Гринграсс. Уверен, что вы составите мне конкуренцию, когда я буду выдавать замуж свою дочь. — Не думаю, что ваши с мисс Белл дети составят конкуренцию моим потомкам, по крайней мере, во внешней привлекательности, — с кривой улыбкой мистер Гринграсс отвесил полупоклон и решительно направился в сторону камина. Пару мгновений Маркус сверлил недобрым взглядом его спину, а после повернулся лицом к залу, но Кэти опять нигде не было.***
Замшевые розовые туфли крепко пристали к ступне и ни в какую не снимались, в отчаянии Кэти плюхнулась на пол и резко сорвала с себя ненавистную обувь, ощутив облегчение от того, как свободно и прохладно стало измученной коже и пальцам. Пьяно размахнувшись, она бросила каблуки в разные стороны первой попавшейся комнаты, в которую поспешно проковыляла минуту назад. В голове стоял гул. Окончательно и бесповоротно запуталась. Ощущая холод бегущих по щекам слёз, Кэти побрела по натёртому до блеска паркету к единственному предмету, который видела перед собой — плюшевому дивану, обещающему самозабвенные рыдания на нём. Алкоголь путал и без того доводящие до исступления мысли. Она рухнула на колени и уткнулась лицом в пыльную обивку, громко плача. Когда родители — уже по собственной воле, без принуждения! — подписали соглашение на помолвку, Кэти окончательно поняла, что всё происходящее — взаправду, что намерения Флинта не вызваны временной прихотью, что вся её хвалёная львиная храбрость после войны словно истаяла, и она ничего не могла с этим поделать. Осознание собственной беспомощности выкручивало суставы. Кэти до боли закусила губу и принялась бить кулаком по мягкой обивке дивана в попытке выплеснуть скопившееся внутри. Папа всегда был к ней несправедлив. Она отказывалась признавать это раньше, когда проблема не стояла так остро, но теперь видела: он бесхарактерный, восприимчивый к манипуляциям и до крайности склонный к чинопочитанию. Уже сейчас он, наверное, предвкушал, как мистер Флинт поможет ему продвинуться вверх по карьерной лестнице, чтобы его любимая жена ни в чём не нуждалась, а единственная дочь была надёжно пристроена и не сидела больше на шее. Надсадно взвыв, Кэти вцепилась в волосы, чувствуя, что из-за заложенного и вжимающегося в диван носа не может нормально дышать, и огромными усилиями заставила себя отогнать мысли о маме. Мама не стала перечить папе, не заступилась за неё, когда было нужно… Она того не требовала раньше, не думала, что всё так обернётся, но теперь становилось горько от постыдного бессилия её родных. Большая и тёплая рука легла на плечо, несильно сжимая. Громко всхлипнув, Кэти простонала сквозь зубы, повернула голову на бок, впечатавшись горящей щекой в мокрую обивку, и утёрла без конца струящиеся по лицу слёзы. От оставшейся открытой двери тянуло сквозняком. — Тише, милая. Тише, — проворковал непривычно бархатистый голос, и Кэти содрогнулась, поняв, кому он принадлежит. Она уже хотела распрямиться и привстать, обращая к мистеру Флинту зарёванное лицо и сбивчиво требуя покинуть её, но наткнулась на малопривлекательную, омраченную тревогой физиономию его сына. Он, наверное, заметил её мимолётное замешательство, потому что обернулся на распахнутую дверь и произнёс: — В следующий раз советую закрываться. Здесь ничего не происходит без его ведома. Хорошо, что он позвал меня, а не мать. Или не попытался утешить тебя сам. Она размазала солёные слёзы по щекам и шмыгнула носом, чувствуя себя глубоко несчастной. Флинт сидел на коленях перед ней и совершенно не укладывался в голове как человек, который мог назвать её «милая» с таким трепетом минуту назад. — П-прости, — она сама не знала, за что извиняется, но больше сказать было нечего. Слёзы потекли с удвоенной силой, стекая по подбородку и капая на воротник нежно-сиреневой шёлковой мантии. Кэти спрятала лицо в ладонях. — Тш-ш, ну всё, хватит, — он с тем же озабоченным выражением лица, явно погружённый в собственные раздумья, обнял её за плечи и прижал к себе. И всё же Кэти — незрелая девушка, ребёнок в душе, пусть порой это и забывалось во время их нелёгкого противостояния. Ощущая, как она трепещет в его руках и дрожит от рыданий, Маркус ослабевшей рукой зарылся в её густые каштановые волосы, источающие сладкий цветочный запах. Он вдруг почувствовал себя скверно за то, что допустил издевательства над ней. Её нужно беречь от чужих глаз и языков, как говорил мистер Белл, железная Кэти оказалась ранимой и чувствительной девчонкой, на долю которой выпало больше, чем она могла вынести. Прав был Монтегю: никто не останется в стороне, когда заключается столь специфический неравный брак, нельзя позволять высокородным завистникам обижать её, если он хочет воспитать из неё достойную леди-жену, а не неврастеничку. — Всё будет хорошо, — шептал он, гладя её по спине. — Нет, — буркнули в ответ. — Будет. Всё самое страшное позади. Теперь я не дам тебя в обиду. Теперь мы официально помолвлены. — Т-т-т-ы… — проныла она в плечо, не в силах ни на что большее. В голове стало вязко, на ум приходили ругательства, но ни одно не подходило. — Ты просто перебрала, — успокаивающе бормотал Маркус. — Тебе нужно отдохнуть. — Он встал на ноги и медленно потянул её, хнычущую, за собой, крепко держа за талию. — Где твоя обувь? Не получив ответа, Маркус, закинув руку Кэти себе на шею, повёл её босиком, а когда вспомнил, какие холодные полы в доме, подхватил на руки, не обращая внимания на то, как она в пьяном бреду обзывает его и дрыгает ногой. — Я оторву Блетчли и Уоррингтону головы, — проворчал он, когда уже на втором коридоре нести безвольную тушку в мантии из скользкой ткани стало невыносимо трудно. Кэти продолжала тихонько плакать, как будто боялась, что её за это как минимум убьют. — Ты всё слишком близко воспринимаешь к сердцу, милая. Прекращай. Он внёс её в свою спальню и слишком грубо посадил на кровати, не в силах больше удержать. Вздохнул, держась за ноющую поясницу. День, проведённый на ногах, который наступил сразу же после изнурительной тренировки, сказывался на его выносливости. Щуря слипающиеся глаза, Кэти упала спиной на извечное вельветовое покрывало с вышитым ирисом и забылась в робких похныкиваниях. Какое-то время Маркус устало смотрел, как она дрожит и льёт слёзы, а потом, взъерошив волосы, отошёл к секретеру и отомкнул замок. Отец обладал исключительными познаниями в области зельеварения, и глупо было бы этим не пользоваться. Зазвякали потревоженные флаконы. Нужный отыскался быстро, даром что этикетка стёрлась от времени, но за толстым синим стеклом пузырилась знакомая чёрная йодистая жидкость. Маркус налил в стакан воды и немного капнул из флакона. — Держи, — он протянул Кэти стакан и терпеливо подождал, пока она приподнимется. — Что это? — Голос у неё сделался сиплым после рыданий. — Нет смысла травить тебя после помолвки. Пей. Немного поколебавшись, Кэти поднесла стакан к губам и опустошила его в три больших глотка. Зелье подействовало моментально, как только солоноватая с пыльным привкусом густая жидкость холодным студнем прокатилась по пищеводу. Кэти сморщилась, протирая губы, которые теперь были заляпаны чёрным. Комната начала кружиться перед глазами, цвета смешивались, перетекая друг в друга. Голова потяжелела и требовала горизонтального положения для всего тела. Слёзы, закипающие в глазах, моментально высохли, и дрожь истерики в теле быстро угасла. Маркус уложил ноги Кэти на кровать и принялся распускать завязки на её мантии под полусонные протесты. Оставшись в нижнем платье бежевого цвета, она что-то бессвязно пробормотала и притянула к себе того, кто её раздевает, за галстук. Прекрасно зная, чего можно от неё ожидать, Маркус схватился за узел, чтобы ослабить давление, но понял, что она хотела отнюдь не задушить его. — Потерпи, ещё рано, — разгибаясь и отцепляя её пальцы от галстука, сказал он. Её пришлось подтянуть до изголовья кровати и устроить голову на подушке, потому как веки уже сомкнулись, и дыхание становилось глубоким и размеренным. Накрыв Кэти одеялом и закрыв окно, Маркус вышел. Предстояло объясняться с родителями обеих сторон по поводу отсутствия невесты и отвечать на настойчивые расспросы об её здоровье.