***
Череда дней превратилась в суматошный ад. Жизнь кипела в доме с самого утра до позднего вечера. Смысла в полноценных трапезах не было, есть приходилось на ходу или в недолгие перерывы между приготовлениями к свадьбе. В десять утра, когда Маркус уже вовсю тренировался на другом конце страны, Кэти была уготована иная участь, незавидная до зубовного скрежета. Комната купалась в ярком солнечном свете после того, как миссис Флинт рывком распахнула тяжёлые шторы. Кругом сновали волшебницы в форменных мантиях и их домовики, повсюду — на полу, мебели, подоконниках — громоздились коробки, ящики и кипы журналов. Каждый божий день в одно и то же время к Кэти в спальню заявлялись незнакомые женщины с прислуживающими эльфами и начиналось самое муторное в жизни занятие: примерка. В первый день Слэви поставила резную лакированную ширму ближе к зеркалам трюмо, подтащила туда низкий табурет, и миссис Флинт по-джентльменски подала Кэти руку, помогая встать на него. Вокруг хмурой и апатичной Кэти сами собой запорхали измерительные ленты и толстые деревянные линейки, снимая мерки под лихорадочный скрип пера записывающей цифры портнихи. Платья, запечатлённые на страницах журналов или в блокнотах модельеров, нравились Кэти не больше, чем булочки с изюмом, которые в неё впихивали каждое утро. Изюм — изобретение дьявола, кислый и приторный, бледное подобие сладкого свежего винограда, а последние модели свадебных мантий и платьев носили в себе отпечатки новомодных тенденций послевоенного времени. Великое множество аксессуаров, отягощающих образ, покатая форма плеч, пышные юбки, корсеты и пуш-апы, отсутствие разнообразия форм и силуэтов, акцент на декоре и мелких деталях… Однообразная, пугающая нагруженностью помпезность. К счастью, миссис Флинт на второй же день выказала недовольство предлагаемым. Все коллекции она охарактеризовала не иначе как «безвкусные, неблагородные тряпки для недалёких девочек среднего класса». Из множества работниц различных ателье она оставила лишь одну, самую тихую и смиренную. — Нам нужно что-то особенное, милочка, — сказала миссис Флинт, вольготно расположившись среди подушек на кушетке и потягивая красное вино из большого бокала. — Такого не должно быть больше ни у кого. — Нужно от чего-то отталкиваться, мэм, — пропищала портниха и повернулась к Кэти. — Чего хочет мисс Белл? Платье или мантия? Какой длины? Вырез? Может, тематика? — Мисс Белл хочет скрыть все свои недостатки и предстать перед супругом в самом выгодном свете, — миссис Флинт обворажительно улыбнулась и пригубила вино. — Идея с тематикой мне понравилась. — Недостатки? — портниха отважилась прямо посмотреть на собеседницу. Она была маленького роста, худенькая и бледная, вся в веснушках, с бесцветными волосами и водянистыми глазками. — Мэм, невесте не нужно ничего скрывать. Посмотрите на неё, она красавица. Ей подойдёт любой фасон, клянусь вам. — Доплаты за комплименты не будет, — смерила её холодным взглядом миссис Флинт. — Делайте свою работу. Зарисуйте мою прелестную невестку или полюбуйтесь на неё, раз она вам так нравится, а завтра будьте добры представить наработки и идеи. Маркус никак не участвовал в процессе и ограничился словами: «Плевать, ей и в пижаме хорошо», поэтому миссис Флинт взяла инициативу в свои руки. Уже в конце недели Кэти стояла на табурете, разглядывая себя в зеркало и не в силах сменить скептически-неловкое выражение лица на любое другое. Слэви и портниха любовно оправляли тяжёлую, расшитую кружевом и жемчугом юбку кремового цвета. — Миссис Флинт… при всём уважении… — Кэти скривилась, просовывая пальцы под глухой ворот, чтобы вдохнуть. — Я далека от вашего вероисповедания. Честно. Закрытое платье, кажущееся «кудрявым» из-за обилия кружевных цветов и жемчуга, украшающих корсаж, длинные рукава и верхнюю часть огромной юбки, вселяло в Кэти суеверный ужас. Не хватает ещё платка на голову, чтобы волосы скрыть, и мусульманская невеста готова. — Красиво, конечно, но это не то, что мне нужно. Миссис Флинт прикрыла глаза и громко вздохнула. — Посмотри, какая ткань! Какая отделка… А цвет? Кремовый тебе к лицу. Целомудренно и богато. Скривив уголок рта, Кэти отвернулась к зеркалу, тоскливо оглядывая свой новый облик. Худощавая фигурка терялась в слоях тяжёлых тканей и переплетениях замысловатой вышивки. Платье прибавляло ей возраста, делало старомодной… А пускай. Какая разница, в чём? Зато всё прикрывает, взоры притянет не она сама, а украшения на лифе. Маме бы это платье понравилось. Она будет рада увидеть дочь в подвенечном платье, которое просто вопит о достатке семьи, с которой предстоит породниться. Приятно глазу, мама? Не завидуешь ли, что сама выходила замуж в голубом сарафане? Гордись теперь, смотри. Похваляйся. Портниха что-то торопливо набрасывала в своём блокноте, а потом молча протянула миссис Флинт квитанцию. — Сколько?! Милочка, вы уверены, что записали правильно? — Да, мэм. Это платье обойдётся вам в пятьдесят три галлеона. Я бы порекомендовала немного ушить рукава под мисс Белл, но в целом… — Послушайте, — миссис Флинт поднялась на ноги, неуверенно разглаживая бровь. — Это платье не может столько стоит. Двадцать, но не больше! — Вы можете взять его напрокат, это будет стоить… — Никаких напрокат, за кого вы нас принимаете? Знаете, что, мой заказ отныне под большим вопросом. Я посоветуюсь с мужем и напишу. — Хорошо, — уважительно кивнула портниха и стала поспешно собирать разложенные по столу куски ткани, кружево и журналы. Слэви помогла Кэти вылезти из громоздкого наряда. Она осталась в тонком нижнем платье, сиротски обняв себя за плечи, пока миссис Флинт ненадолго отлучилась. Закрыв жестяную коробку с лентами, ножницами и булавками, портниха заправила за ухо выбившийся из строгой причёски локон и, видимо, почувствовав, что на неё пристально смотрят, обернулась. — Вы очень милы, — тихо произнесла Кэти. — Мне никто не говорил раньше, что я красивая. «Никто, кроме Маркуса», — мелькнуло в мыслях. Беззаботно пожав плечами, портниха усмехнулась: — Иначе бы клиенты не были довольны мною. Она ушла, не удостоив Кэти прощальным взглядом, а та так и осталась стоять в простом нижнем платье, избавленная от тяжести дорогущего свадебного туалета, чувствуя себя глубоко несчастной и покинутой.***
Если между мистером и миссис Флинт произошла ссора по поводу покупки свадебного платья, то её из домочадцев никто не слышал и не наблюдал, но миссис Флинт после разговора с мужем была особенно сварлива и печальна. О длинных, расшитых кружевом и жемчугом рукавах, закрытом воротнике и тяжеленной юбке, можно было забыть. Кэти сама показала пальцем на платье из весенней коллекции в прошлогоднем каталоге, и миссис Флинт выразила безразличное согласие. Оно было простым, но элегантным, прямого покроя, плотно облегающего фигуру, с драпировкой на белоснежной юбке и с тонкими бретелями. Талию, затянутую в корсет, опоясывала широкая шёлковая лента, сзади переходящая в красивый бант с длинными концами. — Чего-то определённо не хватает, — засомневалась миссис Флинт, прижав палец к щеке и не отрываясь от медленно поворачивающейся у зеркала Кэти. — Образ как будто неполный. — Фата? — осмелилась предположить Кэти. — Да, фата, конечно. Ещё украшения, пожалуй. — Она подошла ближе и провела ладонью по выступающим ключицам Кэти. — Сюда бы белое золото, но своё я тебе не дам. — Миссис Флинт мстительно посмотрела ей в глаза и сладко улыбнулась. — У Маркуса попросишь, ты ведь уже научилась у него подачки выпрашивать. Ничего она у Маркуса просить не стала. Кэти вообще по возможности избегала его и ссылалась на плохое самочувствие, усталость или занятость. Пока что он это позволял, явно не в силах выкроить минуту на выяснение отношений или бесцеремонное вторжение в её личное пространство. Всё его время занимал квиддич. Хорошо. Есть надежда, что после свадьбы ничего не изменится. На целую неделю затянулся выбор цветовой гаммы для торжества. Кэти, задрав голову и мученически постанывая, сидела за столом с набором оттенков и цветовых сочетаний и проклинала тех, кто придумал свадьбы. Может, выходи она замуж при иных обстоятельствах, с Анджелиной и Алисией под боком, ей бы самой было интересно подбирать салфетки, скатерти и посуду, но увы. Нежно-розовый или сиреневый? Золотой или белый? Белый с серебром или бордо с бронзой? Кэти уронила голову на стол. Боже, это невыносимо. Поскорее бы поставить закорючку в бумажке и поцеловать убогого придурка, чтобы жизнь вернулась на круги своя. Её оставят в покое свекровь со свёкром, а Флинт наконец отвалит со своим навязыванием самого себя и успокоится. Можно будет начать высыпаться по утрам, требовать у домовиков той еды, которую ей действительно хотелось бы съесть. Не так уж и плохо. Так всё же, нежно-розовый или сиреневый? Они оба не очень. Нежно-розовый — слишком наивно, а сиреневый… ну, просто не нравится. Почему так тяжело даётся выбор, любой? Задумчиво надув губы, Кэти положила золотой лоскуток перед собой. Недолго подумала и приложила к нему белый картонный квадратик. Вот так. Только золото, никакого серебра. Остаётся надеяться, что миссис Флинт не забракует выбранное ею сочетание, и её муки сейчас были не напрасны. Кэти устало встала из-за стола, обогнула коробки с платьем, фатой и туфлями, громоздившиеся одна на другой, и приблизилась к большому окну. Вечерело. По дорожке из гравия носился лабрадор, гоняя, судя по всему, какого-то мелкого грызуна. В конце концов, что-то рыжее и хвостатое шустро прыгнуло в кусты шиповника, растущие среди посаженных вдоль высокого забора деревьев. Пёс решил не бросаться в густые заросли, рискуя напороться на шипы, разочарованно потоптался и повернул к дому. Кэти невольно улыбнулась. Забавное, всё-таки, создание. Во многом с ней похожее. Она оторвалась от распростёршегося перед ней двора и устремила взгляд в даль, где над кованым забором нависало мутно-перламутровое небо без единого облачка. Такое высокое, бескрайнее, затягивает… Жаль, что свадьбу нельзя сделать мутно-перламутровой. С бирюзой, да. Кэти взяла в руки чашку ромашкового чая и отпила, не отрываясь от окна. Вот бы за ворота выйти. На много миль вокруг — глухой лес. Но всё же. Она ведь может беспрепятственно покинуть опостылевшую спальню и спуститься во двор? Куда здесь можно деться? Договор подписан, родители публично выразили согласие. Что ещё нужно? Хотя, в теории… думать об этом глупо, но мысли не уходили: наплевать на палочку, метлу… родителей заодно. Они без зазрений совести отделались от неё, чем она хуже? Насчёт Алисии и Анджелины пока думать рано, время покажет. И уйти, просто взять и уйти. Бдительность Флинтов усыплена, а на двери в её спальню никогда не было замка. Спрятать ужин, потом забрать его в дорогу, оставить здесь вещи и всё то, что не пригодится. Уйти. Куда-нибудь, куда угодно. Лучше, конечно, добраться до Оливера или Джорджа, занять денег, столько, сколько смогут дать. И ничего им не говорить, никому. Уехать в глушь, начать всё заново. Да, так и поступить. Если только на воротах не лежит какое-нибудь заклинание или что-то вроде того, чтобы не позволить Кэти оказаться за пределами поместья. Как с аппарацией, когда она действует только с добровольного разрешения хозяина дома ею воспользоваться. Кэти сделала большой глоток из чашки. Душистый отвар согревал грудь. Она приложила ладонь к низу живота, чувствуя приближение критических дней. Ромашка ей сейчас очень кстати. И родителей подставлять не хочется. Куда они пойдут? Что будут делать? Работу сейчас найти просто нереально. Мама болеет, к тому же… Опустошив чашку чая, Кэти отошла от окна и задёрнула занавески, отрезая себя от мнимой свободы. Нет, её место здесь.***
Она спала и видела сон. На ней бежевые плотные штаны с щитками, мягкий свитер и красно-золотая спортивная мантия, хлопающая на ветру. Одна её рука в кожаной перчатке сжимала древко родной метлы, а другая держала квоффл. Повсюду — слева, справа, сзади, спереди — ревела толпа на трибунах. Кэти поражённо вздохнула, не веря своим глазам. Она снова в школе, она снова на метле, и она играет в квиддич! Мерлин, да ведь она играла в квиддич! Когда-то, очень давно, она играла! Она тренировалась до изнеможения, участвовала в межкомандных стычках, получала травмы и превозмогала усталость, чтобы забить гол. Она ли это была на самом деле? Наверное, просто приснилось однажды. Метла сама несла её к кольцам, и вот с поля словно сошла слепая дымка, Кэти увидела, с кем играла. Майлз Блетчли в изумрудной мантии был щуплым, но двигался ловко, даже слишком, он рисковал пропустить мяч из-за своей суетливости. Кэти попыталась уловить боковым зрением, не послали ли в неё бладжеры, но вокруг, в воздухе, было как-то пусто, словно из всей гриффиндорской сборной вышла на поле только она одна. Рывком вобрала в грудь тёплого воздуха, остановила метлу в зоне штрафной площадки, легко подбросила мяч и ударила по нему кулаком, посылая в центральное кольцо. Блетчли дёрнулся, но большего она не успела увидеть. Квоффл только покинул её, отскочив после мастерской подачи, как тут же сгусток черноты на полной скорости врезался в бок. Она чудом удержалась в воздухе, плечо и верхние рёбра горели огнём. Бладжер, должно быть, что-то повредил. Из глаз искры посыпались, Кэти часто заморгала, боясь распрямляться из-за боли. Хотелось кричать, но рот открывался безрезультатно, она не могла произнести ни звука. В полной тишине Кэти попыталась пойти на снижение, но тут ей в руки упал квоффл. Забыв о боли, Кэти перехватила его поудобнее и ушла вбок от стремительно подлетающего к ней бладжера. Ниоткуда возникла внушительная фигура игрока в зелёном, но его лицо терялось в тумане. Охотники в Слизерине менялись так часто, что их имена и лица стирались из памяти и путались друг с другом. Кэти круто развернула метлу, спеша убраться подальше от безличного соперника. Они появлялись сами по себе, со свистом ветра, безмолвные и незнакомые, она только и успевала маневрировать между ними. Она увидела Маркуса, хоть и не сразу поняла, что это он. Было непривычно видеть его, взрослого и возмужавшего, в прежней школьной форме для квиддича. Упрямо прижав к себе квоффл, Кэти попыталась обогнуть слизеринского охотника, но он разгадал её манёвр и преградил дорогу. Она нырнула вниз, и он последовал за ней. С Флинтом тягаться в мастерстве полёта всегда было делом невозможным. Но ей удалось обойти его с небольшим отрывом, хотя руки уже не чувствовали тяжести квоффла, а Кэти боялась смотреть на них, чтобы не разочаровываться. Она ушла от одного, второго, мимо пронёсся бладжер, чудом не задев ухо. Ворота, уже почему-то без Блетчли, опять замаячили впереди. Трибуны с болельщиками исчезли, Кэти на полной скорости пролетала на безопасном расстоянии от Флинта, мантия которого вдруг почернела, когда перед глазами возникла бита загонщика. Кэти пригнулась, пропуская её над головой. Второй раз Флинт ударил со спины, прямо в поясницу. Боль пронзила всю нижнюю часть туловища и дошла аж до колен. Квоффл вдруг стал неудобным и слишком лёгким, ветер вырывал его из рук. Наконец Кэти его выпустила, в тот же миг тяжёлый кусок дерева с кое-где железным покрытием ударил прямо в грудь, выбивая из лёгких воздух. Кэти взревела бы от боли и досады, если могла. Она задыхалась, не в силах удержаться на метле. Грудь жгло от недостатка кислорода, голова пошла кругом. Её затошнило, она закрыла глаза и вроде бы упала. Она чувствовала объятья воздуха со всех сторон. Мир вновь наполнился звуками, шумели зрители на трибунах, мимо со свистом проносились игроки, и их, по мнению Кэти, было слишком много для двух команд. Она разлепила глаза, держась за разрывающуюся от боли грудь, и поняла, что всё ещё парит над землёй, на метле, ближе к рукоятке, сидя боком. Лоб утыкался во что-то твёрдое и тёплое. Кэти отстранилась от опоры и посмотрела на Грэхэма Монтегю, взирающего на неё своими ярко-голубыми глазами из-под белёсых ресниц. Какой красивый сейчас… Она захныкала, вспомнив о боли в груди и спине, об упущенном квоффле, о том, что она, вроде как, выходит замуж… Монтегю молча прижимал её к себе и гладил по голове большой и тёплой рукой. Кэти, обмирая от страха и боли, беззвучно рыдала ему в плечо. Вот бы так и остаться, в тепле и безопасности, пусть он её утешит, защитит… Кэти подскочила, сбрасывая с себя пушистое одеяло и покрывало, душащие теплом. Она жадно хватала ртом воздух, уставившись в ночной мрак спальни. Волосы прилипли к вискам, лбу и шее. Тело сотрясала нервная дрожь. Кэти сглотнула, успокаиваясь. Какой нелепый сон. Перед месячными всегда бред снится. Но чтобы такой! Спустив ноги на холодный пол, Кэти встала и немного походила по комнате в темноте. Она вспоминала Монтегю, его дурацкие рыжие кудряшки, ненависть к близнецам Уизли, презрение к девчонкам… Широкое лицо с крупными чертами, которое редко кто мог признать красивым. Во сне, конечно же, он виделся другим. Но ей было приятно осознать, что в реальности Монтегю ничего, кроме застарелого омерзения, не вызывал. Заламывая руки и часто дыша, Кэти пыталась отогнать от себя остатки сна, боясь, что, когда опять уснёт, увидит его повторно. Только бы после свадьбы не было никаких снов, подобных этому. Небось она ещё и бормотала или вскрикивала то, чего не могла произнести там, на поле. Позориться перед Флинтом своими больными фантазиями не хотелось. Стоп, свадьба? А действительно будет какая-то свадьба? Словно ожидая, что и она окажется бредом из сна, Кэти бросила полный отчаяния взгляд в сторону стола. Во мраке чётко угадывались силуэты коробок. Она бросилась к ним, взяла верхнюю, водрузив на стол, откинула крышку. И уставилась на ворох белой, мерцающей в темноте ткани. Ослабевшими пальцами Кэти накрыла подвенечное платье крышкой, добрела до кровати и рухнула в подушки. В низу живота тянуло болью, поясница ныла, а грудь налилась и теперь зудела. Пускай что хотят завтра с ней делают, а она зароется в одеяло и скажет, что не хочет никого видеть. Хватит с неё. Хотя бы раз в месяц ей нужен был покой.