Подкидыш

Паша думал, что не сможет уснуть. Однако вырубился моментально. Как только преклонил голову. Несмотря на позднее засыпание, встал Паша очень рано. Жажда увидеть сына не давала ему спать. Он с трудом дождался часа, когда можно ехать к Селезнёвым. Мама уговорила его подождать аж до восьми утра. Вопреки опасениям Паши, никаких трудностей у него в общении с сыном не возникло. Никаких трудностей перевода, связанных с тем, что Илья пока не говорил. Или с тем, что у Паши не было особого опыта общения с такими маленькими детьми. Благодаря тому, что Алиса заранее подготовила Илью ко встрече с ближайшими родственниками — с помощью видеознакомства по видеозаписям. И он охотно шёл на контакт с ними. Никого не пугался, ни с кем не начинал плакать. Всем позволял брать себя на руки и не проявлял никаких признаков протеста или неудовольствия. И смотрел своим ясным взором на всех одинаково доверчиво. А иногда даже поддерживал беседу на своём языке. Правда, говорить Паша пока и сам не мог. От избытка чувств у него слегка кружилась голова. Илья казался ему невесомым и хрупким. Хотя для своего возраста он был вполне упитанным ребёнком без излишеств. Но что такое годовалый ребёнок для непривычного к тисканию таких малышей взрослого мужика. — Былинка. Крохотуля. И Паша от напряжения едва не вспотел. От усилий держать так, чтобы и не сдавить. И в то же время достаточно крепко, чтобы не уронить ребёнка. Дефицит опыта сказывался. А тут ещё и волнение от всего, и желание обнять покрепче. Паша с трудом адаптировался к факту своего уже неожидавшегося отцовства. К факту наличия на свете его ребёнка. Человека с его хромосомами. К тому, что вот этот самый мальчик и есть его сын. «Плоть от плоти моей, кровь от крови моей», — вертелось где-то на периферии памяти. *** Ощущения оказались грандиозными. И с трудом вмещались в сознание. «Так вот кого мы с Алисой тогда сделали. А классно у нас получилось. Значит, ласки всё же сделали своё дело, » — растерянно думал Паша, любуясь сыном. Со смесью гордости, умиления, благодарности Алисе. И тревоги за неё. Понимая, что не до конца понимает, как так получилось, что их секс с Алисой привёл к появлению на свет вот этого крошечного и умопомрачительно очаровательного существа. То есть в теории всё было ясно. Ну доплыли его сперматозоиды до Алисиной яйцеклетки. Ну проник один из них в яйцеклетку, оплодотворив её. Ну стала она после этого делиться. Ну стали клетки видоизменяться. Но всё это казалось отвлечённым, не имеющим прямого отношения к Илье. Непосредственные ощущения от факта наличия сына заставляли Пашу улавливать в этом какое-то чудо. «Ты рос, рос из первой клетки. И вырос» — думал Паша. И всё равно чувствовал, что чего-то недопонимает. Недоулавливает. В любом случае ради появления на свете такого существа точно стоило постараться. Паша с особой яркостью вспоминал, как он старался. Вспомнил, как упоительно тесно ему было в Алисе. Какой она была влажной и горячей. Как сочилась смазкой от желания близости с ним. В какой трепет её приводили его ласки, на которые он не поскупился вопреки парадоксальным просьбам Алисы обойтись без ласк. В какой восторг его приводило её наслаждение. Как невыносимо сладко ему было изливать в неё своё семя. То самое семя, которое дало жизнь Илюше. В котором был зачаток жизни Ильи. Особое чувство возникало от мысли, что это существо девять месяцев было внутри Алисы. Было надёжно заперто сильной шейкой матки в глубине Алисиного тела. Было частью её благословенного тела. Формировалось при участии её организма. Питалось веществами, взятыми из Алисиной крови. И в Алисину же кровь выделяло продукта своего обмена. Алисины почки очищали её кровь от этих продуктов. Тело Алисы и тело Ильи девять с лишком месяцев были единой системой. Всё это по-новому впечатляло, заставляло воспринять давно известные благодаря образованию и профессии факты в новом свете. *** И совсем в трансовое состояния Пашу вгоняло выражение взгляда Ильи. Илья не ведал и тени отцовского волнения. Его безмятежность казалась результатом и отражением вселенской мудрости. Может, это Паше только казалось, было результатом отцовского необъективного восприятия. А может взгляд ребёнка и в самом деле отражал Вечность. Но в любом случае этот взгляд имел свойство, которое уже само по себе способно было ввергнуть отца в транс. — Выражение взгляда до жути напоминало Паше мать Ильи. Алису. Которой сейчас рядом не было. И по которой Паша отчаянно тосковал и раньше, и ещё больше тревожился теперь. Сходство взгляда Ильи со взглядом его матери и оживляло, делало ярче в памяти Паши образ любимой, и в то же время ранило разлукой с ней и неизвестностью о месте её пребывания. *** Не менее волнующим казалось Паше и смешение в сыне черт любимой и его собственных черт. Ему казалось, что наблюдать за этим сочетанием сходства можно вечно. А когда Илья в первый раз при нём улыбнулся, Паша понял, что пропал навеки. В хорошем смысле. В том, что это маленькое существо отныне с этого момента стало его безраздельным господином. И что теперь вся его жизнь будет подчинена только заботе о сыне. Не потому, что это его сын и надо заботиться о сыне. А вообще. Потому что он чувствовал связанность с ребёнком и потому что ощущал потребность быть с ним и для него. До этого Паша испытывал подобные чувства только по отношению к матери. А потом к Алисе. Им он желал служить. И давно жил потребностью заботиться об Алисе. Но даже эти чувства не могли сравниться с чувствами к сыну. Они оказались не просто другими. А чем-то принципиально новым и более сильным. Может, дело было в том, что Илья ребёнок, а не взрослый. «Учить, кормить, играть, заслонить, защитить, » — проносились чувства-образы в адрес Ильи. *** И мучительной стужей веяло от пока неясных размытых опасений. Казалось, что, раз Илья такой маленький, то и беззащитный вне всякой меры. И Паша уже заранее страдал от страха за сына, вспоминая всевозможные опасности. И начиная теперь только понимать, каково приходится родителям из-за постоянных опасений за детей. Которые мало того что маленькие и неопытные, слабые и беззащитные, так ещё и словно нарочно лезут туда, где поопаснее, словно издеваясь над родителями. А уж и сам-то он и подавно. Хотя Илья пока казался существом не слишком безрассудным. Но это пока. А что будет через год и дальше? Особенно учитывая непоседливый и крайне любознательный и неугомонный характер обоих родителей. «Главное, что я с тобой, мой маленький. Папа будет рядом», — думал-чувствовал Паша, осторожно прислушиваясь в себе к эху от нового, непривычного самоназвания «папа». *** И в который раз Паша с тоской подумал, где же сама Алиса и что случилось. Почему она сейчас не здесь почему не сказала об Илье сразу. Ведь он, Паша, должен был всё это время быть рядом и охранять её, как их подопечные пнуты свои яйца и своих самочек на Стеговии. Даже примитивные динозавры носятся со своими яйцами и своими самками, как с писаной торбой. А он отпустил свою жену. Да ещё и со своим ребёнком в ней, как оказалось. Хотя она же предупреждала, что залёт возможен. А он понадеялся на её сознательность. На то, что она сама сообщит, если забеременеет. Хотя видел же, что с ней что-то не так. С этими её странными идеями про то, что они не пара. И что при их сексе неуместны ласки. Но он просто не знал, как преодолеть её отчуждённость. Не мог же он просто запереть её. Она этого не приняла бы. «Милая, милая… Возвращайся, — звал мысленно Паша. — Ты очень, очень нам нужна. Хотя бы ради Ильи.»