Подкидыш

*** Пенетрация прошла гладко. Благодаря взаимной чуткости и грамотным действиям обоих участников. Паша чутко и точно реагировал на состояние Алисиного влагалища и всего её тела при первом в её жизни проникновении. Осторожно растянул девственные, непривычные к растяжению ткани входа головкой. Не менее осторожно нащупал гимен и правильно выбрал оптимальную степень натяжения гимена для резкого, но чуткого толчка внутрь. Оставалось только аккуратно продвинуться до самого конца. Что Паша и сделал, как только мышцы Алисы расслабилось после судорожного сжатия в момент дефлорации. Теперь можно было наслаждаться и торжествовать. От того, что он так хорошо всё сделал. И от того, что ЭТО у них с Алисой произошло. Да ещё и оба друг к друга первые. *** В свою очередь, Алиса старалась не создавать Паше лишних трудностей и преград напряжением мышц влагалища. И не уклоняться, не отодвигаться от давления члена в тот момент, когда его головка растянула её гимен. Как и от последующего резкого углубления. Несмотря на небольшую, но заметную болезненность от небольших надрывов ткани гимена. *** Прислушиваясь к ощущениям от влагалища и вообще тела Алисы, Паша решил, что для первого раза всё прошло вполне удачно. Несмотря на признаки того, что для Алисы момент разрыва гимена не стал совсем уж безболезненным. О том, что Алиса почувствовала боль, Паша не мог не догадаться. И по спазмам мышц, которые вряд ли были вызваны в этот момент удовольствием. И по её сбивающемуся дыханию, которое она старалась сдерживать, чтобы не показать, что ей хоть немного больно в решающий момент. Изнемогая от сочувствия к переживающей боль любимой, Паша очень жалел, что она не разрешает себя целовать и ласкать. И чувствовал свою невольную вину в её боли ещё острее. Ему стоило огромного усилия сдерживать своё побуждение смягчить её боль поцелуями. Он был уверен, что ласками губ, проявлениями нежности в жестах и на словах он смог бы принести ей облегчение. Но именно это Алиса запретила ему делать по какой-то необъяснимой прихоти. Именно это средство утешения она у него отняла. И это в то время, когда она так нуждалась в нём. И когда он тоже так нуждался в этом. В возможности утешить любимую, унять её болезненные ощущения. Которые он же и вызвал. И просто в возможности выразить ей свой восторг от близости, свою благодарность. И как тут в такой ситуации было не восстать против прихоти Алисы, против её отказа от ласк? Однозначно никак. Паше было невыносимо жаль, что Алиса связала его требованием не ласкать её. И он решил, что теперь самое время поменять правила игры. — Отменить условия, навязанные ему Алисой из наверняка пустого каприза. Паша решил, что теперь, когда он благополучно заполнил Алису, самое время отыграться за свои недавние уступки. За своё вынужденное согласие не нежничать с ней. До этого решающего момента он выполнял все капризы Алисы (а для него её отказы от ласк выглядели капризами). В том числе боясь её отказа. Что она передумает. Но теперь, с его членом внутри, заполненной им до упора, деваться ей всё равно было бы некуда, начни он ласкать её. Она вынуждена была бы смириться с тем, что он принялся расточать ей нежности. Так же, как он сам смирился перед с этим с её условием обойтись без ласк. Так что их новое положение давало Паше шанс дать Алисе максимум заботы и внимания, несмотря на её условия. Насколько это доступно в их положении. Реакция упрямой Алисы на новые ласки оказалась прежней. Протестующей. Но только на словах. Эти возражающие слова противоречили реакциям её же тела, встречающего ласки восторженно — благодарным трепетом наслаждения.