Руки и глаза, нечего сказать,
Стоишь как вкопанный, по её щеке слеза.
И кончились слова, и вроде опоздал,
Она хотела бы успеть, но забирает вокзал.
Будет новая жизнь, чужие новые люди,
Новые истории и мы в них тоже будем.
Пали по памяти залпом из миллиона орудий,
Знай, она тебя никогда не забудет.
— Лёх, как она? Что происходит вообще? — Горелов, выйдя из кабинета, направился на улицу, игнорирую вопросы друга. Зайдя за угол больницы, он сел на скамейку и закурил. — Лёха, ответь, наконец. — Горелов, я тебя убью сейчас, — не выдержала рыжая. — Не было никакого сотрясения. — В смысле не было? А с какого ей тогда так хреново было всё это время? — Не было? Но… — Настя уже начала догадываться о том, что скрывала её новая семья. — Так, если все всё поняли, может, мне кто-то объяснит? — Хреново ей было из-за беременности. — Чего? — сердце начало биться чаще, мысли путались. — Она была на шестой неделе. Но это всё в прошлом. У неё случился выкидыш. Вершинин сказал, что ему нужно время побыть одному и поплёлся в сторону дома. Он не видел никого и ничего вокруг. Дорога до дома была бесконечной, стены квартиры как-будто бы давили и дышать стало ещё тяжелее. Шесть недель, целых шесть недель. Она знала об этом до переезда домой? До их очередных приключений в городе-призраке? Почему она сразу ему обо всём не рассказала? Он не хотел думать о плохом, но тот факт, что это было скрыто от него, наводило на мысль о том, что это мог быть не его ребёнок. Сам того не понимая, он достал коньяк из шкафчика на кухне и принялся опустошать бутылку, сидя на полу. С одной стороны, ему хотелось послать всё и вся к чёртовой матери, залить горе алкоголем и больше никогда не видеть эту бестию. Но, с другой стороны, он понимал, что сейчас горе у неё, а он просто накручивает себя, даже не поговорив с ней. После этой мысли, он открыл календарь и отсчитал эти, пугающие его, шесть недель. Он вспоминал те времени, продолжая отпивать коньяк. Как только буря эмоций немного улеглась, он всё же достал телефон и набрал своего лучшего друга. — Алло. — У неё был кто-то кроме меня в это время? — Нет. Братан, я понимаю, как это выглядит. Вы тогда были в плохих отношениях, но я тебе голову на отсечение даю, что она тебе не изменяла. — Я даже не знаю, успокоило меня это или нет. — Это скоро уляжется, и ваша жизнь станет как раньше. — Уже не станет. Как она вообще? — С ней всё нормально. Правда она останется пока под присмотром врачей. — К ней пускают? — Сегодня меня не пустили. Да и вообще, я так понимаю, что туда не пройти. — Когда узнаешь дату выписки, сообщи мне, ладно? — Без проблем. Пока она там, ты обдумай всё. И потом, главное, спокойно поговорите, ей и без того хреново будет. — Я тебя понял, — сбросив вызов, он отбросил телефон и, откинув голову назад, закрыл глаза.***
Все те несколько дней, что Вика провела в больнице, она не могла найти себе места. Хоть врачи и очень просили её не волноваться, но новый приступ паники накрывал её практически каждые пять-десять минут. Теперь он всё знает. Он знает, что она скрывала свою беременность, он знает о том, что ребёнка больше нет. Вика сама не могла понять какой из этих факторов напрягал её больше всего. Она до ужаса не любила больницы, но теперь хотела остаться здесь на подольше, лишь бы избежать с ним встречи. Когда настал, наконец, день выписки, всё волнение куда-то исчезло. Было такое чувство, будто внутри всё выгорело. Ощущая эту пустоту, она забрала свои вещи, которые ей передал брат, и вышла из больницы. На улице светило солнце и дул прохладный ветер. Постояв несколько секунд у главного входа и вдыхая свежий воздух, она, наконец, направилась в сторону дома. Зайдя за угол, Вика заметила до боли знакомую фигуру на скамейке. На той самой скамейке, где несколько дней назад все узнали её тайну. Волнение и страх вновь вернулись. Парень сидел, опустив голову вниз, и смотрел себе под ноги. Он не заметил того, как девушка медленно подошла. Лишь когда она поставила свою сумку рядом, он поднял на неё взгляд. — Привет, — спокойно произнёс блондин. — Привет, — тихо хрипящим голосом ответила ему девушка. — Как ты себя чувствуешь? — Спасибо, нормально. Я так понимаю, ты пришёл один? — Именно. Ответишь на пару вопросов? — в горле всё пересохло, а ладони, наоборот, вспотели. — От кого? — она ждала этого вопроса, но услышав его, в груди защемило так, что она еле-еле могла говорить. — От тебя. — Почему сразу не сказала? — Я сама мало что понимала. Я думала, рассказать в тот день, когда попала сюда, но я не успела, — Паша вновь опустил голову и замолчал. Повисла неловкая пауза, оба не знали, что сказать дальше. — И что теперь? — Будем жить, как раньше. Дерьмо случается, но мы и большее пережили, верно? — с лёгкой улыбкой спросил он, вставая со своего места. — Прости меня. — Горелова, ты невыносима, — он подошёл к ней вплотную, заключая в объятья. — Лучше скажи мне, как долго мне ночевать одному? Ты даже не представляешь, как холодно в кровати. — Поехали прямо сейчас заберём вещи, — на этот раз весь страх улетучился и на лице засияла улыбка. — У меня всё равно ключи от твоей квартиры в доме Гореловых, — Паша нежно приподнял её голову за подбородок и поцеловал. Слишком давно он ждал того момента, когда всё вновь встанет на свои места.Мы с тобою поломанные психи,
Нас взрывает адреналин.
Ссоры, споры, выстрел, крики,
Прямо по цели и снова один.
© Мари Краймбрери — Мы с тобою поломанные психи.