Обними меня и не отпускай

      Произошедшие события за последние несколько лет кружат голову до сих пор. Чимину пришлось многое испытать на своей шкуре со своего восемнадцатилетия до сего дня. И если поначалу события были достаточно трагичными, то благодаря поддержке находившихся рядом с ним людей, все невзгоды были успешно пройдены, создавая в дальнейшем лишь воспоминания, наполненные различными красками.       С того момента, когда Чимин потерял своего отца, он стал единственной опорой для папы, из-за чего старался сдерживать накопившиеся эмоции, что выходило не так уж и плохо, если не обсуждать случившееся. Пока не настал день похорон и что-то не разорвалось внутри, как надувшийся до предела шарик. Омега никогда не думал, что видеть столько плачущих людей рядом с собой, затрагивающих только хорошие воспоминания, которые задевали не только сердце, но и, кажется, все внутренности целиком, будет настолько невыносимо. Даже все время находившийся рядом Юнги только и мог сделать, что подставить свое плечо, не проронив ни единого слова.       Время бежит так же быстро, как и пропускающийся песок сквозь пальцы. Приходит смирение со случившемся у каждого, но у кого-то уходят годы, а кто-то прощает, сам просит прощения и отпускает с миром достаточно быстро. Но даже спустя два года для парня свой собственный день рождения не является праздником, потому что по-прежнему тяжело пропускать через себя какие-то воспоминания, посещая кладбище. Ведь Чи еще на похоронах понял, насколько соскучился по отцовским объятиям и каким-то упрекам с его стороны.       Но сейчас у Чимина есть папа, дедушки, друзья... а самое главное муж, который вечно рядом, оказывает поддержку и показывает то, насколько он любит.       Предрождественская суета сломя голову снует по улицам, укрытым тонким слоем снега, где все закупаются подарками друг для друга и дополняют свои квартиры новогодними украшениями. Но омегу это совсем не касается, потому что храня плод огромной любви под своим сердцем уже долгие семь месяцев, он только поправляет на себе украденное одеяло из спальни, сидя на мягком диване в гостиной в темноте, и зачерпывает столовой ложкой фисташковое мороженое в ведерке среднего размера. Исходящий свет от плазмы, на которой Чимин уже третьи сутки смотрит скачанные мелодрамы, обрамляет лицо и играет на только выкрашенных волосах в черный цвет, а сам Мин, кажется, снова готов выкрикнуть о том, какой же главный герой идиот.       Декретный отпуск ничуть не скрашивает будни, а уж тем более с того момента, когда Юнги стал брать большую часть работы на дом, проводя намного больше времени (если только своим присутствием в соседней комнате) с непонятно чего хотевшим мужем (читать: с музыкальной аппаратурой). Чимин, по его мнению, уже дал ясно понять, что он обижен (на самом деле так кажется), но отношения остались такими же, какими и были, разве что романтика заключалась только в утренних поцелуях и нежных объятьях по ночам.       Альфа, расхаживая по дому лишь в боксерах и растянутой футболке, выходит из спальни, где он уже сутки только и делает, что валяет дурака, сидя за ноутбуком, который как раз-таки и является единственным обогревателем, потому что ни одеяла, ни Чимина на уютной кровати до поздней ночи, собственно, нет.       Прошмыгнув мимо увлеченно разглядывающего Чимина разноцветную картинку на экране, Юнги томно выдыхает, собираясь с мыслями и боясь начать хоть какой-то разговор. Потому что беременный Чимин — мило, но беременный Чимин на седьмом месяце — страшно. В последнее время гормоны только бушуют, а из-за этого кружка крепкого кофе наполняется до краев, развеивая терпкий аромат по всей квартире, а иногда и все-таки рука тянется до пачки с сигаретами, пока брюнет чем-то занят.       Взъерошив и так потрепанные белые волосы из-за недолгого сна, Мин наливает в кружку горячий напиток и плетется обратно в гостиную, устраиваясь на краешке дивана и рассматривая не обращающего на него омегу, который уплетает мороженое за обе щеки. Смакуя свой кофе, Юн прочищает горло и ставит кружку на небольшой столик, начиная вникать в сюжет сопливой дорамы.       — Чиминн-и? — тихо зовет мужа Юнги, не выдерживая долгого наблюдения за романтической линией двух героев.       — Что? — задается вопросом Чимин, не отрываясь от экрана и облизывая ложку. Тело заметно дрожит под теплым одеялом из-за холодного десерта, но вкус меняет все, не давая с ним расстаться.       — Ты ведь заболеешь, если будешь так много есть холодного, — косится блондин на все еще почти полное ведерко с мороженым и сам начинает невольно дрожать, когда огромная ложка зачерпывает сладость и отправляет тут же в рот, а после юркий язык проходится по полным губам, слизывая остатки.       — Не заболею, — заключает омега, бросая короткий взгляд на альфу, а затем снова ограждается от мира, заставляя того только шумно выпустить воздух (а может уже и пар злости) из легких.       Юнги ничего не остается, как снова прильнуть к кружке с кофе, поджимая худые ноги к груди, и пялиться на экран, выжидая чуда. Чимин краем глаза посматривает на мужа, бросая наглые ухмылки в его сторону, после чего вновь отвлекается на сюжет сериала, поджимая пальчики на ногах от трепета на сердце.       Когда крепкий напиток уже практически полностью отдает свое тепло организму, а само тело расслабляется в неком уюте, созданным работающим телевизором, Юнги слышит первый всхлип и отрывает голову от своей руки, так удобно расположившейся на подлокотнике, и поворачивается в сторону Чимина, льющего соленые слезы прямиком в само, наверняка уже подтаявшее, мороженое.       — Они... я... — еще раз всхлипывает он, смешно дотягиваясь до носовых салфеток из-за мешающегося живота, — я та-а-ак ра-а-ад за ни-их, — и высмаркивается в бархатистую ткань, заставляя альфу удивленно вскинуть бровь. — Боже, никогда не думал, что буду плакать над сериалами, — чуть успокоившись, произносит брюнет, откидывая салфетку к остальным накопившемся на столике.       — Айгу, ну ты чего, — придвигается ближе к омеге Мин, воспринимая это как знак свыше, что можно воспользоваться ситуацией. — Завтра Рождество, а ты тут нюни развел. Может хотя бы украсим елку к приходу Чонгука и Тэхена?       — Не хочу, — бурчит тот, прижимая к себе мороженое. — Я тебе предлагал неделю назад, но ты меня проигнорировал. Тебе надо, ты и украшай, — утирает последние слезы брюнет то ли все еще от закончившейся серии, то ли от обиды на альфу.       — Ты же знаешь еще с прошлой недели, что мне нужно было закончить всю работу в срок и сдать, — чуть ли не цокает Юнги, но ласково проводит по волосам парня. — Из-за этого ты сердишься?       Чимин встречается с глазами напротив, словно считывая долго какую-то информацию, которую только он в силах понять, поджимает губы, переводя взгляд на мороженое в ведерке, куда упала вся ложка целиком, и выдает краткое и холодное:       — Нет.       Альфа тяжело вздыхает, наблюдая за тем, как начинается следующая серия очередной дорамы, и переводит взгляд на мужа снова.       — Малыш... — начинает он, но моментально оказывается перебит:       — Принеси, пожалуйста, чистую ложку, — глаза, заметно покрасневшие, приобретают щенячий взгляд, выворачивая снизу живота незамысловатый узел и заставляя старшего сглотнуть. Но провокация не проходит успешно через натренированного Юнги, который успевает себя одернуть и не пойти на поводу у омеги.       — Тебе уже хватит мороженого, Чиминн-и, — ровным тоном вылетает с уст альфы, а младший только успевает поднять брови домиком.       — Нет! — кричит он, как только руки светловолосого касаются ручки от ведерка. — Я хочу еще!       — Кто-то скоро охватит пиздюлей за непослушание, — вырывает тот ловкими пальцами предмет из рук Чи, который лишь обиженно складывает руки на груди, и почти сразу мягко касается животика сквозь широкую футболку, почувствовав, как слабо толкнулся малыш.       — Я тебя просил не ругаться, — фыркает младший, поправляя на себе одеяло, укутываясь в тепле, и снова лишает своего внимания альфу.       — Тогда скажи, что за херня происходит, — не унимается Юнги, откидываясь на спинку дивана, всматриваясь в блестящие глаза.       — Пф, — тихо пыхтит себе под нос Чимин, не поворачивая головы на голос.       Юнги цепляется за подбородок парня, вмиг опешившего, самостоятельно заставляя наладить зрительный контакт, и вопросительно изгибает одну бровь, хмурясь, образовывая небольшую складку на лбу.       — Ты чего? — взволнованно спрашивает брюнет, хлопая ресницами то и дело.       — Это ты чего? — стальным голосом спрашивает старший, откидывая страх сказать что-то не так.       — Я... — бегает глазами по интерьеру тот, лишь бы не смотреть в глаза Юнги, и ощущает, как снова не прошенная пелена скапливается, не давая четко видеть, крупными каплями стекая на щеки.       — Ясно, — шумно выдыхает альфа, вставая с места. — Я спать, а если найдешь в себе силы сказать, в чем я провинился, тогда обращайся.       — Нет, Юнги, я!.. — перехватывает омега того за руку, не давая уйти, тихо всхлипывая. — Я всего лишь хотел, чтобы ты понял, какого мне было, пока ты был занят работой, — понурив голову, шмыгает носом он, цепляясь за ладонь в своей руке сильнее, вызывая у светловолосого только добрую улыбку уголками губ. — Не оставляй меня одного, прошу...       Сердце сжимается болезненно, а гормоны внутри толкают на создание поводов проливать слезы. Чимин устал от самого себя и от того, что в мысли проникает всякая чепуха, от которой лишь и возникает ощущение, что парень морально, в буквальном смысле, выебан. И он поднимает голову на старшего, как только его маленькую ладошку обхватывают в ответ, боясь, что тот уйдет работать, оставляя наедине с самим собой, но видит только улыбку на лице, снова оказываясь выбитым из колеи.       — Хорошо, — тихо проговаривает Юнги, садясь рядом и отбирая у ничего непонимающего младшего добрую половину одеяла, кладя одну руку на талию, а другой вытирая капли со щек, тут же щелкая по носу, дабы привести в чувства. — Так бы сразу и сказал, а то только вые... — останавливается на полуслове Юнги, замечая хмурый взгляд, практически закатив глаза, и продолжает: — выпендриваться и умеешь, да.       — Я ношу нашего ребенка, мне можно, — тихо бурчит Чимин, нервно ерзая на месте от чересчур минимальной близости. — Черт, — втягивает воздух носом он.       — Что-то не так? — задумчиво спрашивает блондин, опустив руку ниже талии, к бедру.       — Ты слишком близко.       — Разве это близко? — искренне удивляется Юнги, сидя впритык к омеге, обволакивая своим запахом и нескромно наслаждаясь перемешанным ароматом ландыша с едва заметным запахом малыша.       — Очень близко, Юнги, блин, — тычет болезненно омега парня в бок и скидывает ладонь с бедра, которая только игриво манипулирует, заставляя все чувства переворачивать с ног на голову.       — Почему ты избегаешь моих касаний в последнее время? — не в бровь, а в глаз попадает Мин, уже давно забыв сюжет сериала по телевизору.       — Потому что, — начинает шептать Чимин и прикусывает свою губу, по-детски переплетая пальцы на руке, — ...это очень возбуждает, знаешь ли.       — Так вот в чем дело, — припеваючи тянет Юн, ухмыляясь. — Беспокоишься о малыше? — кладет он ладонь, аккуратно поглаживая.       — А ты разве нет? — удивляется брюнет, следя за выражением лица старшего.       — Глупый вопрос, Чиминн-и, — цокает альфа, сокращая расстояние между их лицами и выдыхая горячий воздух на пухлые губы. — Но мы же можем аккуратно, — шепчет он, поглаживая кожу на ладошке.       — Не можем, — произносит тот строго, поджимая губы, слыша разочарованный вздох. — Но... я не против поцелуя, — смущенно и спотыкаясь на словах, тихо констатирует факт.       Сквозь улыбку Юнги накрывает слегка влажные губы своими, легонько сминая и ощущая моментальный ответ на ласку. Кончик языка скользит по белоснежному ряду зубов альфы, встречаясь с его, и поцелуй углубляется, позволяя забыть все обиды и почувствовать себя где-то в другом мире, где на фоне играет музыка из мелодрамы.       — Уже поздно, — обрывает тягучий поцелуй Юнги, выдыхая в губы ответ, потираясь кончиком носа о чиминов. — Пойдем в постель?       — А как же елка? — интересуется омега, медленно приходя в себя, будто это дерево теперь самое главное в его жизни.       — Ты же сказал, что не хочешь, — как бы напоминает старший, отстраняясь.       — Я передумал, — бодро стаскивает с себя одеяло брюнет, подскакивая с места и несясь к коробке с украшениями, спрятанной в одном из шкафов, не замечая при этом ни вздохов альфы, ни покачиваний головой в стороны.

***

      Весь следующий день проходит впопыхах. Уверенный Чимин, что успеет накрыть на стол, ничего не успевал от слова совсем, а мельтешащий перед глазами Юнги только, якобы, мешал. Хотя в итоге стол был накрыт на час раньше до прихода гостей, а сам альфа успел даже своровать не только закуски, но и полапать аппетитные бедра омеги, правда получая за это больно по рукам, но не суть.       Чимин за восторженными воспоминаниями о сыне Намджуна и Сокджина даже забылся, что совершенно не обмолвился словечком мужу о том, что маленький Джиен остается на пару (пф, подумаешь) дней у них.       — Что? В каком это смысле надо придумать куда поставить в нашей спальне... Еще раз что?! — сбивает с мыслей блондин младшего, заставляя того задумчиво охнуть, ахнуть, схватиться за живот, раздумывая о том, хорош ли из него актер.       Юнги непонимающе глядит на омегу, стоя возле холодильника, пока тот раскладывал на столе салфетки, и выжидает ответа.       — Ну, — бегает глазами по потолку Чи, надувая губы бантиком, — понимаешь, тут с Джиеном не с кем сидеть. Вот.       — А как же Тэхен? — щурится подозрительно старший, складывая руки на груди.       — У него течка должна начаться, — шумно вздыхает брюнет, следя внимательно за реакцией и присаживаясь на стул.       — И ты согласился? — далеко не рад такому складу событий Юнги.       — А что мне еще оставалось делать? Тем более, я же только рад, — мечтательно тянет парень, поглаживая живот.       — Хоть кто-то рад, — совсем тихо и неразборчиво бубнит Юнги, отворачиваясь к окну. — Нашли на кого спихнуть ребенка. Намджун, блять. У самого там, наверное, все в ажуре.       — Что ты там шипишь? — хочет рассмеяться Чимин, но старается держать себя в руках.       — Говорю, что нашел людей, которые будут сидеть с нашим малышом, пока у тебя будет течка, — разворачивается альфа, хитро улыбаясь, но тут же разносится трель дверного звонка, заставляя светловолосого рвануть к входной двери, а Чимина только неторопливо плестись вслед.       Стоило открыть дверь, а Юнги мысленно начинает молиться, потому что первым входит Чонгук с коляской в одной руке, таща еще и люльку в другой. Угу, прекрасно. Юнги только и мечтал о том, как заботится о сыне Намджуна, который его бить и умеет. И в кого пошел этот маленький омега, Мину лишь можно догадываться.       — Привет, — показывается в дверях Тэхен с ребенком в руках и получает в ответ зависший кивок, пока Юн нервно сглатывает, пялясь на две конструкции, стоящие в его прихожей. «А скоро и самому придется покупать подобное. Привыкай», — подбадривает внутренний голос, заставляя сделать глубокий вдох и выдох.       Чимин, вовремя появившийся, разбавляет атмосферу и мило начинает сюсюкаться с самым маленьким омегой, весело переговариваясь с Кимом.       — Как настроение? — интересуется Чонгук, стоящий подле альфы.       — Заткнись, маленький предатель, — шипит Юнги по-доброму, вызывая у младшего смех, который в момент ударяет по плечу, заставляя встрепенуться. — Надеюсь, что у вас есть достойные подарки, иначе я вам еще отомщу, — усмехается блондин, переводя взгляд с двух омег на пускающего смешки Чона.       — Да ладно тебе, хен, — отшучивается парень, идя вслед в кухню за старшим. — Это отличный повод подружиться с сыном своего друга, — прекрасно помня свежие синяки на бледной коже Мина, утверждает Гук. И Юнги закатывает глаза, бросая невольно взгляд на окно.       Так и проходит весь вечер в кругу друзей. Смех из-за глупых ситуаций, которые вспоминаются сами по себе, окутывает небольшое помещение. Слишком заботливые Чонгук и Чимин постоянно крутятся возле маленькой хитрой задницы, требующей к себе внимания, а Юнги и Тэхен лишь нервно вздрагивают от слез ребенка, если что-то идет не так.       Никто не знает, что было бы, если истинность взяла бы верх, но сейчас известно лишь одно. Каждый из них нашел друг друга первыми далеко не случайно, влюбляясь благодаря бешено стучащему сердцу, подсказывающему правильный путь, а не как таковой природе, идущей у всех на поводу.