Ведунья

Дом ведуньи стоял в стороне от всех. На поляне, неподалеку от протекавшей через обширный лес резвой, строптивой речушки, весело прыгавшей по камням, и стояло ее жилище. Чистенькое, опрятное, с недавно подновлявшейся покатой крышей и резным крыльцом, с любовью изукрашенное травами и цветами, оно дышало мирным покоем и уютом. Проживала в нем Зореслава одна вот уж почти год. Как померла в конце прошлой зимы тетка ее названная, Верея, так и жила девушка в одиночестве. Совсем еще несмышленой девочкой попала Зореслава к тетке — лет эдак двух или трех от роду. Отец с матерью ее к дальним родичам в гости поехали, да так и не вернулись боле. Волки задрали аль еще какая напасть приключилась — не знал никто. А Зореславу, остававшуюся в ту пору дома, дед с бабкой стали воспитывать. Да только недолго прожила с ними девочка. Не прошло и года, как объявилась в их местах ведунья, крепкая еще старуха тридцати четырех лет. В волосах цвета дубовой коры, почти не тронутых сединой, которые она никогда не убирала под повой, скрепляя простой лентой, отражалось солнце. Ладная фигура, ласковый взгляд карих глаз. Все в селении ее полюбили. Обжилась Верея, да вскорости к родным Зореславы пожаловала. Поклонилась, села в красном углу да попросила хозяев дома показать ей девочку. — У нее дар, — сказала она, глядя маленькой Зореславе в глаза. — Я ее обучу всему. Взгляд у ведуньи был внимательный, строгий. Никто не решился спорить с нею и, посоветовавшись недолго, отдали Зореславу на воспитание с превеликой охотой. — Позаботься о сиротке, — сказал тогда дед Зореславы, отдавая ведунье вещи девочки. Верея встала, посмотрела на Зореславу внимательно, погладила по голове и поцеловала в лоб. И так хорошо и мирно стало вдруг на душе Зореславы, как будто это отец с матушкой наконец вернулись. Время для девушки летело быстро. Чуть вставало солнышко, окрасив кроны деревьев в золотистый цвет, как тут же вскакивала резво, пробудившись от сна, Зореслава, с радостью приветствуя новый день. Жизнь текла для нее не легко, но весело. Хлопоты по хозяйству, учение, песни по вечерам — во всем находила Зореслава радость. Навещая лес, знакомилась с травами, запоминая их целебные свойства. Постигая силы, которыми те могли поделиться с ней, изучая язык зверей и птиц... — Зоренька, не убегай далеко, — наказывала ей Верея, с ласковой материнской улыбкой глядя вслед. — Вернись до вечера домой. — Хорошо, тетушка, — обещала она. Дни текли за днями. Вскоре каждую травинку знала в лесу Зореслава, каждый камешек. Едва солнечный луч, проскользнув украдкой сквозь затянутое бычьими пузырями окно в горницу, касался ее лица, щекотал в носу, как в тот же миг просыпалась Зореслава. От души потянувшись, поднималась с постели и, одевшись, выбегала во двор. Подоив корову, отправляла ее пастись, задавала корм курам. А между тем тетка Верея готовила завтрак. А уж после, переделав дела, принималась за учение Зореслава. Многое узнала она от тетки. Научилась управлять силой, что текла от сердца сквозь ее руки в мир, к людям. — Помни, Зореслава, — наставляла ее Верея, — ценное за помощь людям брать нельзя. Безвозмездно послали боги тебе силу, бескорыстно ты должна ее раздавать. А коли примешься наживаться, покинет она тебя. — Как же жить тогда, тетушка? — спрашивала маленькая Зореслава. — Еду бери. Столько, сколько хватит прокормиться. — Хорошо. Зореслава внимала охотно, впитывая знания, словно воду цветок. Не чинить вреда. Думать прежде, как дела твои в мире аукнутся. — Кому многое подвластно, с того много и спросится. Нужно быть осторожной. И опять, едва выдавалась свободная минутка, с радостью бежала Зореслава в лес. По тропинке шла к роще, ведомой немногим. Шла, и ясное солнышко, приветливо пробиваясь сквозь кружевную листву березовых и сосновых крон, освещало ее толстую светло-русую косу, перекинутую через плечо на тугую грудь, касалось широко распахнутых чистых голубых глаз под крутыми бровями и аккуратного курносого носа, обсыпанного по летней поре веснушками. Тропка под ногами ее вилась юркой змейкой, и быстро перебирала крепкими, сильными ногами Зореслава, поспешая к долгожданной встрече. Не терпелось ей. А вокруг щебетали глупые птахи — и так чуден, так светел и ясен был вешний мир... Вот расступились перед взором ее могучие деревья, и остановилась на миг Зореслава, сердцем приникая к тому, что ждет ее за ними, подалась вперед. Вот сделала она с трепетом в душе осторожный шаг, следом еще один, и тогда увидела на поляне, щедро облитой ярким солнечным светом, посвященное родимым богам святилище. Внутри круглой площадки, окруженной широким валом и глубоким рвом, полукругом стояли пять деревянных идолов. Медленно обошла их все Зореслава, пристально вглядываясь в черты каждого. Вот Лада — Великая Мать людей и богов с рогом изобилия в руках. Вот старец Велес, заботящийся о животных. Юноша со снопом пшеницы — Ярило, бог плодородия и весеннего солнца. А рядом — Леля, дочь Лады, богиня весны и верная помощница в любви. Смотрят строго, но не грозен их лик, нет. Перед каждым останавливалась почтительно Зореслава, с трепетом обращалась, ожидая отклика. Не подаст ли кто из богов какой знак? По-разному ведь бывает. Когда смолчат боги, а когда и пошлют виденье, поговорят с нею. Вот подошла Зореслава к последнему идолу. Марена Свароговна, сестра Перуна, богиня Зимы и Ночи, владычица Иного Мира. Когда-то и ей, Зореславе, обрежет она нить жизни. Когда придет срок… А пока стоит она с серпом в руках и глаза ее закрыты. Стоит Зореслава посреди святилища — веки опущены — и ощущает, как душа на серьезные лики богов, на силу, исходящую от них, откликается. Стоит Зореслава и молится, подбирая слова от сердца. Слова благодарности и любви. Стоит она, слушая отзвуки, а после покидает поляну и возвращается прежней дорогой к дому.