Ведунья

Как коснулось солнце нижним краем диска верхушек деревьев — во двор въехал всадник. Вышла на крыльцо Зореслава, руку к глазам приложила козырьком, разглядывая. Крепок телом, широк в плечах. Русый волос опален солнцем, а вдоль скулы едва виднеется тонкий шрам. Серые глаза глядят серьезно. «Воин», — поняла Зореслава. Полкан облаял гостя для порядка, но тот не обратил на него внимания. Даже голову не повернул. Пес обиделся и замолчал. Всадник спешился, отпустил коня и, подойдя ближе, поклонился девушке. — Ты из чьих же такой будешь? — поинтересовалась Зореслава, улыбнувшись приветливо. — Что-то я тебя в наших краях не припомню. Незнакомец огляделся по сторонам внимательно. На молодом красивом лице заметны стали следы горьких дум. Дрогнуло сердце Зореславы. — А где ж Верея? — задал вопрос гость. Зореслава вздохнула тяжко, запахнула плотнее на груди платок. — Зайдем в дом. Пройдя через темные сени, мужчина вошел вслед за Зореславой в избу. Поклонился богам и тяжело опустился на лавку. Повел взглядом вокруг. Дом как дом. Кумиры богов, стол с лавкой да в углу печка. Полотенца вышитые, под потолком пучки духовитых трав. Мужчина вдохнул полной грудью, и плечи его заметно расслабились. Хорошо. Уютно так. Светло и чисто. — Верея покинула нас в конце той зимы, — заговорила Зореслава, внимательно глядя на воина. — Присоединилась к предкам. Может, я тебе помогу? Воин поднял взгляд, посмотрел пристально, будто изучая. И от этого взора по спине Зореславы пробежала дрожь. «Что ж ты все молчишь?» — Может, и поможешь, — ответил он ей наконец. — Мне о Верее товарищ рассказывал. Я в дружине князя младшим воеводой состою. Вот какое дело у меня… Он перевел взгляд на окно. Солнце било косым лучом, освещая пляшущие в избе пылинки. — Был я тут намедни у матери. На побывку ездил. Совета твоего спросить хотел — не понравилась она мне. Зореслава нахмурилась. — В чем же сомненье у тебя? Мужчина запустил пальцы в волосы, дернул с силой. — Понимаешь… — тут он запнулся. — Как же звать тебя? Ведунья улыбнулась. — Зореслава. — А я Радимир. Понимаешь, Зоренька, из нее словно всю жизненные соки выпили. Сил нет, ко всему безразлична. Бояться вдруг всего стала, всем недовольна. Постоянно думает о минувших бедах, плохо спит по ночам. Зореслава покачала головой. — Плохо дело. Вышла в сени и, захватив кувшин, спустилась к роднику, позади дома протекавшему. Зачерпнув воды, вернулась в избу. Плеснула в плошку и, устремив взгляд в прозрачную гладь, зашептала что-то. Радимир поежился невольно. Зореслава все сильнее хмурилась, и тревога за судьбу матери шибче волновала его. — Плохо дело, — вновь повторила Зореслава, возвращаясь из Нави в Явь. — Лучше было бы, если бы она сама сюда приехала. Радимир покачал головой. — Не поедет она. — Нет так нет, постараюсь сделать, что смогу, и так. Зореслава вздохнула, и глаза Радимира засветились надеждой. Он несмело улыбнулся девушке, и та тепло улыбнулась в ответ. — Приходи опять, как минет полнолуние. Радимир встал. — Спасибо тебе. Несколько дней Зореслава готовилась. Воздерживаясь от мяса, ела только легкую пищу — кашу, рыбу и овощи. Во второй же день недели, набрав чистой родниковой воды, вернулась домой и, перелив ее в чашу мутного зеленоватого стекла, доставшуюся ей, как и все остальное, от тетушки, зашептала слова, обращаясь к богам: — …В тереме том стоит Богиня Мать… Я пойду Роду помолюсь, Даждьбогу поклонюсь, к Перуну за помощью обращусь… Помоги мне, Мать-Земля, сохрани… Заглянула Зореслава в воду и видит — встрепенулась мать Радимира, глаза ее оживились. Вздохнула Зореслава с облегчением. «Помогает. Но этого мало». Собралась она и пошла к березке, что давно уж приметила. — Ты прости меня, березонька, — зашептала она, обняв дерево и прижавшись к нему щекой. — Дозволишь ли веточку отломить, оберег сотворить? И, оставив в подношение духам хлеб, мед да прядь своих волос, отломила ветвь. Обработав срез, поспешила в дом. Вырезала из ветки знак Одолень-Травы — крест о двенадцати лучах, повернутых в левую сторону, окруженный солнечными лучами — и, оставив его на солнце, облегченно вздохнула. Работа кончена. «Теперь осталось Радимира дождаться». Повернула тут Зореслава голову, и упал взгляд ее на кувшин с остававшейся еще в нем ключевой водой. Потянуло вдруг в душе Зореславы беспокойством, заволновалась она. Взяв поспешно сосуд, плеснула в плошку и увидела вдруг, как бок Радимира вспарывает меч. Зореслава вскрикнула, покачнувшись. — Нет! Схватилась за грудь, пытаясь отдышаться. «Что же делать?» За окном на солнце набежала тучка. Свет померк, а Зореслава невольно задумалась — отчего так взволновала ее судьба Радимира? Не впервой ей совершать подобное, всякое за восемнадцать лет бывало, но впервые при этом билось так тревожно сердце. Порозовели щеки Зореславы и, отбросив прочь мысли, отправилась она искать дуб, чтобы вырезать Радимиру оберег. Щит Перуна. Только так могла она помочь ему.