Очередной глоток второсортного алкоголя, прихваченного с собой из какого-то протухшего бара на окраине какого-то гнилого города. И мысли неосознанно материализуются (я способен даже на такие высказывания?) в слова:
- Неплохо повеселились, а? - спотыкаясь непослушными ногами о коряги деревьев, спрашиваю... свою руку? Эхе-хе-е, не совсем. - Знаешь, а ты ведь была вполне симпатичной: пышные формы, длинные ноги, а что та-ам... Между ними. Совсе-ем неплохо. Хм, хоть бывало и лучше.
Вся эта пьяно-развязная речь была адресована изуродованной голове той самой девушки, изнасилованной и расчлененной мной каких-то часа три-четыре назад.
Вонючий и гнилой бар расположился на окраине деревни. Такие же, как и это место, люди наполняли его. Ну, разве найдешь места лучше для такого как я? Пьяницы, воры, убийцы и шлюхи. Р-рай! Один минус: бабы страшные. Зато выпивки - хоть захлебнись!
С такими мыслями делаю первые шаги к барной стойке, пытаясь не задевать потную массу мясных тушек. Усаживаю свои мягкие французские булки на недостойный их железный трон, именуемый стулом.
- Виски. Безо льда.
Небрежно кидаю смятую купюру. Аккуратная девичья рука быстро забирает ее, ставя передо мной стакан. Залпом выпиваю все содержимое, не придавая значения отвратительному вкусу. Признаться честно, даже удивляюсь, что еще могу чувствовать его.
- Повторите, - небрежно машу купюрой на уровне своей головы, как флагом примирения.
- Ни к чему столько иронии, - раздается надо мной, словно звон колокольчика, голос, но, что более важно, перед лицом появляется откровенное декольте со свежими дынями. - Алкоголь вас не спасет, уж поверьте.
И в противовес своим словам снова забирает деньги и ставит стакан. Отодвигаю шляпу немного назад, чтобы была возможность разглядеть ее лицо. Неплохо. Совсем неплохо.
- А ты спасешь меня? - небрежно протягиваю ей одну из миллиардов своих красных роз и оглядываюсь.
Куча мужиков с развороченными рылами. У каждого припрятано пара пушек и ножей. Некоторые не потратились даже на ножи, вооружившись лишь бритвой. Любой неверный шаг, неправильное слово, и будь готов поплатиться жизнью. Мне нравится это местечко. Но оно явно не подходит для юных и прекрасных дам. Шлюхи не в счет. Здешние уже давно покрылись не первыми слоями морщин и ссадин. Ну, так? Моя рыбка заглотила крючок?
- Можно сходить погулять по лесу. Он прямо за полем. Мы вместе...
Румяная и крепко прижимающая цветок к груди, стоит она и смущенно смотрит в пол.
- Теперь ты от меня никогда не отойдешь... - неосознанно провожу языком по несостоявшимся губам, пока она выходит из-за стойки. Молниеносно, чтобы никто не заметил, хватаю одним из векторов бутылку самого крепкого, что нашел на этой витрине, и прячу под плащ.
Дальше идем вместе. Она с трепетом держит мою руку. Кажется, что вот вздохну я в ее сторону - и ее сердце лопнет от напряжения. Начинаю незамысловатую беседу, чтобы раскрепостить ее. Через пол часа от ее стеснительности нет и следа. Она липнет ко мне, целует мои ладони, пытается посмотреть под шляпу.
- Знаешь, - начинает она, - я так рада, что встретила тебя! - и сильнее прижимается грудью к моей руке. - Кажется, я люблю тебя.
- Будешь моей?
- До окончания веков.
Замираю на месте. Она продолжает идти вперед. Стройная, красивая, милая. Как же можно такую не любить? Почти подбегаю к ней и обнимаю сзади. Она пугается. Но от этого огонь во мне лишь усиливается.
- Я люблю тебя, - шепчу ей на ухо.
И для меня все вокруг исчезает. Сплошная тьма и два тела в ней. Прижимаю ее сильнее к себе. Руки сами ползут вверх по телу, обхватывая пышную грудь.
- Не беспокойся, я лишь прощупываю пульс...
Жарко целую ее в шею, оставляя большие кровавые засосы. Она стонет, вырывается. Обманывает саму себя. Ей это нравится. Постепенно теряю над собой контроль... Она поворачивается ко мне лицом, красным от стыда, кладет ладони на мои щеки и хриплым от стонов голосом шепчет мне на ухо:
- Тебя так много... Кажется, что у... тебя рук гораздо больше... Можно? - тихо спрашивает, коснувшись краев моей шляпы. Еле заметно киваю, но ей этого хватает, и она с нетерпением сдирает с меня шляпу.
Оглушительный крик пронзил лес.
И лишь сильнее распалил мой огонь. Притягиваю ее всеми руками.
- И нет, рук у меня всего две. Зато целых шесть замечательных векторов, - обездвижив тело девушки, рычу от перевозбуждения ей на ухо.
Чувства накатывают, и я вонзаюсь в пухлые губы девушки своими. Такие сладкие, такие мягкие. Слегка покусываю их, чтобы она открыла свой ротик. Страстный, пылкий поцелуй, от которого можно захлебнуться в крови и любви... Все мое внимание принадлежит лишь этому поцелую. Но так неправильно. Начинаю опускаться ниже, откусывая по кусочку от белой кожи. Кусочки маленькие, поэтому десяток из них с легкостью помещается за щекой. Разрываю в клочья всю одежду, что была на моей спутнице, и начинаю бесстыдно насаживать ее на член...
Признаться честно, мне было в кайф разрывать ее на части. Кусочек за кусочком. Векторам в этом деле нет равных. Будучи острыми, как лезвия бритвы, они идеально расслаивали ее плоть, пока я так типично для людей старался довести ее до оргазма. А ее крики... М-м-музыка!
Звуки несдержанной отрыжки, и эхо, вторившее им.
- Ну я и нажрался! - то ли с восхищением, то ли с отвращением рычал я, идя под стрекотание кузнечиков и треск ломающего хвороста под ногами.
- Скучно. Слишком обыденно. Привычно... - на секунду остановился, что-то обдумывая. Поднял кулак на уровне своей головы, держащий за черные забрызганные кровью кудри, голову девушки.
- Последний поцелуй, дорогая?.. - тихо выдохнул и примкнул своим к ее рту, языком отыскал ее мягкий бархатный холодный язык и зубами вырвал его. И проглотил. - Вместе навсегда...
И череп девушки с треском разбился о крону сосны. Ноги сами несли меня в неизвестном направлении...
Через полкилометра вглубь обычного немецкого леса я начал узнавать до боли впитавшийся в память запах гнили и смерти. Наш лес. Снова наш Лес... Черт его трахни! Куда бы ни пошел, на какую тропу бы ни свернул. Как только погрузишься в собственные мысли, непременно окажешься в этом Аду.
А впрочем, чем плох ад?.. когда это твой дом.
***
Огромный, всегда вызывающий трепет во всем теле, Он стоит, нависший надо мной, покрытый мхом, впитавший в себя пару десятков деревьев, что они стали уже его полноправной оболочкой, грозный и угрюмый, властный, и никогда не отпускающий. Он - это целый организм. А мы его игрушки? дети? органы?..
Серебряной молнией пролетел рядом со мной нож.
- Можешь придумать другой способ заявить о себе, чем мочиться под мое окно? - язвительный голос Джеффа эхом отдался в моем сознании.
- Завали хлебало! Такую филофскую ноту прервал, - зашвырнув нож обратно в его окно, рыкнул я.
- Да прямо картина маслом: Офф, моча, философия! Заходи давай, не трахай резину.
И его белое лицо с красной червивой трещинкой исчезли в черноте комнаты. Это всегда так страшно... делать шаг в Дом. Невольно закрадываются мысли, что войдя туда, Он тебя переварит, расщепив на атомы твое тело и сознание.
Скрипящие доски полов, обваливающаяся побелка, мох на стенах. Но нет ни тараканов, ни мышей. Ни даже запаха гнили. Разве что от некоторых разлагающихся жильцов. Первым делом иду к главе нашего гнезда.
- Слэнди! Цыпленочек мой монохромный! Как жизнь? Политика? Игры с записками? - ворвавшись с такими воплями, накинулся на глубоко любимого брата.
- Имей страх, щенок... - эхом отдалось в моей голове.
- Нудный дутый индюк. Я спросил, что нового?
- Не твоего ума дело...
И тут я замер. Непривычный для Палки ответ. Обычно он всегда отделывался сухим "привет, все как всегда". Интересно... Но если спрошу, он выбьет из меня всю дурь. Ну на то я и псих, чтобы осознанно рыть себе могилу:
- А я хочу, чтоб стало моего, - по-детски пищу я, и в меня прилетает громада разрушительных ударов. Слэнди не профан в таком. Изощряется лучше римской куртизанки на пирушке.
В конце концов я изливаю все содержимое желудка на его ноги. Вот и недопереваренный язык моей девы... Гаденыш. Хотя я сам нарвался.
- Иди дальше к свои шлюхам... Уж постарайся ни в кого не влюбиться... От тебя и без того проблем много, бельмо на глазу...
- Уёбок! - харкнув на брата черной кровью, спешу удалиться, пока меня не обрекли на год еженедельных пыток.
"Матерных слов всего мира не хватит, чтобы покрыть этого дылду с его тайнами.
Я любил каждую из них. И любил сильно. Смертельно сильно... Но ему этого никогда не понять..." - с такими мыслями я снова пошел в Лес.
***
Сломанная роза жалко лежала за дверью Слэндера.
