Переписать послесловие

— А ещё я слышала, — Мику понизила голос до заговорщического шёпота, который, наверное, был слышен на любом из трех этажей, — что у него родинка прямо на… Девушка демонстративно вильнула бедром, без слов изображая, где именно. — Точно-точно, в форме сердца, — сидящая напротив нее Лука мечтательно улыбнулась. — Фанатские бредни, — не отвлекаясь от тотального геноцида китайских зомби (иначе чем еще объяснить такое количество?) в очередной игре, возразил Кайто. — Нету у него никакой родинки на заднице, да еще и в форме сердца. Только две самые обычные, круглые, на спине, и ещё одна на ноге.       Минутной гробовой тишины вдоволь хватило на то, чтобы Шион в полной мере осознал: он только что опять себя подставил. — Ну, тебе-то виднее, — издевательски улыбнулась Мейко и многозначительно покрутила в руке стакан, наполненный, судя по запаху, совсем не чаем. Остальные девушки звонко засмеялись, принимая полное сходство с кучкой старшеклассниц. Кайто чертыхнулся: объяснять им что-то было делом долгим и абсолютно бесполезным.       Они не были друзьями. Возможно смогли бы стать приятелями, кажется, у них было даже несколько общих интересов, если бы Гакупо не ходил всегда с таким напыщенным и серьёзным видом, будто он — оживший музейный экспонат. С одной стороны, это понятно: все они обязаны поддерживать придуманный Создателем[1] образ, и странно было бы, если парень, похожий на самурая из типичной сёдзё[2] манги, начал вдруг вести себя как дерзкий мафиози или подросток в пубертат, но с другой, никто не заставлял их изображать из себя кого-то в свободное от работы время. Камуи же напоминал всем своим видом благородного воина не только на сцене или во время интервью, но даже дома, будучи облаченным в совсем не идущую образу футболку и джинсы. Шион так вообще был уверен, что даже сидя на унитазе, он выглядит так, словно восседает на приеме у английской королевы, не меньше. Правда, быть врагами они тоже не могли, за этим четко бдел сам Создатель.       «Game over. You lose», — информировала отвлекшегося певца мигающая надпись на экране телефона под режущую уши смесь музыки и издевательского хохота. «И ты туда же, Брут. Да пошли вы все!» — в сердцах подумал Кайто, и, вырубив поднадоевшую игру, поднялся с кресла, гордо, насколько это было возможно, шагая в сторону коридора.       Все началось настолько обыденно, что казалось скорее смешным. Они торчали в общей гостиной: Шион смотрел какую-то новую, не самую смешную комедию, поедая мороженное, а Гакупо неподалеку красил ногти. Почему он не делал этого в своей комнате, оставалось загадкой, однако предъявлять претензии не представлялось возможным, все жильцы вынужденной общаги (Кайто давно подозревал в Создателе извращенца, ведь не даром тот заставлял их жить всех вместе в утыканном камерами здании) имели на эту комнату равные права. Когда Камуи докрашивал вторую руку, резинка, удерживающая волосы в высоком конском хвосте, сама собой лопнула и густые локоны, словно дожидавшиеся только этого момента, рассыпались по плечам, закрывая заодно и лицо, превращая его в мужскую вариацию Сунако[3]. Об этом Кайто ему и сказал сразу как перестал ржать, а тот, даже в такой нелепой ситуации пытаясь сохранить аристократическую невозмутимость, буркнул что-то вроде: «Как оригинально».       Вообще, Шион был неплохим парнем, что бы там о нем ни говорили, поэтому прекрасно понимая, в какое неудачное положение вляпался его коллега по цеху, абсолютно безвозмездно предложил свою помощь. Он был почти уверен, что тот откажется, сославшись на грязные после мороженного руки или на неприкосновенность своих лохм, но то ли в лесу что-то сдохло, толи Гакупо порой мог быть не таким невыносимым снобом, как казалось, в любом случае, собеседник неуверенно кивнул и сказал: «Буду благодарен. Запасная резинка в кармане». Просто собрать волосы вместе и завязать оказалось не такой легкой задачей, как показалось на первый взгляд, стоило отвлечься лишь на секунду, как пряди покороче так и норовили выскользнуть из пучка, а когда певец пытался возвратить «беглеца» на место, все оставшиеся мигом устраивали небольшой бунт, норовя вновь пуститься в свободное плавание. Будучи увлеченным этой возней, он совсем не заметил, как со спины коварно и абсолютно бесшумно подкрался Лен. Его присутствие обнаружилось только с щелчком камеры и последовавшим коварным хихиканьем. Конечно после Шион догнал мелкого дьяволенка и надрал уши, заставляя удалить фото, но к тому времени оно уже разлетелось среди знакомых. Хотя на ней и не было запечатлено ничего дискредитирующего, но наспех сформированный яойный комитет из Луки, Мейко, Рин и Мику с того злополучного дня начали жадно выискивать малейшие намеки на более чем рабочие отношения между мужчинами.       Пиком всего этого абсурда стал момент, когда Кайто, гуляя по просторам сети, поставил лайк под несколькими фотографиями девушки, вполне профессионально скосплеевшей женскую версию Гакупо. Помимо внешней схожести, удачного макияжа и хорошей проработки деталей, она имела два неоспоримых достоинства размера эдак четвертого-пятого. Именно на них, а вовсе не на схожесть с фиолетоволосым мужчиной, и позарился певец, однако в бурной фантазии дам он тут же был вписан как давно и, судя по всему, безответно влюбленный. Переубедить их было абсолютно невозможно. — Камуи, трахни ты уже хоть одну из этих идиоток, а? — бурчал себе под нос Кайто. — Зачем? — от неожиданности он едва ни подпрыгнул на месте.       «Помяни черта», — мрачно подумал мужчина про себя, а в слух ответил: — Потому что они спят и видят, как бы нас уже спарить.       Он ждал реакции. Раздражения, гнева, брезгливости на худой конец, но собеседник даже бровью не повел, сохраняя невероятно бесящую невозмутимость. — И что? Пусть мечтают себе. — И плевать, что тебя хотят свести с другим мужиком?! — не поверил Шион. — Тот же фансервис.       Кайто хотел было возразить, что весь их фансервис в виде разной степени сексуальности костюмов, улыбок и комплиментов в интервью и на встречах с фанатами направлен на привлечение исключительно женской аудитории, а не яойщиц-извращенок, поэтому это далеко не одно и то же, но вместо долгого доказательного монолога, с губ сорвалось куда более короткое и злое: — Ты что, гей?       Хорошая мысль о том, что это был очень глупый вопрос, пришла, как всегда, с опозданием. Если подумать, Гакупо, будучи как все они на виду, всегда оставался каким-то скрытным: с остальными исполнителями общался дружелюбно, но держа некую дистанцию, на общих попойках пил только в меру, а его личная жизнь представляла из себя тайну за семью печатями. И лезть в столь щекотливую тему Кайто уж точно не имел права, пусть даже в порыве гнева.       Вопрос произвел странный эффект: губы собеседника дрогнули, будто тот собирался улыбнуться или саркастически хмыкнуть, но не сделал это, а просто с вызовом посмотрел в глаза и произнес: — Хочешь проверить? — Да пошел ты.       Развернувшись всем корпусом, Шион бодрым шагом направился к своей комнате. Они не были друзьями, и, похоже, не смогли бы стать даже приятелями, так о чем же думали, черт побери, те девушки, пытаясь увидеть в них пару?

***

      Тактическому плану под кодовым названием «Избегать этого новоявленного Криса Мацумуру»[4] мешало сразу две вещи: во-первых, чисто технически сложно не сталкиваться с человеком, живя, работая и даже репетируя под одной крышей, во вторых, совершенно нереально делать это, когда вам вместе предстоит записать клип. И если в первом случае еще были какие-то варианты, то со вторым….       «Это что за хрень?»- хотелось заорать Кайто, впервые читая сценарий клипа. В сюжете, по сути, не было ничего предосудительного: он и Гакупо полюбили одну девушку, которую активно добивались на протяжении всей песни, но та предпочла им другого. Все действо заканчивалось сценой, где Шион, утешая, кладет руку на плечо собрату по несчастью и проникновенно смотрит в глаза. Еще неделю-другую назад, до возникновения всей этой кутерьмы, никто не обратил бы внимания, в конце-то концов, это уже далеко не первое совместное выступление, так что прикасаться и даже обниматься на камеру им доводилось, но теперь не хотелось даже смотреть в сторону напарника, не говоря о чем-то большем. Только вот Создателю было глубоко плевать на их маленькую драму, именно поэтому синеволосый мужчина хмуро смотрел на бегающую туда-сюда массовку и съемочную группу, мысленно готовясь идти на импровизированный эшафот. — Кайто-сан, время! — махнула рукой молоденькая ассистентка режиссёра, и он нехотя поднялся.       Сьемка началась, он встал, как и положено, в небольшом отдалении от площадки, ожидая своего выхода. Вот Камуи допевает свою партию и тянет руки к Мику, но та, виновато улыбаясь, беззвучно шепчет: «Прости» и скрывается из кадра. Тот печально опускает руки, а затем и голову, позволяя челке закрыть глаза, после чего Шион, глубоко вдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, выходит в свет софитов, прямо ему навстречу. Пропевает последнюю строку песни и кладет руку на плечо, а когда тот поднимает взгляд, проникновенно заглядывает в глаза. В эту минуту, Кайто готов признать, что как актер Гакупо действительно неплох, и взгляд, и выражение лица отражают искреннюю, практически ощутимую, боль без переигрывания и попыток выдавить жалость из зрителя. Наверное, на эту мысль он тратит слишком много времени, потому что в следующую секунду напарник по съемке наклоняет голову и целует его. Впрочем, даже поцелуем это назвать сложно, просто прикосновение губами к губам без каких-то попыток углубиться. Оно длится секунду, может две, а Шион все стоит и не шевелиться, словно все тело примерзло к полу павильона. Съемка обрывается и вокруг становится разом слишком много посторонних шумов: возня, беготня, перешептывания, чье-то хихиканье, радостный писк: «Да-а! Я так и знала!», неразборчивый мат, панический вскрик: «Этого нет в сценарии! Мы сможем вырезать на монтаже?!», уверенное режиссерское: «К черту сценарий, так даже лучше», и все это приводит в чувство не хуже ведра холодной воды. Кайто отскакивает на шаг и бьет, метя в челюсть. От сильного удара голова оппонента мотнулась в сторону, но сам он остается на ногах, а во взгляде, впервые за долгое время, мелькают эмоции: замешательство, смешанное с чем-то странным, абсолютно не читаемым. Кто-то виснет на разгневанном певце, видимо опасаясь, что тот снова полезет в драку, а Камуи заторможено, как в замедленной съемке, подносит руку к лицу и стирает кровь с разбитой губы. — Совсем ебанулся?!       Ответить тот не успевает, их растаскивают по разным углам: Кайто в так называемую «зону отдыха», чтобы охладил пыл, а Гакупо практически сразу исчезает в толпе с еще несколькими людьми, наверное, его увели, чтобы оказать первую помощь.       Шион хватает бутылку минералки и жадно пьет. Нагревшаяся в душном павильоне вода не освежает, да и на вкус оказывается достаточно мерзкой, но ему все равно. Через несколько минут, рядом на стул плюхается парень, упорно не снимающий шапку даже в летний зной. — Да у вас тут Бразилия. — Ага, — соглашается успевший уже немного успокоиться Кайто, — мне пиздец. Хочешь, отпишу тебе в завещании те трусы с покемонами и psp?       Когда он только попал сюда еще ребенком, его, как и всех новичков, пугали байкой о том, что за драку с кем-то из членов команды обоих участников конфликта сразу же уводят. Неизвестно, что с ними случается дальше, но больше они не возвращаются. Не то что бы Шион сейчас действительно верил в это, однако хорошая взбучка им двоим уж точно гарантирована. — Не пиздец. Я пока шел сюда, видел, как Камуи с Хиямой-саном[5] говорили, он взял всю вину на себя, — договорив, Юма жестом фокусника вытаскивает из пальцев Кайто бутылку и отпивает, а затем морщится. — Гадость. — Придурок, — беззлобно произносит синеволосый мужчина, откидываясь на спинку стула и запрокидывая голову к потолку. — Зачем вообще был нужен этот цирк? — Ты ведь сам все уши проныл, как тебя достали попытки девчонок вас «спарить», чем не выход? Теперь они точно знают, что ты не по этой части, да и Создатель не подпустит больше Гакупо к тебе на расстояние пушечного выстрела. Если он вернется вообще. — Да что с ним случится.       Певец прикрыл глаза, абстрагируясь от шума, а в ушах словно наяву прозвучал собственный голос: «Ха-ха, если когда-то меня попытается поцеловать мужик, то я точно буду блевать дальше чем вижу». Он уже смутно помнил обстоятельства, при которых произнес эту фразу, кажется, была какая-то попойка после крупного концерта, и кто же мог предположить, что спустя пару лет нечто подобное все-таки стрясется в его жизни. Теперь он знал наверняка: блевать не хотелось. Дальше бить морду Камуи, как ни странно, тоже. Хотелось холодного, таящего на языке мороженного, но это уже опционально, а еще немного… — Эй, не спать, нам еще домой ехать, — потряс Кайто за плечо Юма, про которого тот уже успел забыть.       И правда, пора возвращаться домой.

***

      Гакупо не вернулся ни через час, ни через два, зато их посетил сам Создатель. Старик хотел якобы забрать какие-то нужные документы, ну и попутно собрав всех, объявил, что в дальнейшем «маленький инцидент, произошедший сегодня на съемках» обсуждать он крайне не рекомендует. Не слишком долгую речь мужчина закрепил улыбкой, больше смахивающей на оскал профессионального педофила, после которой желание обмусоливать свежую сплетню начисто пропало даже у самых ярых. Наплевав на инстинкт самосохранения, Шион все-таки прорвался к старику и быстро склонив голову в знак уважения, затараторил: — Простите, мастер, я хотел спросить про Гакупо…       Кажется, он все еще был хорошим парнем, хотя многие считали теперь совсем иначе. И как любого хорошего парня, его немного, самую малость, грызла совесть. Конечно он ни на секунду не пожалел о своем поступке, но беззаботно сваливать всю вину на Камуи было свинством в высшей степени. — А, Кайто-кун, — старик изобразил что-то вроде отеческой улыбки и даже потрепал его по волосам, — я уже обо всем позаботился.       Стоит ли говорить, что от этих слов становилось лишь тревожнее.

***

      Гакупо вернулся тем же вечером, вернее даже глубокой ночью. Разумеется, Кайто вовсе не караулил его, но все равно ощутил некое облегчение. Никаких видимых повреждений, кроме разбитой еще днем губы, видно не было, он вообще выглядел как всегда, разве что казался более уставшим. В голове вертелись разные вопросы: «Как ты? Не сильно досталось?», но с губ сорвалось лишь ершистое: — Я не просил меня защищать.       Камуи даже не посмотрел в его сторону, все так же прямо, чуть ли ни чеканя шаг, проходя по коридору и смотря вперед какими-то пустыми глазами. Вкупе со словами старика, такое поведение выглядело жутко, поэтому недолго думая, синеволосый парень преградил ему путь. — Отойди.       Голос звучал хоть и более хрипло, чем всегда, но в целом абсолютно обычно. — Не отойду, пока не скажешь, что за цирк с конями ты устроил на съемках.       Он ожидал многое: посыл известным маршрутом, злое: «Не твое дело» или даже ответный удар, но реальность, как порой бывает, превосходит все ожидания. Мужчина поднял на него уставший взгляд и сказал буднично, словно речь шла о погоде: — Ты мне нравишься. Давно. Надеюсь, ты не заблевал весь павильон от поцелуя.       Гакупо уже ушел, а Кайто так и продолжал стоять посреди коридора и в голове вертелась абсолютно дурацкая мысль: «А ведь мы вместе были на той попойке».       Дальше все было так, как и предсказывал Юма: в пару их больше не ставили, перенесли на неопределенный срок даже несколько заранее запланированных совместных выступлений, в повседневном быту они теперь тоже практически не пересекались: Камуи будто обзавелся особым чутьем, помогающим незаметно выскальзывать из комнаты за пару минут до того, как туда зайдет Кайто, из-за чего певцы не виделись порой по несколько дней. Остальные перестали шептаться еще тогда, после официального запрета, а вскоре исчезли и осуждающие взгляды: каждая сплетня имеет свой срок годности. Жизнь понемногу возвращалась в привычное русло, обрастая элементами утопии прямиком из мечт Шиона, но, как частенько случается с мечтами, в реальности они выглядели уже не столь привлекательно.