Исповедь тёмного волшебника

Опасности от нашего собеседника не ощущалось, а потому я решил действовать по одной из намеченных схем мирных переговоров и пригласил Мейера в сад, где среди буйства запущенной зелени мы, готовясь к встрече, установили столик и четыре плетеных кресла. — Кофе? — предложил я. — Или чего покрепче? — Кофе меня вполне устроит, — ответил немец, исподволь разглядывая нашу троицу. Я щелкнул пальцами и появившийся домовик быстро сервировал стол, после чего испарился в воздухе. Мейер отпил из своей чашки, а потом запустил руку в карман пиджака, извлекая оттуда флакон с прозрачной жидкостью. — Веритасерум, — объявил он и пододвинул флакон ко мне. — Проверьте, чтобы быть уверенным. — Вы не будете возражать, если я предложу вам то же самое зелье, но из своего сосуда? — спросил я, в свою очередь, извлекая похожий флакончик из кармана. — Чего уж там, — вздохнул мой собеседник и, решительно отвинтив крышечку, капнул несколько капель себе на язык и сглотнул. Запив зелье кофе, он произнес: — Спрашивайте. Я задал несколько вопросов, чтобы убедиться, что зелье работает, а потом не церемонясь спросил: — С какой целью вы нам помогли? — Я не хочу, чтобы маги были уничтожены, — ответил мой собеседник. — Кем? — поинтересовался Люциус. — Теми, кто инициировал разгром в кардиффском офисе фонда Мракса. — Вы являетесь членом этой организации? — спросил я. — Да. — Как давно? — С момента, как она образовалась, в 1907 году. — Какую роль вы в ней играете? — Являюсь одним из её создателей. Мы задавали вопросы еще минут двадцать, проясняя структуру наших оппонентов. Целей и методов мы с Люциусом не касались. — Зелье скоро закончит свое действие, — напомнил Тео, который просто молча присутствовал при этом допросе. — Собственно, мы и ждем, пока оно выветрится, — отозвался я. — То, что господин Мейер действительно готов сотрудничать — очевидно. А по своей воле он, полагаю, расскажет все по порядку и развернуто. Мейер не обманул наших ожиданий и, когда Веритасерум прекратил свое действие, действительно принялся за обстоятельный рассказ: — Для меня вся эта история началась в тот год, когда я, будучи тогда молодым и горячим, познакомился с Геллертом Гриндевальдом. Мы были ровесниками и не познакомились ранее потому, что я учился в Бобатоне, а он в Дурмстранге. Моя семья не поддерживала дружеских отношений с Гриндевальдами, хотя и вражды между нами не было. Пути наши пересеклись на одном из больших приемов и как-то так само собой получилось, что мы разговорились, и пообщавшись, нашли ряд общих интересов. Геллерт был харизматичен и очень любознателен. Постепенно вокруг него сложился круг приятелей, которым было интересно изучать магические науки, читать древние манускрипты и трактаты, а также присматриваться к тем изобретениям, которые делали в тот период магглы. В общем, начиналось все довольно банально и, наверное, закончилось бы также, если бы в своих изысканиях мы не натолкнулись на один забавный маггловский, скажем, кружок, занятый изучением… магии! По-началу, мы воспринимали их потуги с смехом. Ну, а кто бы на нашем месте не смеялся? Магглы изучающие магию! В нашей компании в тот период времени одним из самых забавных развлечений считалось просидеть несколько часов в обществе этих магглов, и с умным видом слушать их рассуждения об алхимии, каббале, сакральных текстах на санскрите или о расшифровке египетской клинописи. Лучший аттракцион — участие в том, что называлось “Черной мессой” или “Шабашем”. А вот потом стало совсем не смешно. И дело было даже не в том, что эти магглы перешли к изучению рун, а в том, что они у них… сработали. Совсем не так, как ожидалось, но созданные их неумелыми руками рунные строчки делали свое дело: кому-то повезло выиграть на ставках в скачках. Кто-то отыскал давно пропавшие вещи. Кто-то провел ряд удачнейших сделок. Один самородок даже ограбил банк, обрядившись в балахон, расшитый рунами, которые должны были отвлекать внимание. Он просто нагло прошел вслед за служителями банка в хранилище и вынес оттуда столько пачек банкнот, сколько поместилось у него в карманах и за пазухой. Руны срабатывали не у всех с одинаковой силой, у некоторых они вообще не работали, иногда давали и диаметрально противоположный от ожидаемого эффект. И вот все эти обстоятельства весьма заинтриговали Геллерта. Со дня ограбления банка одной их основных своих задач он стал считать нахождение возможности сделать из маггла мага. Все аргументы, говорившие о том, что это невозможно — он отметал как несуразные, и основным доводом считал то, что сработали же у магглов в руках руны. Постепенно в том, что это возможно, он убедил большую часть своих приятелей, в том числе, и меня. Сразу предупрежу: я не собираюсь обсуждать моральную и этическую сторону нашей деятельности. К сути дела это не относится. Мне нужно сейчас лишь обсказать вам предысторию современной проблемы, — предупредил Мейер и, обведя пристальным взглядом нас троих, продолжил свое повествование: — Сначала мы занимались препарированием трупов магглов и магов, благо, и тех, и других в те годы было более чем достаточно: началась Первая Мировая Война и на полях ее сражений исправно погибало огромное количество народа. В ходе множества опытов было доказано, что физиологически маг и маггл ничем не отличаются. Оба вида имеют идентичные внутренние органы, одинаковое количество костей, мышцы и у тех, и у других, расположены и функционируют тоже совершенно неотличимо. В общем, когда в наших руках оказывался труп мага, он ничем не отличался от трупа маггла, если обследовать его не магическими методами. Потом пошла серия экспериментов над живыми магглами разных возрастов и национальностей. Смысл первой группы экспериментов был в том, чтобы выявить как магглы реагируют на зелья. Им давали разнообразные составы и внимательно наблюдали как они подействуют. Некоторые из зелий никак не влияли на магглов, некоторые — также, как на магов, часть просто моментально убивала, часть вызывала разнообразные эффекты, но никак не те, которые должны были бы вызывать. На базе этих опытов, был затеян следующий блок экспериментов. Мы заставляли магглов варить зелья. У них получались качественные составы тех, что на них действуют правильно. Даже тех из них, в составе которых присутствовали магические растения или другие волшебные компоненты. Все остальные оказывались невнятной бурдой. Они даже не взрывались. Просто в котлах получалась смесь из ингредиентов и не более того. Притом, не важно, каких именно ингредиентов — магических или нет. Не важно где именно готовились такие зелья, не важно — присутствовали ли при этом действе маги или нет. Также идентичный результат получался при том, что магглы действовали под влиянием чар или без оного. Общий вывод из этого блока таков: магглы ограниченно способны варить зелья. Следующий блок испытаний был посвящен артефактам и артефакторике. Экспериментально было установлено, что большая часть разновидностей артефактов на магглов не действует. Исключение составляют лишь те, где используются руноскрипты и, чем проще и короче рунная запись — тем лучше взаимодействие. Та же картина наблюдается и с созданием артефактов: магглы способны создавать красивейшие вещи из любых материалов, но в них не будет содержаться ни грана магии. Единственное, что их способно оживить — некоторое количество рун, и то, далеко не всех, что используют маги. Чары и трансфигурация, как мы точно установили, — области недоступные магглам ни в каком виде. Эти исследования заняли целых десять лет. Первая мировая — кончилась и, как вы знаете, в ней проигравшей стороной оказались не только немецкие магглы, но и маги. Наши исследования, по большому счету, зашли в тупик и тут Гриндевальда осенило: мы экспериментировали с взрослыми магглами, а что будет, если вместо взрослых взять детей? Реализовать эту идею оказалось довольно просто: прокатившаяся по Европе война оставила сиротами множество ребятишек и богатый меценат, решивший открыть несколько приютов, воспринимался как настоящий герой. Забегая вперед, скажу, что воспитать из маггла мага тоже оказалось невозможным. Также нельзя его преобразовать с помощью зелий, чар или артефактов. Что бы мы не делали, ни искры Дара в этих детях не появлялось. Многие из нашего общества исследователей покинули ряды, когда эксперименты стали проводиться на детях. Еще большим количество ушедших стало когда эти опыты перешли определенную черту. Но и оставшихся было немало, и среди них — я. В дальнейшем я много раз жалел о своем выборе и точно знаю: любое наказание, которое способен вынести суд — просто смешно. Мы, оставшиеся, прокляты и навлекли проклятье на свои семьи. Я — последний из рода и рад, что когда умру — заберу с собой хотя бы часть Тьмы, которая была выпущена, в том числе, и моими стараниями. Лицо Карла Мейера, до этого абсолютно бесстрастное, в эту минуту исказилось словно бы от приступа нестерпимой боли, но стоило мне только открыть рот, как он с раздражением отмахнулся, жестом показав: сейчас следует дослушать то, что он хочет поведать. — Что именно мы делали — не так и важно, хотя дневник экспериментов я прихватил с собой и готов его отдать вам, но, в итоге нашей деятельности, мы все-таки сделали из маггла… нечто. Я бы не назвал это получившееся магом, хотя, определенные вещи это существо способно делать. У нас получились существа, способные взаимодействовать с магией. Не так, как это делают врожденные обладатели дара, но достаточно, чтобы отличаться от магглов. Ритуалами, зельями и чарами, применяемыми в процессе создания, Гриндевальду удалось добиться того, чтобы они считали своих создателей высшими существами и полностью подчинялись им, не задавая вопросов, не испытывая сомнений и не терзаясь муками совести. У них вообще нет такого понятия, как совесть, впрочем, как и мораль, этика, дружба, любовь… У них есть иерархия, чем-то похожая на иерархию муравейника, есть несколько программ, одна из которых — размножение путем создание себе подобных. — Эти существа фертильны? — быстро спросил я. — К счастью, нет, — покачал головой Мейер. — Абсолютно стерильны. — Они разумны? — поинтересовался Люциус. — Увы, да, — вздохнул Мейер. — Они способны обучаться. При том, некоторые из них, на первый взгляд, вообще не отличаются от нормальных людей, научившись выдавать свойственные им человеческие реакции. Отличить их можно лишь в магическом спектре… — Серые! — выдохнул Тео. — Вы с ними уже сталкивались, молодой человек? — удивился наш собеседник. — Да, я видел одну такую при обыске нашего офиса в Кардиффе, — ответил Нотт. — В таком случае, вам крупно повезло, что вы унесли оттуда ноги, — констатировал Мейер. — Как вам это удалось? — Ну, я сидел приклеившись в углу к потолку… Под чарами невидимости, — рассказал Тео. — Она поглядывала в мою сторону когда я шевелился, но так меня и не разглядела… — Да, сквозь эти чары, если замереть и не шевелиться, они пока не видят, — протянул Мейер. — Пока? — переспросил я. — Полагаю, что именно “пока”, — кивнул он. — Они очень быстро учатся. И, если не способны что-то сделать сами — придумывают какие-нибудь приборы, чтобы дополнить свои возможности. Сначала это переносные устройства, а потом… Потом они вживляют их в свои организмы. — И на что в данный момент способны эти ваши… питомцы? — На них почти не действуют чары, им не страшно падение с высоты пятого этажа, как минимум, они не чувствуют боли. На самом деле убить их можно сейчас, пожалуй, только спалив или попав в глаз холодным оружием или пулей. Они не болеют маггловскими или магическими болезнями и большинство ядов их не берет. Они очень сильны физически, быстры, гибки и ловки. Способны лазить по практически вертикальным поверхностям, если на них есть хоть какие-нибудь зацепки. Действительно очень, очень быстро обучаются. При том, то, чему научилась одна особь, довольно быстро, буквально в течение пары месяцев, становится доступно всем. — Пиздец, — емко изрек Малфой. — Сколько их? — спросил я, внезапно ощущая холод где-то внутри себя. — Сейчас около двадцати тысяч, — ответил Карл. — Но популяция увеличивается. Теперь это происходит без наших усилий, хотя мы, последние из круга создателей этих тварей, все еще неприкосновенны для них. — Как же они размножаются? — спросил Тео. — Вы же сказали, что они стерильны. — Они проводят через обряд, скажем, перерождения, маггловских детей в возрасте до пяти лет, — ответил Мейер. — И… что им нужно для этого обряда? — настороженно поинтересовался я. — Кровь волшебников, — ответил немец. — Собственно, фонд Мракса их заинтересовал как организация, которая выводит из маггловского мира в магический одаренных ребятишек. Есть похожая структура этих… Ну, скажем, Серых. И они столкнулись с конкуренцией. Это означало, что под ударом находятся и другие наши организации, занимающиеся подобной деятельностью, а их у нас было целых четыре штуки. Фонд Мракса подвергся нападению первым, видимо, потому, что начал действовать не только на территории Британии. А кардиффский офис пострадал потому, что именно его сотрудники ведали международными программами по изъятию детей. — Они чувствуют магов? — спросил Люциус. В общем-то риторический вопрос, но на него нужно было получить четкий ответ. — Да, магов — чувствуют. Но не всегда. Лучше всего они чуют артефакты, которые маги обычно носят. Почти всегда могут учуять сильного мага, а слабого или средней силы — если тот колдовал за пару часов до столкновения, — подтвердил Мейер. — А сквибов — не ощущают совсем. Ну, разве что на сквибе будет надето что-то волшебное. — А сами они колдовать способны? — задал следующий вопрос я. — Да, — ответил Карл. — Способности к колдовству у них ущербные в том плане, что им доступны не все виды волшбы. Они не могут сотворить никаких целительных чар. Им недоступна трансфигурация и анимагия. Из защитных чар — только Протего. Зато им доступны очень многие боевые заклинания, кроме тех, что можно отнести к группе огненных. — Некромантия и ритуалистика? — Ритуалистика только в том объеме, что необходим для… хм… размножения. Некромантия доступна, хотя пока очень тяжело. Скажем, подняв одного инфери, Серый будет отлеживаться неделю. — Руны? — С рунами все сложно: простые руноскрипты они чуют и умеют составлять сами. Сложные… Они их словно бы не видят. Даже немного не так. Все, что связано с рунными записями, длиннее двенадцати символов, словно бы выпадает из их внимания. Думаю, вашему спутнику повезло и та дама его не учуяла, так как у него при себе было что-то, что содержало длинную рунную строку. — То есть, если, например, я, оденусь в мантию, расшитую рунами на тринадцать символов, они меня не увидят? — уточнил Люциус. — Если это будет рабочий, например, защитный руноскрипт, вы не будете колдовать и на вас не будет больше никаких артефактов, то да, — кивнул Мейер. — И то хлеб, — выдохнул Малфой. — А если это будет, ну… не знаю, например, рунный гламур или, скажем, усиливающие руноскрипты? — полюбопытствовал я. — Хороший вопрос, — задумчиво протянул Мейер. — Я пробовал с защитными рунными строчками. Но, полагаю, это относится ко всем видам рунических строк. — Похоже, на нас наступит эра рун, — нервно хихикнул Тео, а я продолжил расспрашивать: — Легилименция и окклюменция? — Нет и нет, хотя друг с другом они способны общаться мысленно. Настолько, что эффективно координируют действия внутри группы, ну и обучаются таким методом, — выдал ответ Мейер. — Как вас так угораздило-то! — в сердцах пробурчал я. — Это же надо было додуматься создать такое… такой… — я пытался подобрать подходящее слово, когда Люциус зло выплюнул: — Пиздец! В общем, с этим определением я был вполне согласен не только по сути, но и, пожалуй, по форме. — Не думаю, что вы рассчитываете на извинения, — сухо заметил Карл. — Я рассчитываю на то, что мы придумаем как с этим вашим… поделием бороться, — тоскливо отозвался я. — Может быть, у вас есть идеи? — А Авада их берет? — спросил Малфой. — Упаришься палочкой махать, — фыркнул я. — Хотя академически интересно. — Не берет, — удовлетворил наше любопытство Мейер. — Ну и прекрасно. Видишь, палочкой махать не придется, во всяком случае, раскидывая Авады, — высказался Люциус, но по его тону было слышно, что он на взводе. — Они могут попасть за Барьер? — напряженно спросил Тео. — К счастью для магов, пока нет, но они знают о его наличии и активно ведут работы в направлении попадания за него, — проинформировал Мейер. — Интересно, надолго ли их это развлечет? — спросил Люц. — Мне кажется, что рано или поздно они научатся его преодолевать, — задумчиво произнес Карл. — Но, надеюсь, что лет пять у нас еще есть. — То есть, тупо спрятаться за него — не выход, — резюмировал я, а потом задал вопрос, который волновал меня большую часть нашей беседы: — А почему вы решили рассказать все это именно нам? — Тут все довольно просто, — пожал плечами Мейер. — Вы мне нравитесь. Точнее, не лично вы, до сегодняшнего дня я не имел чести быть знакомым с вами, а то, что и как вы делаете. Я наблюдаю за вами с того момента, как вы поступили в Хогвартс и то, что я вижу, кажется мне интересным и жизнеспособным. Вы сумели не стать марионеткой Дамблдора. Вы же сумели положить конец гражданской войне в своей стране, при этом оставшись в стороне от формальных властных полномочий. И, несмотря на это, вы создали вокруг себя организацию, которая фактически управляет страной, ведет разработки в разных областях, продвигает социальные программы, и так далее. Вы показались мне тем человеком, который способен выслушать меня, воспринять то, что я говорю и исправить ту ошибку, которую допустил, в том числе, и я. Может быть я не прав, но, думаю, что в данный момент именно ваша организация — самая прогрессивная, боеспособная и адекватная из всех объединений магов на земле. Наблюдения за вашими действиями дали мне, возможно и ложное, но четкое ощущение: у вас есть представление о том, как магам стоит жить дальше и вы готовы продвигать это свое видение, а оно во многом совпадает с моим. Судя по тому, что вы делаете, вы стоите за то, что магам нужно уйти за Барьер и там строить свою жизнь, дав магглам устраивать свою так, как они сочтут нужным. В общем, если короче и проще: я решил, что могу вам доверить наследие, оставленное Гриндевальдом и нами. Мне кажется, что вы способны распорядиться им правильно. Я слушал этого пожилого и, судя по всему, очень несчастного человека и думал, что те знания, которые он предлагает передать, скорее всего сродни бомбе замедленного действия. В памяти почему-то всплыла сказка о герое, который, победив дракона, сам становится драконом, но я решительно отставил эту идею в сторону. Обладая теми знаниями, что имел Гриндевальд и его последователи, можно было не только монстров создать, но и наверняка что-то полезное сделать. Ну и, в конце-концов, не вредно и убедиться, что некоторые исследования ведут только в бездну, а Мейер прав: я обладаю достаточным опытом, чтобы понять чего действительно не стоит делать. — Передача этих знаний нам это ваше личное решение? — обдумав услышанное, спросил Люциус. — Можно сказать и так, — пожав плечами, ответил Мейер. — Дело в том, что я — последний, кто остался из круга создателей этих тварей. — Как так — последний? — растерянно вопросил Люциус. — Вы ведь в начале нашего разговора, использовав Веритасерум, говорили… — Чистую правду, — прервал его Мейер. — Но с тех пор прошло целых три часа и ситуация несколько… поменялась — Полагаю, не без вашей помощи? — поинтересовался я. — Разумеется, — согласился немец. — Мои… коллеги были несогласны с идеей встретиться с вами и передать все имеющиеся у нас материалы. Спрашивать у нашего нового знакомого, в курсе ли он, что такое “мораль” и что девиз “цель оправдывает средства” — не самый лучший на свете, было совершенно бессмысленной затеей, поэтому никто из нас троих особо рефлексировать не стал. — Скажите мне, господин Мейер, идя на встречу с нами, как вы видели свою дальнейшую жизнь? — задал я следующий вопрос. На самом деле, я не знал, что делать с этим человеком дальше. Судить его официально? Плохая идея: дело получится громким, а вот практической пользы от него не будет. Отпустить на все четыре стороны? Возможно, но даже если он действительно передаст нам всю документацию гриндевальдовцев, этого мало: всегда в записях остаются пробелы, а он - тот человек, который их может компенсировать. В общем, он мне виделся этаким чемоданом без ручки: и тащить тяжело, и бросить жалко. — Честно признаюсь, господин Поттер, я ее никак не видел, — глядя мне в глаза, ответил Мейер. — Думаю, вопрос вы задали потому, что не можете решить, что со мной делать. Я угадал? — Угадали, — не стал скрывать я. — Что ж… облегчу вам задачу. Дело в том, что мне осталось прожить где-то около полугода. А потом я умру, — спокойно констатировал он. — Я принял яд, который просто остановит мое сердце. Но в течение оставшегося мне времени я готов помогать вам всем, чем смогу. Как консультант, как еще одни рабочие руки, как ученый… В общем, в любой роли, которую вы мне предложите. — А если я решу убить вас прямо здесь и сейчас? — пытаясь просчитать последствия любого из возможных вариантов, спросил я. — Это тоже вполне приемлемый для меня вариант, — безо всяких эмоций кивнул Мейер. — Все мы смертны. Мы с Люциусом переглянулись. Он качнул головой, давая мне понять, что решения нет не только у меня, но и у него. — Ладно, — после долгого молчания, наконец, произнес я. — Если вы согласитесь отдать свою волшебную палочку, то мы сопроводим вас в Цитадель Лорда-Дракона. А там уж решим, как быть и что делать дальше. — А если не соглашусь? — видимо, на всякий случай, уточнил Мейер. — Если нет — то вы можете отправляться на все четыре стороны, — пожал плечами я. Решение предложить ему возможность выбора было спонтанным, но оно показалось мне хорошим тестом, результат которого покажет насколько важно этому человеку поучаствовать в исправлении того, что при его же участии и случилось. Логика моя была проста и незатейлива: один в поле не воин. Если Мейеру действительно важно исправить свои ошибки — он останется на любых условиях, а если нет… Кто ему судья? Правда, согласие не отменяло и возможности того, что этим немцем была затеяна какая-то игра, но на этот случай у нас был план, выработанный в процессе подготовки к встрече. — Я отдам вам палочку, — с облегчением в голосе произнес немец, вынимая свою волшебную палочку и кладя ее на стол. — Но должен предупредить: я на довольно приличном уровне владею беспалочковой магией. — Учту это обстоятельство, — проворчал я и подал условленный знак старшему Нотту. Тот появился из-за кустов, не спеша приближаться к нашей компании. — Лорд Нотт, это — Карл Мейер, — сообщил ему я, беря в руки волшебную палочку немца. — Он мой гость, но я прошу вас выделить ему покои в вашей цитадели. Одхан кивнул и с интересом окинул взглядом представленного, но тому было, похоже, совершенно все равно. Больше всего Мейер сейчас напоминал выжатый лимон и у меня сложилось полное впечатление его опустошенности, настолько всеобъемлющей, что теперь я был готов удивиться тому количеству времени, которое он сидел как ни в чем не бывало, разговаривая с нами и вполне осмысленно отвечая на вопросы. — Архив, — напомнил немец и, достав ключи из кармана, положил их на стол. — В багажнике машины, на которой я приехал. Она арендована в Лондоне на двое суток. И, если вас не затруднит, там же мой багаж. Я кивнул. На всякий случай проверив ключи на возможные ловушки и неприятности, и не обнаружив оных, подобрал связку со стола и перекинул ее Нотту-младшему. Нотт-старший отдал команду и одна из прикрывающих нас звезд подошла поближе. Бойцы быстро сотворили портал и Мейер, Люциус, я и пятерка бойцов, переместились в Цитадель Лорда-Дракона.