Исповедь тёмного волшебника

Кингсли принял нас настороженно, что, впрочем, совершенно не удивительно: после того, как я, якобы исполнив пророчество, был вынужден в категорической форме доказывать, что имею право на собственное мнение и собираюсь прожить свою жизнь так, как именно я считаю нужным, а не так, как этого ожидают, он мне не доверял. То, что я, устранившись от дел, завел дружбу с бывшими противниками, не добавляло доверия к мятежному герою. А теперь я пришел и вывалил ему на голову пренеприятнейшие известия. — Ты… веришь в наличие этих тварей? — внимательно разглядывая нас с Малфоем, спросил Кингсли. Надо отдать ему должное: первую реакцию на наш рассказ он не озвучил, хотя скептицизма и не скрывал. — Это не вопрос веры, — пожал я плечами. — У меня на руках есть факты, на основании которых было построено ряд моделей дальнейшего развития ситуации. И все эти модели, если не предпринять необходимых действий, ведут к полному исчезновению нашей цивилизации. Огромное число магов будет уничтожено, особенно мужчин. Женщины будут превращены в нечто типа кур, несущих яйца. То есть, их будут тем или иным способом оплодотворять и вынуждать рожать. Дети будут изыматься. Девочки будут пополнять ряды производительниц материала для создания новых тварей, мальчики, в большей части, станут жертвами для этого процесса, а в меньшей — носителями семенного материала для поддержания популяции. В таком раскладе, маги довольно быстро выродятся, но твари довольно умны и упорны. Подозреваю, что они понимают это и уже сейчас озадачились способом обхода этой проблемы. — В любом случае, нам, современным магам европейской школы, к тому моменту до этого уже не будет никакого дела, — подал голос Люциус. — Нас попросту не будет на свете. Кингсли глубоко вздохнул и вновь углубился в те документы, которые мы ему предоставили. Эту кипу в рекордные сроки подготовили ковенские аналитики, над которыми для этих целей был поставлен Драко Малфой. Он как никто подходил для такой работы, полностью владея всей юридической казуистикой, умея выдавать точнейшие формулировки, при этом четко отделяя то, что нужно сказать от того, чего никому постороннему знать не нужно. Например, о Мейере и его роли во всем происходящем, в документах не было ни слова, а вот вся целиком организация последователей Гриндевальда была упомянута, впрочем, как и то, что на данный момент она целиком прекратила свое существование, погибнув при неизвестных обстоятельствах. Вопросов о том, откуда у нас предоставленная Министру информация возникнуть было не должно. Я проглядел бумаги, прежде, чем отправляться на аудиенцию, и знал, что умничка Драко позаботился о более чем правдоподобной легенде, и включил ее в перечень документов, вместе со всем прочим. — Допустим, вы правы и у нас на руках именно описываемая вами ситуация, — отложив бумаги в сторону, заговорил Кингсли. — Но чего вы хотите от меня? Не без ваших усилий в Магической Британии фактическое двоевластие. Министерство представляет из себя структуру, которую половина населения и в расчёт не берет. — Тех чистокровных из старых семей, что предпочитают жить на маггловской стороне, мы возьмем на себя. За ними потянутся их родичи, вассалы и менее родовитые союзники, — ответил я. — Твое дело — все остальные и коммуникации с правительствами других стран. Со второй задачей ты можешь справиться без особых проблем, а с первой — тебе придется справиться. — Но магов, живущих на маггловской стороне, огромное количество! — воскликнул Кингсли. — Чистокровные могут поселиться у родни, у многих есть где жить и без этого, просто они предпочитают маггловскую сторону потому, что ведут с магглами какие-то дела. Но у остальных за Барьером ничего нет! Министра “догнали” те же озарения, которые посетили нас некоторое время назад. Что ж, дураком Шеклболт, определенно, не был, а в предоставленную ему информацию, возможно и не поверил до конца, но, на всякий случай, решил считать ее рабочей гипотезой. — А вот это уже деловой разговор, — улыбнулся Малфой. — Мы нашли и апробировали способ переноса строений из одного места в другое и готовы поделиться оным со всеми желающими. Ничего особо сложного там нет, и семьи способны сотворить необходимые действия самостоятельно. Если у кого-то окажется недостаточно сил — мы поможем. — Но люди лишатся заработков, им придется поменять привычный уклад жизни, — высказался министр, обдумывая ситуацию со всех сторон. — Будет много недовольных. — У Министерства есть Аврорат. Его дело поддерживать порядок. Вот пусть его сотрудники этим и занимаются, — пожал плечами я. — Способы обеспечивать себя и свои семьи всем необходимым есть и за Барьером, а при глобальном переселении, этих способов станет еще больше. Да, по-началу, будет тяжело, но у нас есть наработки и мы в состоянии оказать помощь. Но именно что помощь. Никто не собирается сажать себе на шею бездельников и дармоедов. Кингсли поморщился. Это был недвусмысленный намек на большую часть сотрудников министерства. Огромная часть рабочих мест, занимаемых магглокровками, была именно в этой структуре. С одной стороны, они, оказываясь в магическом мире, часто не принимали его традиции и уклад жизни полностью, при этом все равно теряли связь с миром магглов. С другой — многие из них не обладали ни особыми магическими талантами или дарами, ни упорством, ни какими-либо стремлениями, и заканчивая магические школы, оседали в должностях мелких чиновников, от которых нигде ничего особо не зависело. Это позволяло платить им зарплаты, которые, в большей части, брались из карманов именно чистокровных родов, а также тех семейств, которые приняли образ жизни магов целиком. Штат Министерства, за счет таких лиц, был раздут неимоверно, но до текущего кризиса, эта ситуация была вполне приемлемой. Все разумные люди знали, что периодически из этой серой массы выходят талантливые маги, основывающие новые рода и одного этого было достаточно. Кроме того, никому не хотелось возиться с зашоренными грязнокровками и куда проще было позволить им вариться в собственном соку, выжидая пока сменится пара-тройка поколений и потомки тех, кто не пожелал полностью принять магический образ жизни, осознают, что их предки делали что-то не так. По-сути, в Министерстве было три действительно полезных подразделения: Аврорат, в который стекались в основном магглорожденные со склонностями к боевой магии. Отдел тайн, работой в котором не брезговали и чистокровные. Там велись интереснейшие исследования и разработки. И Отдел международного сотрудничества. Он был прекрасной возможностью попутешествовать по миру за казенный счет и туда шли очень амбициозные магглорожденные ведьмы и колдуны, которые, со временем, зачастую, становились основателеми молодых родов. Министр молча думал, а я наблюдал за ним, пытаясь угадать, о чем именно он размышляет. В какой-то момент, Кингсли выбрался из-за стола и принялся прохаживаться по кабинету, хрустя суставами пальцев и бросая на нас оценивающе взгляды. — Мне нужно время, чтобы принять правильное решение, — наконец, сообщил он. Заявление мне показалось странным: ну о чем тут раздумывать? Решение же совершенно очевидно. Я собрался было высказать ему это напрямую, но Люциус пнул меня ногой. — Что ж, — произнес он, вставая. — В таком случае, мы откланиваемся. Мне пришлось последовать примеру соратника и, пожав руку Министра, выйти из кабинета. — Малфой? Какого Мордреда? — прошипел я, когда мы, покинув Министерство, оказались вновь во владениях Нотта. — Все просто. Шеклболт хочет проверить ту информацию, что получил, — пожал плечами Люц. — Сейчас он еще походит, подумает, потом созовет тех, кому в своем болотце доверяет и они станут думать вместе. Вот только то, что знают двое — знает и свинья. Все, информация запущена. Теперь вопрос только в скорости ее распространения. Если Кингсли действительно разумен — он примет все меры, чтобы переселение произошло как можно организованнее, а потом опубликует ее. Если он все-таки идиот, то постарается ее зажать. Нам на руку — оба варианта. — Ну да… если информация поползет неофициально, это будет даже лучше, — подумав, протянул я. Много лет я старался уклониться от активных телодвижений на политической арене, но о текущей ситуации был более чем осведомлен. А она, если вкратце, была таковой, что современному Министерству уже не особенно-то и доверяли, а нам — еще не доверяли. Со временем, мы собирались изменить это положение, продвинув на ключевые должности своих людей, но до этой стадии воплощения плана мирного переворота, нам было еще довольно далеко. Малфой был прав, не дав мне вступить в дебаты с Шеклболтом. Убедить его мне все равно не удалось бы, а быстро свернув переговоры, и покинув Министра в несколько ошеломленном состоянии, мы оставляли свои руки полностью развязанными. — Прости, Люц. Я погорячился, — мне лишь оставалось признать, что я был неправ. — Ничего, — спокойно ответил Малфой. — Я знаю, что ты чувствуешь себя обязанным защищать всех, и когда кто-то действует, с твоей точки зрения, самоубийственно, тебя это раздражает. — Ты прав, — согласился я. “Раздражает” — это было еще очень мягко сказано. На самом деле, подобные вещи меня бесили настолько, что я, несмотря ни на что, до сих пор мог утратить контроль над собой. Это было редко, но когда случалось, я был крайне признателен соратникам, друзьям и близким, которые срабатывали своеобразными тормозами на пути моего гнева. Разговор с Люцем охладил меня, вернув способность думать спокойно и рационально. — Теперь, наша задача поговорить лично с лояльно относящимися к нам главами старых чистокровных родов, — как ни в чем не бывало, продолжил Люциус. — Вот ты этим и займешься, — решил я. — А я лучше тут покомандую… Люц кивнул и куда-то аппарировал, а я направился в тактический зал. Работа там шла полным ходом. Архив Мейера загружался в “Мечту” ударными темпами. Люди сновали с кипами бумаг туда-сюда. Гермиона, Флитвик, Рогвер и Мейер опять о чем-то спорили, Северус угнездился за одним из терминалов и что-то рассказывал детям, которые, окружив его, внимали. На мое появление, казалось бы, никто не обратил внимания, но, стоило мне плюхнуться в кресло, как Гермиона, отвлекшись от спора, кинула в меня самолетиком, свернутым из пергамента. Я развернул его и прочел записку: оказывается, меня искал Невилл Лонгботтом и очень просил связаться с ним, как только найдется свободная минутка. С Невиллом поговорить стоило. С того самого обеда в Хогвардс-экспрессе, о котором я рассказывал сыну и крестникам, и началась наша дружба с Лонгботтомом. Он из неуклюжего и неуверенного в себе мальчишки, вырос в весьма спокойного, основательного и рассудительного мужчину, обладавшего немалой, как физической, так и волшебной силой. Кроме того, Невилл унаследовал от предков друидов их дары, и у него могло начать расти все, что когда-либо было растением. Я отлично помню момент, когда юный друид разнервничался и постельное белье на его кровати покрылось сначала зелеными листочками, а потом и мелкими голубыми цветками. Это было на третьем году нашего обучения в Хогвардсе, когда Невилл стал входить в силу. Контролировать свои возросшие возможности он научился довольно быстро, но нет-нет, да возникали курьезы: то в какой-нибудь особо волнительный момент парта зеленый росток выкинет, то у нашего декана в теплице какая-нибудь странная трава появится и примется разрастаться как бешеная. — Я слышал о том, что произошло, — поздоровавшись, сообщил Лонгботтом. — Перемещайся ко мне и я тебе кое-что покажу. — Ладно, — сказал я и шагнул в зеленое пламя. Стоило мне только появиться в гостиной дома Лонгботтома, как тот схватил меня за руку и куда-то поволок. Остановился он только в одной их своих теплиц и с гордостью показал мне на грядку с помидорами. — Вот! — с гордостью произнес он. Я ничего особенного не увидал. Ну, помидоры. Ну, с плодами. Какие-то еще зеленые, какие-то уже вполне спелые. — И что необычного в этих растениях? — спросил я. — Как ты думаешь, когда я их посадил? — вопросом на вопрос ответил Невилл. — Понятия не имею, — честно признался я. Гербология никак не входила в круг моих интересов. — Две недели назад! — сообщил Лонгботтом прямо-таки светясь изнутри. Как ни был я слаб в гербологии, но понять, что помидоры не могут не только заплодоносить, но и даже просто вырасти до таких размеров, я был способен. — Но… Как? — спросил я с недоумением. — Это твои друидские штучки? — Нет, — улыбнулся Невилл. — Это мы с Луной кое-что придумали, Не стану утомлять тебя подробностями, но, в общих чертах, это — сочетание специальных чар и особой подкормки. Оно ускоряет рост растений. Однолетники, типа помидор, перца, огурцов, пшеницы и других злаков, становятся годны в пищу через две-три недели после посадки. Урожай картошки и других клубней можно получить через месяц. Еще мы поэкспериментировали с яблоней, грушей и персиком. Они дали два урожая за три месяца! — И эти плоды полностью съедобны? Никаких неприятных последствий от их употребления не будет? — поинтересовался я. Если бы это было так… то это было бы решением, как минимум, половины продовольственной проблемы! — Сметвик говорит, что да, — кивнул Невилл. — Они абсолютно такие же, как с растений, которые не подвергались обработке. — А лен и хлопок так тоже можно вырастить? — спросил я, прикидывая открывающиеся перспективы. — Любое не волшебное растение, — ответил Лонгботтом. — Абсолютно. Хоть елку, хоть одуванчик. — Но наверняка есть и какие-то подводные камни? — прищурившись спросил я. Почему-то не верилось, что все так легко, гладко и просто. — Увы, — вздохнул Невилл. — Тут ты прав. Собственно, я вижу одну, но довольно серьезную проблему: подкормка. По-сути, она является зельем. Его придется варить даже не галлонами. Оно не очень сложное, но требует внимания, аккуратности и ингредиентов. На один куст помидора нужно около половины пинты*, а на яблоню — около четырех пинт. — Действительно, проблема, — согласился я. — А если использовать меньше? — Некоторые виды растений погибают, с некоторыми ничего особенного не происходит, а некоторые просто растут быстрее, чем обычно, но не критично, — вздохнул Невилл. — Мы давно пытаемся придумать что-нибудь, чтобы… Не договорив, Невилл шлепнул себя по лбу и, пробормотав что-то нечленораздельное, куда-то побежал. Я проводил его недоуменным взглядом, но будучи привычным к “закидонам” людей. увлеченных своим делом, пожал плечами и, сорвав с куста спелый помидор, неспеша пошел к центральной усадьбе Лонгботтома. Интереса ради, я наложил на симпатичный красный овощ все диагностирующие чары, которые пришли мне в голову. Все они показали, что тот не опасен для жизни и здоровья, и не таит в себе никакой скрытой угрозы, как минимум, лично мне. На вкус помидор оказался тоже вполне обыкновенным и я успел съесть его наполовину, когда из-за одной из теплиц, вырулил Невилл, держа в руках какую-то миску с жидкостью интенсивно-синего цвета. — Я — идиот! — выпалил он, быстро подойдя ко мне. — Мы пытались изменить чары, концентрацию подкормки, ее состав, и ее сочетание с чарами, но все бестолку. Но, почему-то, нам ни разу не пришло в головы вымочить в этой самой подкормке семена, прежде, чем высадить их. Мы всегда поливали подкормкой землю! Но, если моя идея верна… То количество зелья, которое необходимо, уменьшится многократно! А растения будут расти также быстро, как если бы мы их поливали! — Нет, Невилл, — возразил я. — Ты не идиот, ты — гений! А грибы так выращивать получится? — Грибы? — переспросил Лонгботтом. — Не знаю, надо попробовать… Но не вижу препятствий. — Вот и попробуй, — попросил я. — И о результатах твоих экспериментов я бы хотел узнавать как можно быстрее. — Дай мне пару недель, — попросил Невилл. — Даже если это займет полгода, это лучше, чем ничего, — ободрил его я. — Если мы сами сможем выращивать растительную пищу, это будет просто чудом! Рыбы наловить несложно. С мясом все чуть сложнее, но, со временем, можно будет увеличить поголовье домашнего скота и птицы до необходимого для пропитания объема. Да и охоту никто не отменял, но вот растения… Мне это виделось наибольшей проблемой. Невилл поболтал содержимое миски, которую держал в руках и принюхался к нему. — Может быть состав подкормки нужно будет немного поменять… — пробормотал он, задумчиво глядя в даль. — Луна хорошо разбирается в этом деле, но, если бы ты попросил своего супруга помочь ей, это сильно ускорило бы процесс. Все-таки, он Мастер. Я пообещал поговорить с Северусом и, откланявшись, отбыл. Мой краткий визит к старому другу дал мне огромную надежду на то, что, в конце-концов, у нас все получится и будет даже лучше, чем мы рассчитывали.