Что мы делаем в тенях?

Висеть на крюке — это совсем не то, что она хотела. Но выбора особенного нет, когда ноги недостаточно быстрые, когда руки недостаточно сильные. Мэг хватается грязными пальцами за ржавое железо, с мучительной отрешённостью смотрит, как вокруг неё появляются чёрные лапы чудовища. Сущность этого места предвкушает трапезу, но Мэг не хочет ей становиться, совсем не хочет. Она не сразу понимает, что неожиданная резкая боль — не от того, что её пронзает лапа чудовища. Это с чвяканьем разодранной плоти её снимают с крюка. Через вспышку перед глазами она видит покосившиеся очки, растрёпанный ёжик волос, криво завязанный галстук и обеспокоенное, почти паническое выражение лица. Дуайт всё же за ней пришёл. — Беги, — всё, что он шепчет. И Мэг бежит, не разбирая дороги, пока стук сердца не начинает затихать, пока адреналин не перестаёт пронзать виски острыми спицами. Рана в груди кровоточит, но кому до неё есть дело. Им осталось запустить всего одну машину, одну, и ворота откроются, они смогут сбежать. Одну. Стук сердца то там, то здесь. Её ли, убийцы ли — не так уж ли важно. Крики вокруг, кто-то, кажется, умер, но кому теперь это нужно. Когда над развалинами больницы проносится гул открывающихся дверей, Мэг заматывает предпоследний оставшийся бинт на плече и крадётся в сторону выхода. Одним только чудом она замечает движение. Мучительно звонко в ушах отдаётся стук. Он лежит, запрокинув голову, держась за живот, очки сползли куда-то совсем набок. Дышит тяжело, пытается не хрипеть так уж громко, а под ним расползается по земле кровавое пятно. — Он тебя бросил здесь? — Мэг подлетает к нему не на кедах, на крыльях. — Давай я помогу встать, придурок. — Не дойду, — констатирует Дуайт, и в голосе его уверенности больше, чем обычно. — Слишком далеко. — Ничего, ничего, — Мэг трясёт головой, косички смешно болтаются, выдирает из карманов последний бинт, не желает признавать, что грязная тряпица не спасёт от вспоротого живота. Кровь везде — на руках, на одежде, на земле, на очках. — Сейчас, сейчас, придурок, ты только потерпи. Он хватает её за ворот футболки, неожиданно сильно, смотрит в глаза какое-то мгновение. Мэг слышит шаги, и стук сердца вдруг становится очень громким. — Беги, — всё, что он шепчет. Поцелуй у него холодный, сухой и железно-солёный. Поцелуй у него отчаявшийся. — Встретимся у костра. Мэг видит, как его глаза стекленеют, как рука обессиленно отпускает её футболку, как кровь впитывается в сухую истрескавшуюся землю, такую же разбитую, как они сами. И бежит.