Death is Not The End

- Открой глаза, Ганнибал. Он знал, что если не сделает этого, будет хуже. Уиллу, ему, когда, до него донесется искаженный болью до неузнаваемости голос любимого человека, его надсадный крик, в котором не будет больше ничего человеческого. Но открыть зажмуренных до рези век, из под которых струились слезы, не смог все равно. Не мог он больше этого видеть!!! Дела рук своих. Если бы не он, Уилла бы здесь не было. Это он толкнул его к непростимому греху так же верно, как когда Уилл столкнул вниз его самого. Как прежде он отнял у него его жизнь, целенаправленно и планомерно, безжалостно и беспощадно. При этом прощен однажды будет он, за все зло, которое принес в этот мир, который Уилл старался лишь защитить от нового зла. Он, Ганнибал Лектер, кто на самом деле во всем виновен! Но не Уилл Грэм, на ком вины нет. - Прости сам себя. Дико рассмеяться в ответ, не переставая безудержно плакать и помотать головой – это все, что он смог. Смеялся Ганнибал недолго. Открыть глаз не смог тоже, все равно, хоть и тоже закричал, не узнавая теперь собственный голос. Открой глаза. Прости себя. Открой. Прости. Открой! Прости! Простить не другого, а себя еще тяжелее, когда понимаешь, сколько твоей вины, а не чьей-то еще. Это может быть намного трудней, чем получить готовое прощение из рук того, перед кем ты виноват и кому так же трудно простить. Простить себя… Открыть глаза… Не отворачиваться от того, что ты сделал, делая перед собой вид, что тебя прощать не за что. И простить, как бы сложно не было именно это, столь, на первый взгляд, легкое… - Открой глаза, Ганнибал. Странно. Что именно сейчас ему вдруг так отчетливо вспомнилось то, как они у него закрылись. Когда Джек Кроуфорд, тогда, на берегу, попытался отобрать у него труп Уилла, а он, ничего не ответив, не думая не о чем, вцепился ему зубами в руку, так, что в рот сразу же хлынула кровь. Напоследок доктора Лектера успело порадовать то, что у Джека будут большие неприятности на работе – разряжать ему в голову пол обоймы было, определенно, чересчур. Стало досадно, что его убийце на это ровным счетом наплевать. Стало легко, удивительно легко. От того, что все кончено. Что покончено с миром без Уилла Грэма, которого в нем не будет. Легко на душе стало настолько, что сопровождавшая эту воздушную легкость краткая вспышка ужасающей боли, какой он раньше не мог даже вообразить, Ганнибал не особо и почувствовал. Почему-то отчетливее всего запомнилось, как долго опускались вниз его веки, чего быть на самом деле не могло. Как он был этому рад – ведь он все еще продолжал видеть Уилла… Или странное то, как звучит обратившийся к нему голос?.. Или же то, что он их наконец-то открыл… Или свет вокруг. Простор. Запах свежести, нет, не так, чистоты. Почувствовал Ганнибал быстрее, чем мозг решился все-таки поверить глазам. Сложнее всего было поверить в то, что перед ним Уилл Грэм. Улыбающийся ему… Понятно. Сейчас у него все отнимут. Это всего-навсего новая пытка. Самая страшная. Как он будет думать до той, что вскоре последует, иначе и быть не может. Ведь это – Настоящее, о чем все ликующе кричит и вокруг, и внутри него! Или же тихонечко шепчет, боясь спугнуть, страшась поверить в полную силу… Потому, что Уилла Грэма здесь быть не может. - Можешь себе представить, как удивился я, когда меня приравняли к павшим на поле брани, жертвовавшим жизнь во имя других жизней? Видел бы ты себя сейчас. – негромко засмеялся Уилл Грэм. – Нет, я не научился читать мысли, это все прямо у вас на лице написано, доктор Лектер. Идем? - Куда? - Дальше. - Уилл… - Что, Ганнибал? - Я… Мне… - в горле мигом пересохло. - Я знаю. Я все понимаю. Мы поговорим обо всем. Все время наше и все впереди. Веришь ты в это или все еще нет. - Верю. Он хотел сказать другое. Что еще скажет. Наконец. То, что говорил раньше, как мог, как только умел, но так и не смог найти нужных слов. Когда достаточно было одного-единственного.