Убить Солнце

Над вершиной заснеженной горы неприветливо синело ночное небо, и, несмотря на поздний час, сумерки все еще боролись с кромешной тьмой. Лагерь исследователей отходил ко сну после непростого дня. Гарелион с сомнением посмотрел в плошку с варевом, которую держала на коленях Зирен, и принюхивался. — Это что, можно есть? Зирен покраснела от его строгого взгляда, но миролюбиво ответила: — Я убила огромную птицу, выварила её мясо и влила несколько желтков из яиц её гнезда. Мне понравилось. Хочешь попробовать? Гарелион брезгливо сморщился и окунул свою ложку в суп, зачерпнув густой жирный бульон. Минуту он смаковал его, и его лицо посветлело. — А это действительно вкусно! Можно и мне тарелку? Зирен забрала у него пустую миску и зачерпнула из остывающего котелка бульон с большим куском мяса. — Лопай! Гарелион торопливо затолкал в рот мясо целиком и уже было приготовился выпить из миски горячий бульон, как к их костру неслышно подошел Этас Похититель Солнца. Они отдыхали в его лагере после того, как помогли разобраться с нашествием Могу. ЛорʼТемар чудом успел перехватить послание, когда гонца от археологов из МогуЦзя едва не сожрали местные ящеры, и немедленно отправил отряд из своих воинов на подмогу верховному магу. Зирен торопливо вытерла следы бульона с лица, а Гарелион пытался прикрыть рукой рот, но его щеки и без того смешно выпирали. — Я хотел выразить вам свою благодарность, — Этас улыбнулся, понимая, что он пришел не вовремя. Но были задачи, которые требовали немедленного решения. — Мы были очень рады сражаться в вашем войске против злокозненных Могу, — Зирен с улыбкой отложила миску, чтобы встать, как подобает, перед магом. Этас жестом приказал ей сидеть на своем месте. — Зирен, мне понадобится твоя помощь. Когда поужинаешь, приходи в мой шатер. Гарелион поперхнулся и закашлял. Зирен кивнула Этасу и повернулась к монаху, чтобы похлопать его по спине как следует. Маг, получив ответ, сразу же растворился в лиловых сумерках. Гарелион прошипел, как только пришел в себя: — Что значит «понадобится помощь»?! Что он себе позволяет? Нет, не так. Что ты себе позволяешь, Зирен? Твоя броня — это жалкие куски кольчуги на ремешках! Прекрати это безобразие и найди себе достойное снаряжение! Эльфийка пропустила его намеки мимо ушей: — Успокойся. Ты думаешь, Халдарон ничего не сказал ЛорʼТемару или Роммату? Он слишком предан им и не станет молчать о том, что ему помогли. Разве ты не слышал, что он уже снова в строю? — Слышал, — Гарелион успокоился. — Но мне интересно другое. Если твоя магия так полезна, зачем ты держишь её втайне? — Потому что это не магия, а алхимия с начертанием символов, вот почему, — к Зирен снова вернулся её хозяйский тон. — Я не могу пользоваться магией, ты это прекрасно знаешь. То, что я делаю — это жалкий протез моих способностей. — Ничего себе протез! Ты вылечила Халдарона, когда он уже был при смерти! — Я его не вылечила, а поддержала. Его лечили лучшие жрецы ЛорʼТемара. Если бы с нами был жрец, он прекрасно справился бы с этой задачей сам. Не надо делать из меня героиню, — Зирен невозмутимо взяла миску в руки и принялась за суп. — А что было это? — Гарелион не сдавался и махнул рукой в сторону, куда ушел Этас. — Не знаю! — Зирен искренне пожала плечами. — Поем и схожу, чтобы узнать специально для тебя. Еще добавки? — добавила она ласково. — Ну… давай, — согласился монах. Сытный суп вогнал напарника в сон. Дождавшись, когда он уснет, Зирен встала и прихватила с собой свою походную сумку. Она неслышно прошла мимо шатров, где отдыхали воины, маги, и остановилась у самого последнего, где расположился Этас. Свет сияющего кристалла говорил о том, что маг ждал её визита. Внизу, у подножия горы, вспыхивали молнии, и запах дождя витал здесь, забираясь под полог. Когда прогремели первые далекие раскаты грома, Этас поежился. Он никогда в жизни не боялся ничего, и даже опасность быть уничтоженным самим Ромматом не оставила в его душе никаких следов. Только одно слово сделало его беззащитным здесь, словно ребенка, и его уверенность сняло как рукой. Если Зирен стремилась завоевать доверие среди своего народа несмотря ни на что, то он как будто утерял его безвозвратно, и уже давно. И все потому лишь, что он занял свое место в Кирин-Торе. Он и не думал, что это событие так воспримут его сородичи — что он станет чужим, нужным лишь для интриг Орды. Именно для этого к нему обращались, не думая о том, с каким трудом удалось ему войти в этот магический орден. В таком потерянном состоянии его и нашла Зирен. Этас не сразу понял, что у него гости, грустные мысли все больше завладевали его рассудком. Наконец, он поднял глаза. — Ах, Зирен, присаживайся, — он немного оживился и постарался придать своему голосу бодрости. Эльфийка опустилась рядом с ним на подушки, тревожно вглядываясь в его бледное вытянутое лицо. — Я все знаю, Зирен, — он взял дрожащими руками в руки конверт с посланием. Дрожали они от усталости или чего-то еще, было уже не так неважно. Все, что было им сделано, не имело особой важности, именно такие мысли заполонили его голову. — Я не осуждаю тебя, но пока не готов ручаться за твою репутацию. Правда, есть кое- что, нами не предопределенное, — он продемонстрировал ей конверт. — Это будущее, которое связывает нас всех. У тебя будет возможность стать частью КельʼТаласа, но только в том случае, если ты сделаешь все правильно. Как — ты должна будешь понять сама. Верь в себя, и произойдет то, что должно. В конверте послание от меня для лорда ЛорʼТемара и магистра Роммата. Если что-то пойдет не так, ты отдашь им это. Обещай мне, что не потеряешь его! Из всего, сказанного магом, эльфийка поняла только, что послание следует беречь, оно может ей пригодиться. — Хорошо, — Зирен кивнула и взяла в руки конверт. Он был запечатан магическим символом, и если б Зирен захотела его прочитать, вскрыть эту печать было бы делом опасным.  — Вы говорили, что вам нужна помощь? Когда Этас отдал ей конверт, его взгляд потух, словно он выполнил дело всей своей жизни, и цели больше нет. — Нет, спасибо, больше ничего не нужно. — Вы что-нибудь слышали о Ша? — эльфийка не сдавалась. — Мне кажется, вы попали под влияние одной из таких эмоций. Я видела такое не раз в Пандарии. Она уже почти завладела вами. — Да, я что-то слышал… — маг угрюмо посмотрел на неё, едва сдерживаясь, чтобы не выгнать эльфийку грубым словом. — Мне просто нужно остаться одному. — Я… — она безуспешно пыталась подобрать слова, и, наконец, решилась. — Вас кто-нибудь обидел? Она увидела, как напряжение спадает с его лица, и он готов говорить. — Я не знаю, как назвать это, и как к этому относиться. Да, Зирен, можно назвать это обидой. Но… — он взглянул на неё, оценивая, может ли он быть с ней откровенным, — я такой же, как и ты, Зирен. Эльфийка была поражена его словами: — Не может этого быть! Это совсем не так. Вас ввели в заблуждение. — Это я заблуждался, — Этас все больше впадал в отчаяние, которое должно было, на самом деле, убивать эту маленькую эльфийку. И эта мысль еще больше омрачала его рассудок. — Я думал, что значу хоть что-то в КельʼТаласе, но оказалось… Нет, это уже лишнее, — он опомнился и замолчал. — И все-таки я помогу вам, — решилась Зирен, и открыла свою походную сумку, вываливая на подушки склянки с чернилами, бинты и тетрадку с символами. Этас ненадолго вышел из оцепенения и заинтересовался её пожитками. — Что это у тебя? — Это моя алхимическая лаборатория. И сейчас вы расслабитесь и постараетесь думать о хорошем. Она раскрыла свою тетрадь и перелистала её в поисках нужного символа. — Что это за знаки, дитя? — сознание мага угасало, но он все еще пытался сосредоточиться на происходящем. — Кажется, я видел их… где-то… — Это изначальные знаки титанов, — Зирен старалась разговорить Этаса и обращала его внимание на свою работу. Она готовила ему защитные бинты с заклинаниями. — Если перевернуть руны плети и убрать из них лишние черточки, получится чистый язык создателей, который Саргерас исказил, когда стал властителем Хаоса. «Жизнь», «Твердь» и «Небо» в его руках превратились в «Кровь», «Нечестивость» и «Лед». — Откуда ты это знаешь? — голос верховного мага звучал все тише. — Вы сами говорили, что узнали про меня все. Какой глупый вопрос, — она улыбалась, повязывая ему на запястья спасительные заклятья. Этас скривился от боли. Вены на руках набухли, и яд, тлеющий в его крови, побежал по телу, пытаясь найти выход. Он бросил понимающий взгляд на Зирен, и заскрипел зубами, сдерживая стон. — Теперь я понимаю, как ты выжила здесь, — проговорил он, покачиваясь. — Ты не злишься, не горюешь, и не отчаиваешься. Тебе даже не нужно колдовать для себя, счастливое дитя. — На самом деле у меня бывает всякое. Я и горюю, и злюсь, и даже отчаиваюсь. Самое страшное испытание ждет меня впереди, я знаю это. Для этого уже почти все готово, — добавила она тише, чтобы маг не услышал. Она наложила на Этаса заклятья тишины и усмирения, чтобы Ша погибло, не успев набрать силу. Маг, стиснув зубы, согласился потерпеть. Он так впал в отчаяние, что даже судьба Зирен ему показалась не такой уж мрачной, тогда как было на самом деле все наоборот — это его судьба и жизнь были подобны солнцу. Грех было бы утверждать обратное. Зирен покинула шатер, когда убедилась, что Этасу становится лучше, и тихонько прошла туда, где спал Гарелион под открытым небом. Гроза кружила где-то неподалеку, гром то и дело рокотал у подножия, заставляя сердце замирать. Думая, что монах спит, она прилегла рядом, подложив под голову свой плащ. Эльф сквозь сон накрыл её своей рукой, прижав покрепче к своей груди. Зирен вздохнула, но вырываться не спешила, задремав под размеренное дыхание своего напарника. Верховный маг лежал на подушках и ловил горячими губами порывы ветра, который играл пологом шатра. Руны действовали интенсивнее любого алхимического зелья, но Этас, переживший достаточно на своем веку, понимал, что нужно всего лишь немного потерпеть, и боль пройдет, биение сердца выровняется, дыхание станет размеренным, и он впадет в спасительный полусон-медитацию. Он мог сделать глоток обезболивающего эликсира, но в ритуалах было очень важно все прочувствовать на себе, иначе было сложно понять работу магических сил, их влияние. Наконец, веки Этаса тяжело сомкнулись, и только трепет рыжих ресниц указывал на то, что маг не утратил своей силы и вновь пустился в духовное путешествие по местам былых трагедий и катастроф, потрясших его народ. Руны неминуемо связывали заклинателя и пациента, и одно видение держало его дух крепкой хваткой, но виной тому было лишь любопытство самого Этаса. Он силился понять, что таили в себе фигуры прошлого… Ему снился склеп, зловонный и удушливый, разоренный Плетью. В узких темных переходах его гремели костями и доспехами освобожденные от сна смерти кадавры. По грязному полу, на котором можно было заметить рыжие крупинки зараженной чумой земли, как злобный зверь в берлоге, перемещался мертвый маг. Его некогда красивое сильное тело неуклюже покачивалось при ходьбе и явно нуждалось в ремонте. Звуки снаружи становились все тише, словно костяные воины внезапно ушли по немому приказу своего повелителя прочь. Этас разглядел в своем сне хрупкую фигуру лучницы, которая прокралась в склеп и старалась неслышно двигаться за спиной мертвого мага. Но вдруг он плавно при всей своей неловкости развернулся и встретился с ней взглядом. Эльфийка приглушенно вскрикнула, но, вглядываясь в черты чудовища, взяла себя в руки. — Ордиэль… — раздался в мертвой тишине стон мертвеца. — Я помню нашу клятву, — она убрала выбившуюся прядь волос со своей грязной щеки. — Я помню, как ты взял с меня обещание убить тебя, если с тобой случится… это. Серые руки в грязном облачении потянулись в её сторону: — Моя сестра… Приди ко мне… Будь со мной… Этас слушал этот зловещий шепот с содроганием. Весь сон был мерзким, неприятным, словно Похититель Солнца был всего лишь заточенным духом в этом поганом месте и сильно сопереживал живой эльфийке, зная истинные намерения мертвеца. Девочка уронила свое оружие на пол и шагнула навстречу чудовищу, послушно опустив свои руки в его ледяные пальцы. — Неужели ты меня вспомнил? Неужели ты все эти годы ждал?! Верховному магу стало невыносимо смотреть, как воительница шагает навстречу своей смерти, и картина сна стала меркнуть. Но он задавил в себе свои чувства и дал себе слово, что он все увидит до конца. — Ордиэль… — губы мертвеца кривились в зловещей ухмылке, и он, конечно же, уже ничего не помнил из своего прошлого. Он играл с девочкой как хищник с добычей, примериваясь к её аппетитным формам. Но и лучница оказалась не промах — высвободив рывком правую руку из его пальцев, она вынула из ножен зачарованный клинок и замахнулась. Лезвие, напоенное магией, разорвало мертвую плоть от одного только прикосновения. Голова мага, державшего войска Плети под контролем в Смертхольме, полетела с плеч. Клинок, звеня, упал на пол, и его металл больше не сиял благословением Света. — Ты же помнил, — стонала эльфийка, ползая на коленях перед мертвым телом, прилаживая отрубленную голову назад. — Ты же узнал… Она совсем потеряла рассудок и теперь оплакивала убитого командира Плети так, будто умертвила своего еще живого соплеменника. Она бы так и осталась здесь, но сквозь плач и стоны Этас уловил лязгающие звуки доспехов. На помощь пришел паладин, но не ворвался, сияя Светом, а старался ступать как можно тише, словно женские крики нагоняли на него страх. Он крался по ступеням и, наконец, заглянул в проем усыпальницы, разглядев вытянутые ноги умерщвленного мага и разбросанное на полу оружие. — Ордиэль! — он слетел со ступеней вниз, одним прыжком оказавшись рядом с убитой горем эльфийкой. Он сгреб её в охапку и оттащил от трупа. — Ты в порядке? — Арʼма, он меня вспомнил! — застонала девочка и зашлась в рыданиях. — ДарʼКхан не вспомнил тебя, он давно мертв! Это была жуткая игра, чтобы заманить тебя в ловушку! Он прижал её к груди и целовал испачканное лицо, желая успокоить и унять её слезы. Видение бледнело перед лучами рассвета, и Этас не обратил внимания на то, что поцелуи паладина были слишком нежными для дружеской поддержки, но это идеальное лицо он уже где-то видел в Луносвете, и значит, он мог узнать для себя еще кое-что не менее важное. Маг оторвал взлохмаченную голову от подушки, рассеянно глядя на пронзительные лучи солнца, проходившие сквозь ткань шатра. Ему все еще было нехорошо, а сон только добавил отвратительных ощущений. Этас потянулся к своей походной сумке с гербом королевства и достал оттуда склянку с эликсиром, сделав пару торопливых глотков. Ему нельзя было расслабляться. Каждый день на землях Пандарии велась зримая битва между Ордой и Альянсом, и другая — между разумом и чувствами. Нужно было биться сразу на два фронта и одержать победу.