Убить Солнце

Велорен и Деная были братом и сестрой. Вместе они служили Похитителю Солнца и несли почетный караул в ордынском квартале Даларана. Они всегда старались держаться рядом и не мыслили своего существования друг без друга. Рожденные с разницей всего лишь в несколько минут, они были очень разными, но остро чувствовали друг друга на расстоянии. Вокруг бродили слухи о предательстве Этаса в Совете Шести, и на Похитителей Солнца стали бросать косые взгляды. Голубоглазые собратья кельдорай стали обходить стороной эльфов крови. Однажды поутру, когда брат с сестрой приступили к своей службе, их поразила пустота на улицах города — не было видно даже магов из Кирин-Тора, которые обычно дежурили на ключевых постах. Вместо них по улицам бродили патрули Серебряного союза. Велорен вдруг прикрылся щитом и обратился к сестре: — Деная, прошел слух, что нескольких Похитителей держат в казематах для допроса. Это связано с гамбитом верховного мага Этаса. Деная ответила ему, подождав, когда очередной отряд пройдет мимо: — Я слышала об этом. Что мы будем делать? — Мы должны удостовериться, что это правда. Если это так, то ты отправишься в Луносвет по моему знаку, просить о помощи и эвакуации войск. — Почему именно в Луносвет? А как же ты? — Деная не сдерживала свой шепот и была немного напугана. — Гаррош сам объявил виновных и тем самым заклал наши головы Альянсу. Нас использовали, и теперь нам может помочь только наш народ. Знаками он показал ей, что к ним кто-то направляется. Брат и сестра сделали вид, что не было никакого перешептывания, и они продолжили стоять дальше как горделивые статуи. Отряд из трех вооруженных высших эльфов подошел к Похитителям Солнца. — По приказу главы Даларана Джайны Прадумур вы должны проследовать за нами в Аметистовую крепость. Велорен дал знак Денае, чтобы она была готова к побегу. — При всем уважении к Джайне Праудмур мы не можем этого сделать. Наши войска подчиняются Этасу Похитителю Солнца. Без его личного приказа мы не сдвинемся с места. — Верховный маг Этас находится в тюремной камере, и вы отправитесь туда же. Будет лучше, если вы по-хорошему сложите оружие и пройдете с нами. Велорен выставил боком свой щит, ограждая и себя, и Денаю от трех противников сразу. Деная бросилась прочь, чтобы успеть добежать до портала. Велорен отшвырнул от себя нападавших и выбил зубы эльфу, который начал читать боевое заклинание. Расправиться с вооруженными собратьями для него не составляло труда. Прикрываясь щитом, он делал клинком неожиданные выпады, награждая солдат Серебряного союза переломами и неглубокими, но весьма неприятными ранами. Деная, добежав до порталов, обнаружила, что они отключены. Во дворе ордынского квартала она оказалась в ловушке — бежать было некуда, а брат храбро защищал проход. Она ринулась в святилище, где располагались и войска Похитителей. Внезапно Велорен почувствовал, что не может больше сделать и шагу. Его ноги и площадь под ним стремительно покрывались льдом. Обернувшись, он увидел Джайну, которая медленно шла по площади и уничтожала ледяными стрелами всех, кто не повиновался её воле. Он не успел сказать и слова — когда безумный, полный ненависти взгляд Джайны остановился на нем, на Велорена посыпались с неба ледяные осколки. Он попытался укрыться от них под щитом, но его доспех затрещал от пущенного прямо в грудь ледяного копья. Сколько мог, он блокировал её магию щитом и мечом, пока его зубы не заныли от ужасного холода, и он весь омертвел от замораживающего воздуха, упав в нелепой застывшей позе ей под ноги куском льда. Деная и те, кто остался в палатах святилища, дожидаясь своей очереди дежурить, выскочили из здания во всеоружии, чтобы бежать. Они увидели в арке прохода Джайну и своего мертвого, обледенелого товарища. Когда под их ногами затрещала морозная стужа, Рен’валис, командир их отряда, отдал приказ: — Назад! Все назад! — Но там мой брат, — прошептала Деная. Она уже чувствовала, как от холода немеют её ноги. Её грубо схватили за руки: — Нам приказано отходить! Похитители вырвали её из ледяного плена и поднялись на верхний ярус святилища. Работающие там гоблины раздавали гарпуны и планеры, не забывая при этом приговаривать, что это все не бесплатно. Отряд выбрался через узкое окно на верхнем ярусе башни святилища, чтобы взлететь на самую высокую точку крыши при помощи гарпунов, а оттуда прыгнуть с планерами. Алудан Белое Облако приманивал послушного дракондора, который только что вернулся из небольшого путешествия и очень хотел еще размять крылья. Распорядитель ласково разговаривал с ним, остужая его пыл полетать снова — гостей сегодня не было, а обратно никто не улетал. Алудан знал, что в Даларане творится что-то странное, но не задумывался нисколько о своей безопасности. Он ведь столько лет прослужил в рядах Кирин-Тора. Что можно было противопоставить силе самого могущественного магического ордена? Дракондоры вольно парили над площадью, как красивые воздушные змеи. Иногда они кусали друг друга и игрались, запутывая свои поводья. Они были так похожи на ожившие рыжие листья Лесов Вечной Песни, кувыркаясь подобно опадающей листве. За их танцем можно было наблюдать целую вечность. Недавно народившиеся малыши обычно обвивали запястья Алудана, согреваясь под широкими рукавами рубашки. Их мускулы нуждались в тренировке с самого рождения, и Алудан помогал им в этом, иногда таская по три-четыре штуки живых трепещущих браслетов. Он понял, что происходит что-то очень серьезное, когда на площадь вышел отряд из кельдорай — каждый из эльфов схватил поводья кувыркающихся дракондоров и обвил ими клювы этих прекрасных созданий. Дракондоры застонали от боли, когда их унизительно распластали на площади. Их тела пружинили и свивались в кольца. Эти создания никогда не касались земли, а их кладки всегда располагались на вершинах самых высоких деревьев. От одного только прикосновения поверхности их гибкие тела свивались в кольца, и пребывание в таком ужасном состоянии могло их покалечить. — Стойте! Что вы делаете? Так нельзя обращаться с моими животными, — Алудан попытался отобрать поводья у одного из кельдорай, но увидев злобный взгляд эльфа, он опешил и отпрянул. — Им же больно, — добавил он растерянно, увидев, что почти все его любимцы пойманы. — Что происходит? — Алудан, твои питомцы слишком хрупки, и их не спрятать в губительной клоаке Даларана. Но мы не позволим, чтобы ордынские животные улетели на крыльях твоих прекрасных созданий, — услышал он насмешливый голос одного из военачальников города. Асварис Палящий Ветер из Серебряного союза полностью оправдывал свое имя. Он был резок и непредсказуем, и его взгляд жег сильнее пламени дьявольской гончей. Его боялись многие, и не потому, что он был жесток в обращении к своим солдатам, а потому, что был весьма непредсказуем. — Не смей мешать нам, если хочешь жить. Алудан чувствовал растерянность и страх, но нежные прикосновения крыльев к руке его живых браслетов заставили его быть более решительным: — Если войска Похитителей Солнца нападут на вас, так и быть, я не собираюсь воевать, потому что безоружен. Но я не позволю вам изуродовать моих животных. Асварис, прошу тебя, прикажи своим солдатам отпустить их сейчас же! Такое неправильное положение может изувечить их. — Ты что, ничего не понимаешь?! — Асварис схватил его за руку, чтобы проучить Алудана, но под рукавом рубашки что-то зашевелилось. Из-под манжета на Асвариса молниеносно кинулось что-то змеистое и рыжее, впившись острыми зубами в его лицо. — Мои глаза! — взвыл эльф. — Глаза! Он тщетно пытался отодрать от своего лица маленького дракондора, который рвал зубами его веко и царапал когтистыми крыльями кожу, оставляя мелкие и очень болезненные царапины. Солдаты набросились на Алудана и жестоко избивали его, пока он не упал, как тряпка, к их ногам. — Вы достаточно увидели? — спросил у своих солдат Рен’валис. — Побег отменяется. Отобьем у Серебряного союза дракондоров и будем держать оборону для всех эльфов крови, которые еще остались в Даларане. Дракондоры помогут оставшимся в живых выбраться отсюда. — За Кель’Талас! — в едином порыве отряд эльфов крови стремительно слетел со стены, обрушившись лавиной на головы ничего не подозревающих солдат. Считалось, что ошейник молчания, тот самый, который когда-то надевали на Роммата, официально Кирин-Тором не использовался, и даже хранился в музее пыток как устаревшая модель. Подобные штуки создавались орденом в самом крайнем случае, когда попадался весьма сильный и хитроумный экземпляр. Роммат, как последователь Кель’Таса, поглощающий магическую эссенцию из живых существ и по сей день, считался одним из таких. Не желая рисковать, маги Кирин-Тора создали для верховного мага Этаса более совершенную модель такого ошейника. Этас имел честь прочувствовать на себе весь спектр этой зловещей новинки. Мага приковали в его камере к стене, наградив жестоким аксессуаром, который давил на грудь своей массивностью и весом. Он поглощал любые импульсы и устремления, ведь маг способен одной только концентрацией и силой воли вызывать нужные ему изменения. Это все учел Кирин-Тор. Чем больше сопротивлялся маг влиянию ошейника, тем быстрее тот выкачивал из своей жертвы всю жизненную силу, обрекая на мучительное иссыхание. Этас пытался вспомнить заклятье, призывавшее Азатро, но все мысли и желания были поглощены, забыты. Со стоном он прислонил свою окровавленную голову к стене, чувствуя, как острые зубцы жестокого инструмента подавления впиваются в его затылок. Боль! Лучшие маги Кирин-Тора не учли один очень весомый момент. Когда боль достигает пика, даже обычный смертный способен на многое. Что уж говорить о верховном маге, эльфе по происхождению. «…maes…» Кровь хлынула у него носом, когда слово заклятья пришло ему на ум. Пластина, что закрывала нижнюю часть лица, была снабжена рунами блокирования любых заклятий, вызывала фантомные боли и могла по-настоящему жестоко ранить. Этас старался не сдаваться и вспомнить заклятье целиком. Осталось всего два слова. Соединив их в правильной последовательности, он сумеет вынести свое песнопение за границы собственного тела и не причинять себе этим вред. Этому его учил Ронин. Когда маг оказывается в самой наихудшей ситуации, и нет никаких возможностей спеть заклятье, произносить слова можно и другим способом. «…null.» Верховный маг захрипел от режущей боли в глотке и впал в забытье. Вскоре он очнулся, глядя на все с потолка своей камеры. Его растрепанная голова была изранена шипами ошейника, тело беспомощно висело на стене, а его дух парил неподалеку. «Azatro maes null! Azatro maes null!..» Даже потеряв сознание, Этас все равно чувствовал боль от незримого влияния этого адского инструмента, но переносить его было куда легче, чем в физическом теле. Силой воли он смог запустить действие заклятья, а все остальное было вопросом времени… *** Роммат медитировал в зале возле Лор’Темара в поисках ответа на свой вопрос — как избавить лорда от проклятия Ша, оставив в живых его самого? В ответ он видел лишь странное пустынное место среди скал, где под его ногами лениво плескалась загустевшая вода, полная соли разных цветов и оттенков. Силясь разгадать этот знак, Роммат осмотрелся кругом и увидел едва различимую фигуру старца, который ждал его взгляда. Приблизившись к нему, Роммат понял, что знает его. Но его сознание сильно подводило в таких неконтролируемых снах, которые приходили к нему в виде загадок. Он кого-то очень напоминал ему. — Здравствуй, — седобородый старец радушно улыбнулся ему, сжимая в руках посох, увенчанный резной фигурой ворона. — Мы давно не виделись с тобой, Роммат. Чудо, что мы оказались здесь вместе. — Кто вы? — Роммат чувствовал лишь пустоту, отчаянно желая найти ответ, и действовал в своей медитации как лунатик, который движется и говорит с определенной задачей. — Это неважно, — старец пригладил свою длинную бороду и стал серьезнее, — но мы здесь ищем ответ на один и тот же вопрос. О чем вопрошал великий магистр? — Как очистить Лор’Темара от Ша… — Роммат с тоской оглянулся в мертвой пустыне. — Но я вижу только это — соль. Соль повсюду, и больше ничего. — Возможно, это и есть ответ, Роммат. — Разве? — его голос дрогнул от разочарования. — А я ожидал чего-нибудь серьезного. Какой-нибудь способ, магию, но не это… Что мне делать с этим? Здесь Роммат искренне переживал за Лор’Темара, тогда как в обычной повседневной жизни лорд вызывал у него либо безразличие, либо взрывную головную боль. Почему же нельзя перенести истинные чувства отсюда в реальный мир?! — Соль — достаточно серьезный инструмент, великий магистр Роммат. На заре этого мира мы ничего не знали о магии, и ею была лишь соль. Она очищала предметы, дома и живых существ от зла, но это было очень, очень давно. Лишь единственный народ сохранил это знание и применяет до сих пор. Роммат нахмурился, пытаясь понять, о ком говорит старец. Наконец, он вспомнил народ, живущий у моря и в джунглях: — Тролли?! — Да, — старец кивнул, радуясь, что Роммат нашел ответ. — Они до сих пор поклоняются диким духам лоа и используют дары животного мира в своей магии. — Разве солью можно изгнать такую сильную порчу? — Роммат не мог в этом поверить. — Она выходит из Лор’Темара черным пламенем, и мне не верится, что я могу что-то изменить. — Попробуй. У троллей очень сильное моджо. Видение исчезло, и Роммат нехотя открыл глаза. Небо над Кель’Данасом светлело. Что за чушь? Сильное моджо… Чувствуя себя обманутым, магистр уронил голову на руки, все больше отчаиваясь, как вдруг. — Моджо!.. Он вспомнил о лекарственном запасе настоек, которые хранились у него дома. Вспомнил и троллиху, которая делала их. «Наши детишки чего только не нахватаются за день, что только не слопают! Вот, самое лучшее лекарство от отравления на всем побережье. Соленее, чем воды моря, зато сразу на ноги ставит. Сделаешь три больших глотка, и больше ничего из тебя не выплеснется, ни ртом, ни этим… как его… ой, а у тебя его и нет!» Торговка смеялась над его фигурой и, кажется, считала Роммата плечистой женщиной без выдающихся форм. Магистр стиснул зубы, вспомнив этот неловкий случай. Но троллиха рассказывала, как эта настойка творит чудеса и в магических делах. — Если призвал не того духа, выпей мое моджо, и все злые наваждения мигом от тебя отстанут. Но если моджо, как сказал старец в его видении, способно убрать эту порчу, хоть и спустя время, нельзя было упускать такой шанс. Роммат всмотрелся в очертания тела Лор’Темара — его грудь еще мерно вздымалась в такт дыханию. Магистр телепортировался в свой дом, и на месте, где он только что стоял, лишь зазвенело пространство, срастаясь снова. Дома магистр бросился на поиски заветного ларца, который не открывал уже очень давно. Да и кому придет в голову пользоваться настойками от рвоты и духов вблизи Солнечного Колодца? Он все-таки быстро отыскал его и открыл, окидывая взглядом нестройный ряд настоек. Он вынул одну небольшую прозрачную бутыль, на дне которой был толстый слой зернистой каменной соли, откупорил и всего лишь пригубил — его лицо сморщилось от отвратительного соленого привкуса, но это замечательно проясняло сознание. Роммат схватил еще одну и поспешил к Лор’Темару. Тем временем чародеи на острове Грома совершенно случайно обнаружили раненого эльфа возле своего лагеря. Юный жрец лежал на берегу без осознания по самую грудь в подступающей к суше воде. Его чудом не объели акулы и крокодилы. На первый взгляд мальчишка был подозрительно румяным и здоровым, словно он спал. Но стоило расстегнуть воротник его мантии, как… Чародеи и жрецы столпились вокруг его тела. — Сколько мы не спали? — устало спросил один из них. — Думаешь, нам всем снится один и тот же странный сон? — истощенный жрец был настроен скептически. — Но вы правы, решать что-либо сейчас без толку. Нам надо дождаться Халдарона или Роммата. — Позвольте мне отправиться за Ромматом, — вызвался магистр Хаторель. — Этот мальчишка выглядит очень плохо. Мне сложно представить, что он мог быть шпионом — слишком мал. Если он принадлежит знатному роду, у нас будут проблемы. Их сейчас и так предостаточно у эльфов крови. — Ты предлагаешь вылечить это человеческое отродье, которое что-то вынюхивало возле нашего лагеря? — выругалась Гирана Окровавленная. — Нам нужно выяснить, как на берегу острова Грома оказался этот мальчик в такой странной одежде, — Хаторель взывал к её разуму. — Эта одежда является бесценным артефактом, если способна давать такую идеальную иллюзию. Нам нужно допросить его, чтобы выяснить, зачем ему понадобилась такая роскошная мантия. Но для этого его нужно привести в чувство. — А если за ним придут эльфы из Серебряного союза, что ты им скажешь? — в голосе Гираны зазвучали нотки коварства. — Если они придут, Гирана. А до этого мы должны успеть все выяснить об этом человеке. — Поступай, как знаешь, — эльфийка коснулась пальцами рукояти кинжала. — Но я бы на твоем месте подкинула его в лагерь Серебряного союза. — В следующий раз, когда очередной человеческий ребенок в мантии жреца покажется здесь, мы так и поступим, — добродушно ответил Хаторель. Капитан Аэртас окинул тело мальчишки презрительным взглядом: — Он еще дышит? Мне кажется, Гирана в чем-то права — его могли нарочно подложить нам, чтобы выставить наш в народ в еще более отвратительном положении. Не легче ли от него избавиться? Амалия, все это время колдовавшая в своем шатре над колбами с ядом, вышла, чтобы прикрикнуть на этих чертовых эльфов. Они галдели как чайки и вызывали у нежити острое желание полить их чумой. Но увидев странную находку, она подошла поближе. — Глупые эльфы! — её кожа на лице растянулась до дыр возле губ, безобразно обнажив оскал зубов. — Разве вы не видите, что перед вами сам принц Штормграда, Андуин Ринн? Вяжите его, да поскорее! Гаррошу понравится ваш подарок. Аэртас Огненный Ястреб сделал шаг в её сторону, качнув острой саблей, висевшей на поясе: — С твоим Гаррошем мы предпочитаем больше не связываться. Его благодарность грозит гибелью нашему народу. Так что иди-ка ты, Пеншир, варить дальше свои яды. Нечего совать свой гнилой нос в наши дела. Амалия мерзко расхохоталась: — Это не я мечтала о том, чтобы Джайна Праудмур забрала наш народ под свое хрупкое цыплячье крылышко. Она и своих людей не очень расторопно оберегает, что уж говорить обо всех остальных. Ладно-ладно, пойду варить свои яды, а вы тут не орите, как цапли. А не то пролью что-нибудь на эту несчастную землю совершенно случайно. Она убралась в свой шатер, а эльфы обескураженно молчали, не зная, верить ли словами Амалии или нет. Хаторель воспользовался молчанием и объявил: — Вот я и оказался прав! Пусть наши жрецы лечат этого мальчика, а я отправляюсь за магистром Ромматом. Он ловко схватил на руки ребенка под неодобрительные окрики и отнес его к раненым. *** Роммат цедил по капле крепкий настой на язык Лор’Темара. Языки Ша могли отравить и его самого, но магистр никому не собирался доверять такое ответственное дело. Наконец, лорд зашевелился и застонал, тяжело дыша. Роммат подождал, пока он утихнет, и снова влил аккуратно порцию тролльского моджо. Лор’Темар наконец-то открыл глаза, едва соображая, что происходит. — Мой лорд, как вы себя чувствуете? Тот закатил глаза, болезненно застонав. Роммат снова открыл ему рот и влил еще немного моджо. — Ох… О… — Лор’Темар пошевелился, меняя положение на удобное ему. — Что… Что происходит? Где я? Извилистых языков Ша становилось все меньше. Старец из сна не обманул его — моджо действительно изгоняло нечисть благодаря магической силе соли. Но кто он такой? У него, кажется, был посох с каким-то чудным навершием… Но Роммату сейчас было не до того. — Вы в Кель’Таласе, — объяснил магистр, поглаживая ладонью его лоб. Теперь он мог присесть рядом, не опасаясь заражения. — Вас обуяли отрицательные эмоции Ша, но теперь все позади. Как вы себя чувствуете? — Плохо, Роммат, — Лор’Темар тяжело дышал. — Дай мне еще лекарства. Кажется, оно помогает. — Пейте, мой лорд, — Роммат протянул ему бутыль, растроганно глядя, как лицо Лор’Темара светлеет. — Пейте понемногу, как только захочется. И вы вылечитесь. Лор’Темар сделал глоток, чувствуя, как эта адски соленая вода утоляет жгучую жажду, хотя должно быть совершенно наоборот. Боль в теле утихала и уже не так сильно беспокоила его. Ради этого стоило немного потерпеть жуткий привкус. — Ничего так… Даже вкусно. И сознание проясняет, — Лор’Темар более осмысленно осматривал обстановку вокруг. — Что-нибудь произошло, пока я бездействовал? — Мой лорд, произошло кое-что, но прежде чем я расскажу вам об этом, мне придется как следует поразмышлять, прежде чем давать свою оценку ситуации. — Только не медли, — Лор’Темар нахмурился. — От быстроты нашей реакции зависит, победим мы или нет. Где Халдарон? — Он отправился выполнять мое поручение, — Роммат проговорил это, смущаясь, потому что в присутствии выздоравливающего лорда это звучало смешно. Лор’Темар сам пригубил моджо и спросил: — Значит, ты теперь за главного? Роммат покраснел и попытался оправдаться: — Между прочим, меня избрал Халдарон. Он стал просить совета и всячески уговаривал меня дать ему задание. Я не смог отказать, он был так настойчив. Лор’Темар развеселился и даже смог повернуться набок, чтобы смотреть здоровым глазом в закрытое лицо Роммата: — Я готов поверить тебе на слово, магистр Роммат, потому что сам прекрасно знаю, как Халдарон любит отлынивать от дел государственной важности. Но что ты скажешь моим людям на Острове Грома, когда вернешься? Что тебя избрал Халдарон?! Лор’Темар рассмеялся, представив себе лица высокопоставленных эльфов крови, которым еще предстоит услышать такую чушь. Он уже видел, как те объясняют Роммату, куда ему стоит пойти и чем заняться, и расхохотался до слез. — Роммат, за то, что ты сумел избавить меня от Ша, я назначаю тебя своим заместителем до своего полного выздоровления. Но тебе нужна бумага с моей подписью. Ты не можешь управлять моими людьми без моего разрешения, и они знают об этом. — У меня нет такой бумаги, но не стоит беспокоиться, — Роммат был счастлив увидеть, как пространство вокруг очистилось, и лицо лорда обрело свой природный цвет. — Позвольте мне обойтись обычным объяснением. — Ни в коем случае! — горячо возразил верховный лорд. — Никто не должен знать о том, что у меня нет сил написать приказ. Я предлагаю тебе поступить иначе. Зайди в мой кабинет и поройся на столе. Найди самый длинный свиток с моей подписью в самом конце и печатью, и предъявляй его самым упрямым вот так, — он широким жестом показал Роммату, как тот должен раскрывать свиток перед непокорными. Роммат залился смехом. Никогда он еще так не смеялся. Он уже давно не слышал, чтобы Лор’Темар разговаривал с ним так миролюбиво, как в те годы, когда они защищали Солнечный Колодец. Наконец он успокоился и сказал: — Но это же неправильно. Вдруг кто-нибудь захочет почитать ваш приказ. — Нет, Роммат, приказы такой длины читать никто не захочет, и я этим часто пользуюсь. Но однажды меня подловили, когда я неосмотрительно раскрыл черновой вариант ответа на торговые предложения Галливиксу — там я не постеснялся в выражениях, и это заметили. Но ты только представь себе, сколько всего приходится писать — то чернила закончатся, то бумага, то перо, будь оно неладно, сломается. В такие минуты мне хочется кого-нибудь убить. Мне порой сложно управлять собой, я уже не говорю о королевстве. Роммат провел еще немного времени возле Лор’Темара, поправил ему подушки и осмотрел его тело — порезы все еще виднелись на коже, но уже не болели и затягивались. — Я пришлю вам лекарей и слуг, — пообещал магистр. — Попроси их перенести меня в мои покои, — Лор’Темар осмотрел зал. — Здесь очень красиво, но у меня странное чувство, будто меня вот-вот принесут в жертву. Взгляд лорда угасал. Моджо принесло ему облегчение, но Лор’Темар решил использовать это время, чтобы отдать распоряжения, и его сил не хватило. Его голова утонула в подушках, и когда Роммат влил в его рот еще несколько капель моджо, он сделал над собой усилие и нашел пальцами его руку, крепко сжав ладонь магистра: — Спасибо… — Пейте, пейте еще, сколько захотите, — Роммат вложил в его руку бутыль и громко вздохнул, как в тот день, когда Кил’джеден был повержен.