Зима

Представь на мгновение, что нет больше звёзд. Не нас с тобой, повязанных нитью-проклятием, а вон тех искрящихся точек, что рассыпаются по ткани ночного неба. Их нет, как будто время поворотило назад, и снова всем правит Авариэстель, жадный до их серебристого света. Звёзд больше нет, а мы с тобой остаёмся. Не сражаемся, а наконец-то живём свои жизни. Отчасти смешные, куда нам без казусов повседневности. Отчасти печальные, ведь я, конечно, не сразу отвечу "да". А ещё — романтичные, ведь чувства, они шаблонно трогательны. Мы живём, и ничего не меняется. Утренний холод по пути на работу, твоя улыбка при псевдослучайной встрече. Одинаково бодрящие, пробирающие свежестью. Потом — рутина во всей её красе, когда на часы начинаешь поглядывать чаще, чем в папку с бумагами. Я, как всегда, притворюсь серьёзным и буду смотреть на время украдкою, но вот к полудню подорвусь на обед быстрей остальных. Знаю ведь, зачем тороплюсь. Дальний стол у окна — там будешь ждать ты. Купишь обед, не спрашивая, или даже поделишься своей неумелой стряпнёй. Она хоть и жутковата на вид, но, честно, вкуснее фабричной. Есть её будет куда приятней, внутри всё наверняка сожмётся от удовольствия. Вот только я забуду поблагодарить — чтобы ты не подумал, что мне это нравится больше, чем год назад. Знаешь, Риваль, тебе не пойдёт быть обычным. Вставать по часам, на работу ходить — это ведь для меня, идеального клерка. А ты же будешь в разъездах, где-нибудь на краю света кричать неприлично-весёлые кричалки с обрыва, чтобы весь мир знал: ты — его покоритель. Так будет. По крайней мере, до нашей встречи. Затем, я знаю, ты изменишься. Осядешь, станешь спокойнее, ведь я не люблю лишний шум. Нацепишь рубашку с галстуком и даже пойдёшь работать куда-нибудь рядом со мной. Не потому что действительно изменился, скорее... так будет удобно мне. И мы будем встречаться после работы. Я, усталый, с цифрами вместо мыслей, и ты, довольный, что прожил ещё один день рядом. Встретимся, думаю, под каким-нибудь фонарём, ведь ночи тогда будут тёмные. Пойдём медленно, неторопливо. Я притворюсь, что слишком устал, чтобы торопиться домой, и послушаю пару твоих историй. Они забавные, правда, пусть ты об этом и не узнаешь. Я даже усмехнусь пару раз. Осторожно, куда-нибудь в сторону, чтобы ты не замер, как это раньше бывало, и не просил восторженно улыбнуться снова. Я не люблю, когда ты вот так смотришь. Слишком пристально. У подъезда моего дома мы остановимся. Я почему-то уверен, так точно будет. Помолчим. Вместе посмотрим на небо. Оно будет чернеть над нами, как самый глубокий океан, и без причины на сердце станет грустно. Мы разойдёмся, задумчиво попрощавшись, и напоследок оглянемся. Не друг на друга — на небо. Оно будет манить нас, я почему-то в этом уверен. Знаешь, Риваль, нам не пойдёт быть обычными. Играть в человеческий социум, строить карьеру. Мы даже влюбиться нормально не сможем, не станем праздновать десятую и пятнадцатую годовщину. Всё это — людское, а мы с тобой звёзды. Проклятые, обречённые на войну. Уставшие, способные только мечтать о лучшем, но, правда, иной судьбы не желающие. Ведь это будем уже не мы. Я почему-то в этом уверен.