***
22 декабря, пятница Лена пришла в себя поздним утром, лёжа на кровати в палате больницы. Её нога была перебинтована, она чувствовала внутри гипс. Солнечные лучи пробивались сквозь жалюзи. Лена осмотрелась, в палате она лежала одна. Всё вокруг было тихо и спокойно. Рыжая девочка уставилась на потолок. Ужасная пустота вновь заполняла её душу. Перед её глазами возникали обрывки вчерашних событий, запомненных до мельчайших деталей. Каждое движение, каждый их шаг. И роковой выстрел Юли, со свистом прорезавший ночной воздух и ознаменовавший конец всему. Дверь в палату открылась, и на пороге показался врач. - Так, проснулись уже. Елена да? Елена Катина. Девочка промолчала, даже не повернув голову в сторону мужчины. Тот подошёл поближе к кровати. - В общем, хочу сказать, что операция прошла успешно. Ногу мы вам вправили. На восстановление уйдёт пару месяцев, может чуть дольше. Из больницы вы сможете выписаться примерно через неделю. Передвигаться будете на костылях, пока не заживёт. Врач замолчал, ожидая какой-либо реакции от Лены, но та была словно мёртвой. - В общем,… думаю, вы всё поняли. И да, к вам пришли друзья. Так, что я, пожалуй, оставлю вас – после чего врач жестом подозвал людей стоящих за дверью, а сам покинул помещение. В палату вошли Ксюша и её отец. Лена повернула голову. Ксения держала в руках пакет. Подойдя поближе, она поставила его на тумбу возле кровати. После чего с сочувствием посмотрела на подругу. - Ну как ты тут Лен? Держишься? – спросила она тихим голосом. Промолчав несколько секунд, девочка приглушённо ответила: - Стараюсь… - Мы тут тебе поесть принесли – Ксюша указала на пакет – Но главное… у нас есть много важных новостей. - Каких? Максим в этот момент подошёл чуть поближе. Ему было неприятно смотреть Лене в лицо, зная, что часть вины лежит на нём. - Юля… в изоляторе Лена. И будет находиться в нём, вплоть до окончания следствия. Далее, твой отец сейчас также в КПЗ. У него дома нашли большую порцию героина и подозревают в хранении наркотиков. Естественно, что всё это была подстава Виктора, чтобы выбить признание о вас с Юлей. Я уже работаю над тем, чтобы твоего отца вытащили. Что касается самого Виктора… начато расследование, в ходе которого, неизбежно раскроются многие его эпизоды злоупотребления полномочиями. Я уже договорился об этом с нужными людьми. Виктор многим мешал в отделе, но никто не хотел его выдавать. Боялись видимо. Сейчас же, всё изменилось и, я думаю, мы вполне сможем доказать его коррумпированность. Однако даже в этом случае… не хочу тебя расстраивать Лена, но улик против Юли слишком много. Теперь помимо доведения до самоубийства, за ней числится угон, различные другие правонарушения и собственно убийство капитана милиции. Она ещё несовершеннолетняя, но даже в этом случае ей грозит минимум пять лет колонии… Я обещаю тебе сделать, всё возможное для её защиты, но не хочу, чтобы ты тешила себя ложной надеждой… как бы мы ни старались, условного срока в любом случае не будет. Прости… - после чего мужчина развернулся и покинул палату. Ксюша осталась сидеть рядом с Леной. - Мне ужасно жаль, что так получилось,… надо было предупредить вас раньше,… вы бы успели уехать… - Ксюша взяла подругу за руку. Лена сжала её. - Ты не виновата. - Зато я знаю кто… – посмотрев на дверь, с презрением сказала Ксюша – Мой отец… он не собирался вас выдавать, нет. Но его вынудили. Когда все эти мусора покинули дом, я накричала на него, за то, что он о вас рассказал. И спросила – почему? Он долго отнекивался, не хотел отвечать, но, в конце концов, рассказал. Немного, но рассказал. Этот подонок Виктор он раскопал,… в общем, кое-какие факты о моём отце. О его не очень хорошем прошлом… я до последнего не верила, что он занимался чем-то подобным, хотя предположения были. Он угрожал выдать… в общем, не оставил ему выхода. Я не пытаюсь его оправдать… просто хочу, чтобы ты поняла. Лена молчала несколько секунд, обдумывая сказанное подругой, после чего, смотря ей в глаза спокойным голосом сказала: - Я не виню его, не волнуйся. - Правда? Ну… хорошо… я только надеюсь, что ты придёшь в себя. Пойми ещё не всё потеряно… - Не надо Ксюш – резко оборвала её Лена – Не надо меня успокаивать. Я же вижу, что всё хреново. Ничего уже не изменить... Ксюша опустился голову, прекрасно понимая, что Лена права. «Всё будет хорошо» - фраза, которую говорят, когда уже не осталось надежды. Когда от тебя уже ничего не зависит. Остаётся только успокаивать себя этимя тремя бесполезными словами, в надежде, что станет легче. - Я буду тебя навещать. Когда появятся новости, обязательно сообщу. И ещё, когда выйдешь, поживёшь у нас на время следствия. Так и так тебя на допросы будут вызывать, где ты… сможешь увидеть Юлю. В общем вот так. Держишь тут. И поешь, пожалуйста, а то выглядишь ужасно. Подумай о себе хоть чуть-чуть. Лена кивнула. После чего Ксюша поднялась и, посмотрев напоследок на подругу, медленно вышла из палаты, закрыв за собой дверь.***
Следующие несколько дней в больнице Лена провела одинаково. Она всё также молчала и очень мало ела, несмотря на совет Ксении. Еда просто не лезла ей в глотку. Когда она смогла подняться с постели, то целыми часами стала сидеть у окна палаты, смотря в него мёртвым взглядом. Она не знала, что хотела увидеть. Просто смотрела на снег, на солнце, на людей, в глубине души ненавидя всё это. Всё вокруг стало блеклым, неживым. Лене вспомнилась одна песня «Роллинг Стоунз», под названием «Paint It Black», полностью отражавшая её психологическое состояние. В композиции говорилось о человеке, потерявшем свою возлюбленную, из-за чего весь мир для него лишился красок. Всё вокруг хотелось покрасить в чёрное. Видеть только этот цвет… «I look inside myself and see my heart is black» И хотя Юля была вполне себе жива, Лена уже не была рядом с ней. И чувствовала себя мёртвой… Ксюша, как и обещала, приходила к ней, постоянно ругая, за то, что она ничего не ест, а во вторник подруга сказала следующее: - С твоего отца сняли обвинения и освободили. Он, твоя мама и дядя Юли – Дима приедут завтра. А в четверг тебя уже должны выписать. Лена лишь благодарно кивнула. Катина очень ценила заботу Ксюши, но даже она не могла заглушить ту боль, что осталась после расставания с Юлей. Никто этого уже не сможет…***
27 декабря, среда Когда дверь палаты распахнулась, Лена, как всегда, сидела у окна. Повернув голову, она увидела своих родителей, стоящих у порога. Она не могла точно сказать, что почувствовала в тот момент. С одной стороны лёгкую, почти незаметную радость, с другой – безразличие. И ещё, где-то в глубине души – гнев. Хотя Лена, прекрасно понимала, что глупо обвинять всех вокруг в своих несчастьях, как это делают многие люди. Вина никогда не лежит на одном человеке. Каждый виновен в чём-то своём. И её родители в том числе… - Привет дочка – тихо сказала Инесса, глядя на Лену, в которой она сейчас не могла узнать своего ребёнка. Девочка изменилась. Это было заметно сразу же. - Привет – таким же тихим голосом ответила Катина. После чего слезла с подоконника. Её мать и отец подошли к ней и обняли. Лена слабо ответила им тем же. Потом подошёл дядя Дима, с которым девочка обнялась уже сильнее. - Я рада, что тебя выпустили пап – сказала она Сергею. - Спасибо дочь. Ты сама как, нормально? - Да вроде… - А нога? - Проходит… - Нам всё подробно рассказал отец Ксюши. Он также разрешил нам всем пожить у него на время следствия. Благо дом большой, уместимся. На работе мы взяли отпуски – поведала Инесса. - Здорово – безразличным голосом сказала Лена. - Ты… исхудала – осмотрев девочку, сказала Инесса – Врачи говорят, вообще ничего не ешь. Почему? - Аппетита нет – просто ответила Лена. - Что ж, надеюсь, это пройдёт… - Дядя Дима вы уже виделись с Юлей? – спросила Катина. - Пока нет, Лен. Активная фаза расследования начнётся, когда тебя выпишут из больницы. Будете вместе с ней давать показания. Есть и хорошая новость – по факту преступлений Виктора уже завели дело. Многое всплыло за это время и будет ещё больше. - Хорошо… хотя какая разница… всё равно этому ублюдку уже мозги вышибли и оправдать Юлю это так и так не поможет… Все трое пришедших замолчали, понимая, что это правда. Инесса смотрела на свою дочь с грустью и даже страхом. Потому что если раньше они видели, что Лена хоть и страдает, но проявляет эмоции, то сейчас, всё что было – это безразличие. Пустое, серое безразличие, которое пугало намного больше. Казалось, ещё немного и девочка просто сойдёт с ума. Благо, уже завтра Лену выписывали из больницы, и Инесса надеялась, что в компании знакомых лиц она хоть немого придёт в себя.***
После выписки, как и планировалось, Лена, её родители и Дима поселились в доме у отца Ксюши. Допросы должны были начаться после нового года. Инесса и Сергей рассматривали приближающийся праздник, как отличную возможность хоть чуть-чуть развеселить Лену, но у той совершенно не было никакого новогоднего настроения. Стоит ли говорить, что начало две тысяче первого стало для неё худшим новым годом в жизни. Не помогло даже присутствие Ксюши, с которой Катина общалась больше всех в доме. Они часто закрывались в её комнате и просто часами разговаривали. Обо всём подряд. Только так Лена могла хоть немножко отвлечься от зияющей пустоты у себя в душе, что пожирала её каждый день. Её родители и дядя Дима за это время уже довольно хорошо поладили. Видимо сказалось общее несчастье. Тёплые отношения у Сергея с Инессой установились также и с Максимом. Казалось, многое начало налаживаться... кроме самого главного… и изменить этого не мог никто из присутствующих. В январе после выходных, наконец, начались допросы. Лена с придыханием в сердце ждала их. Больше чем, что либо-ещё. И когда она, наконец, вошла в камеру, где сидела Юля, то просто бросилась к ней с порога, несмотря на гипс, и обняла так сильно, что, казалось, с лёгкостью сможет поломать наручники, освободить её и вместе сбежать. Снова… - Господи как я скучала по тебе… – прошептала Лена на ухо Юле, не выпуская её из объятий. - Я тоже Лена… я тоже… это было невыносимо. Юля также была очень рада видеть и дядю Диму. Больших усилий стоило уговорить следователя, чтобы девочкам было разрешено просто сидеть вместе. Они безразлично и монотонно отвечали на все вопросы, которые у них спрашивали, в то время как руки Юли в наручниках на столе крепко сжимали Ленины. Они дорожили и наслаждались каждым прикосновением, каждым взглядом друг к другу, понимая, что времени провести вместе у них с каждой секундой остаётся всё меньше. Допросы по сути уже не могли ничего изменить. Чтобы ни говорили девочки, как бы не оправдывались или не выдумывали, вина Юли уже была доказана. И приближался тот роковой день, когда ей должны были вынести приговор…15 февраля 2001 года
Лена не спала всю ночь перед этим днём. Просто не могла. Мысли терзали её изнутри. Сегодня Юле скажут, сколько ей предстоит сидеть. Сколько мучительного времени Лена должна будет провести вдали от своей возлюбленной. От своего смысла жизни… думать об этом было невыносимо, но и деваться было некуда. Она прекрасно запомнила каждую минуту это проклятого дня. Как медленно поднялось солнце, и проникло лучами в дом. Как проснулись все его обыватели. Как прошёл завтрак, а стрелка часов неумолимо приближалась к часу дня – времени, на которое было назначено слушанье… Они подъехали к зданию суда на машине Максима. Вышли, и зашагали ко входу. Каждый шаг отдавался Лене болью. Поднялись на второй этаж, вошли в зал… Юля на скамье подсудимых. Вокруг много людей, а беспристрастный судья, готов начать. - Всем встать. Слушанье суда по делу Волковой Юлии Олеговны объявляется открытым. То, что судья болтал дальше, и вообще всё, что происходило на протяжении всего процесса ни Юля, ни Лена не слушали. Они просто смотрели друг на друга не отрываясь. Смотрели прямо в глаза. Как будто за эти короткие часы пытались мысленно высказать всё что хотели, но было уже поздно… Несколько раз Юля громко выкрикивала на весь зал: «Я люблю тебя!» и Лена отвечала ей тем же, не обращая никакого внимания на разозлённого судью, просившего соблюдать тишину. А когда наступил, наконец, момент объявления приговора в зале все затихли. Лена не слушала обвинения. Ей было плевать. Лишь последняя фраза судьи так отчётливо отпечаталась в её памяти, что казалось, поставила там раскалённое клеймо: «Пять лет колонии для несовершеннолетних»… Всё. Больше Лена ничего слышала. К горлу подступил комок, тело затрясло, глаза заслезились. Это был конец. Она уже не ощущала ничего вокруг. Не обращала никакого внимания, на суматоху, начавшуюся после зачтения, смотря только на Юлю, а когда её повели в наручниках прочь из зала, та вдруг неведомым образом вырвалась из рук охранника и, распихав всех вокруг, бросилась к Лене, которая тут же обняла её. Обняла так, крепко как никогда в жизни. Обняла в последний раз. Они чувствовали, как бешено, бьются сердца в их груди. Ощущали теплоту тела друг друга. Стали одним целым. На несколько коротких мгновений. Потому уже через секунду их яростно стали оттаскивать друг от друга охранники. Оттаскивать как разъярённых животных. Девочки кричали на весь зал от жуткого отчаяния и безысходности. Хотелось заорать на весь мир. Разорвать всех на части. И только сейчас Лена поняла, что такое по-настоящему плакать. Рыдать во всё горло. Давиться слезами. Девочки уже не понимали, что происходит. Дико брыкающихся их волокли всё дальше и дальше друг от друга. У Лены потемнело в глазах. Ей было ужасно плохо. Последнее, что она успела заметить, прежде чем упасть в обморок, полное опустошения лицо Юли, скрывшееся за толпой.***
Потерявшую сознание Лену, привезли в дом к Максиму и положили в комнату. На готове у родителей уже была доза успокоительного, однако этого не потребовалось. Когда Лена пришла в себя, она просто стала лежать на кровати, даже не двигаясь, смотря совершенно остекленевшим взглядом на стену. Несколько раз её тормошили, говорили ей что-то, пытались поднять, но всё было без толку. Девочка всё также не двигалась и молчала. Спустя какое-то время, всем присутствующим стало уже по-настоящему страшно за её состояние. Были предположения вызвать скорую, однако Максим настоял на том, чтобы хотя бы на одну ночь оставить Лену в покое, убрав на всякий случай все острые предметы из комнаты и периодически присматривая за ней. Так продлилось до позднего вечера. Зайдя в очередной раз к дочери, Инесса увидела, что ничего не изменилось. Лена даже не плакала. Она вообще не проявляла никаких эмоций. Перед ней как будто был труп. Безутешная мать покинула комнату, понимая, что все следующие попытки вновь будут бесполезны. А Лена всё также лежала, смотря в никуда. И лишь слабый, до боли знакомый голосок, слышался где-то далеко-далеко, нежно шепчя одну фразу – мы вместе навсегда.