***
Ирэн очнулась от того, что красивый зеленоглазый мужчина, сидевший рядом, нежно гладил ее тёмные волосы. — Милая, как ты? — заботливо спрашивал он. Девушка откинулась на спину и несколько раз медленно моргнула, глядя в потолок. — Где я? — В больнице. Она поднесла руку к голове, и пальцы ее уперлись в плотную бинтовую повязку. Девушка задумчиво потрогала материал, отдернула руку назад. — Я ничего не помню. Болела не только голова, невыносимо ныло все тело, ломило каждую косточку, дергало и выкручивало мышцы и суставы. — Мы попали в авиакатастрофу, — мужчина осторожно поцеловал худую, бледную ладонь девушки. — Все погибли, кроме нас. Помнишь, Ирэн? — Это мое имя? — Да. — А вы кто? В голове теснилась каша хаотичных мыслей. Чей-то пронзительный крик, полузабытое имя, лицо, чьи черты нельзя вспоминать, потому что это мучительно больно… — Меня зовут Кевин Ганн, я твой муж. Мы оба из Невады. Поженились в прошлом году. Летели в Мадрид на симпозиум. Мы ученые-биологи. — Что такое «биологи»? — Ирэн задумчиво разглядывала свои руки. — Почему я так выгляжу? Это не мое тело! — она откинула одеяло, увидела свои ноги в гипсе и закричала. — Помогите! Помогите! На ее крик в палату вбежала медсестра и, прижав руку молодой женщины к кровати, сделала успокоительный укол. — Ничего странного, — поспешно заговорила она, обращаясь к мужчине. — У нее посттравматический шок. Наберитесь терпения. Вам еще придется побеседовать с полицией, ведь вы единственные выжившие в той катастрофе. Какое счастье, что оба ваших кресла упали между ветвей дерева. Иначе вы бы тоже погибли! — Если бы я удержал ее, — Кевин тяжело вздохнул. — Ирэн могла не пострадать вовсе, но кресло перевернулось, она соскользнула вниз, — Кевин закрыл лицо руками, но не издал при этом ни звука. Он не плакал. Его глаза оставались абсолютно сухими. — Не волнуйтесь, — гладила Кевина по плечу медсестра. — Все утрясется. Переломы срастутся, шок пройдет. Она женщина молодая, сильная. И вы так любите ее! Днями и ночами сидите здесь и ждете, пока она выздоровеет! — Вы даже не представляете, через что я прошел, чтобы завоевать ее любовь! — Она обязательно вас вспомнит, — еще раз ободряюще улыбнувшись ему, медсестра вышла из палаты. Кьют поставил локти на колени и подпер сцепленными руками подбородок, глядя на спящую после укола Ирэн.***
Земля. Одна тысяча девятьсот девяносто четвертый год по местной системе счисления. Гуманоиды, населяющие планету, застряли на уровне исследований строения физических тел. Называют линии третьего порядка генами, а второго молекулами. Манипуляции с тем и другим до конца не освоены. Единственное близкое кгалленам и шепси учение, доступное здесь, — раджа-йога, излагающая принципы протекания энергии в узорах третьего порядка. В теории доктрина аборигенами освоена, на практике — нет. Примитивнейший мир, но оно и к лучшему. Используют технику, которая часто служит причиной их гибели. Идиоты! Сами виноваты, нечего стопроцентно полагаться на неодушевленные предметы. Всего за неделю наблюдений за различными населенными пунктами Кьюту пришлось увидеть несколько катастроф: от дорожных столкновений автомобилей, аварий вертолетов до крупных крушений лайнеров и скорых поездов, и в его уме созрел план, как им с Ирэн можно незаметно влиться в ряды аборигенов. Кгаллен решил подождать следующего масштабного происшествия: в суматохе никто не будет копаться в подробностях их появления. Настроив свой узор на восприятие вибраций боли и отчаяния, Кьют приготовился терпеливо ждать. На девятые сутки его пребывания на Земле, неподалеку от Мадрида разбился американский авиалайнер. Настроенные на эманации чужой паники линии узора среагировали моментально. Мгновенно переместившись на место катастрофы, Кьют ощупал окружающее пространство. Не физическую часть, она его не интересовала. Кьют обшаривал уровень вторичных линий, там, где сейчас должны в полубессознательном состоянии находиться погибшие земляне, не привыкшие к существованию в энерго-форме. Местные жители развоплощались так же, как кгаллены или шепси. Линии второго и первого порядка некоторое время держались возле разрушенных коконов третичных линий, а потом нить между вторым и третьим именем разрывалась, Первое и Второе Имена принимали форму шара и исчезали в небытие или переходили на новый уровень существования. Теперь, когда Кьют сам научился путешествовать в межпространстве, он ясно рассмотрел, как перед многочисленными парящими в воздухе розоватыми и серебристыми шарами сами собой открываются двери великого коридора миров — межпространственного тоннеля. Кто-то из оставивших физический план мог видеть тоннель, кто-то уходил туда по инерции, почти не осознавая происходящего, но постепенно там исчезали все. По одному, по двое, по трое… Кьют задержался возле одной пары: совсем юные, всего по две точки на первичном узоре, а дальше — ровные и гладкие исходные линии Первого Имени. Кьют завис рядом и начал со всей возможной скоростью, на которую только был способен, считывать информацию. Мужчину звали Кевин, его жену — Ирэн. Им недавно исполнилось по двадцать пять. Они летели на испанский симпозиум учёных-биологов из Невады. Генетика вторичных линий была простой, намагниченность нитей третьего порядка присутствовала, хотя от шока образ был немного смазан, но Кьют собирался восстановить отсутствующую информацию позже. Однако его настойчивые попытки прочитать узоры неожиданно пробудили сознание землян, уснувших из-за перехода в непривычную для них форму существования. — Кто вы? — удивились Кевин и его юная супруга, заметив рядом с собой кгаллена и внезапно поняв его намерения. — Зачем вы пытаетесь прочесть наши мысли? — Мне и моей жене необходимо убежище, — решил не лукавить Кьют. — Мы примем ваш облик ненадолго, пока не придумаем лучший выход. — Вы странные, — засмеялись земляне, невидимые для глаз остальных, и исчезли в межпространстве, к сожалению, так и не успев сообразить, что с ними на самом деле произошло. Наверное, приняли случившееся за сон. Скорее всего, отправятся в другой мир, где у них начнется новая жизнь. Жаль только, не они сами выберут себе место нового рождения, а планета со сходным узором притянет их, ибо они наполовину спят и не понимают происходящего. Впрочем, его это не касается! Главное, он успел прочитать информацию из вторичных линий, после чего начал быстро сканировать нити третьего порядка, бесформенной массой лежавшие на земле. От иных вообще ничего не осталось, размазаны в прах. К счастью, существовали другие способы смотреть. Кьют переключился в режим внутреннего сканирования, позволяющий читать не только узоры, но и их остаточные слепки. Аура, или намагниченность линий, вокруг уничтоженных тел сохранилась на девяносто восемь и девять десятых процента. Он успел вовремя. Через пару минут к внешнему распаду материи присоединится распад энергослепка третичных линий, и тогда можно распрощаться с мечтой стать полностью похожим на Кевина. Среди множества чужих узоров Кьют нащупал образ третьих имен молодой пары. Во многих местах нити были порваны, и энергия пульсирующими толчками вытекала из них, но Кьют мысленно стыковал разбитые линии, и в конце концов у него сложилась целостная картина, как теперь должны выглядеть он и Ирэн. Сама судьба встречает их здесь. Даже выбранное имя для любимой не изменится. Добрый знак. Кьют сосредоточился, вызывая силу, позволяющую материализовать узоры третьего порядка, и вот уже зеленоглазый шатен стоял на коленях на месте аварии, рядом с останками тел и искореженными, обгоревшими фрагментами корпуса самолета. Мужчина еле дышал, но продолжал концентрироваться. Он никогда не сплетал третичные нити для другого существа, тем более шепси, но у него не было выхода. Ирэн по-прежнему оставалась без сознания. Она не должна догадаться о своем настоящем прошлом, когда очнётся. Пусть думает отныне, что они земляне. «Я обязан суметь», — повторял Кьют про себя. Так их и нашли врачи, приняв за чудом выживших в катастрофе: мужчину в грязной, изодранной одежде, в глубоком обмороке от болевого шока и молодую женщину с темными волосами, всю в ссадинах, с переломом обеих ног и сотрясением мозга. Их погрузили на «скорую» и отвезли в ближайшую клинику Мадрида…***
После выписки Ирэн прошла длительный курс реабилитации в Мадридском центре. Память так и не восстановилась, и врачи не нашли причину. Гематома зажила, необратимой травмы мозга не наблюдалось, но миссис Ганн не могла вспомнить ничего из событий до катастрофы. В конце концов, специалисты сдались. Они с сожалением развели руками и выразили надежду, что память когда-нибудь вернется, после чего молодую женщину выписали, сняв с ее медицинской страховки внушительную сумму за лечение. К счастью, супруги Ганн оказались довольно состоятельными людьми. В тот же день Кевин и Ирэн вылетели обратно в Соединенные Штаты. По возвращении в Неваду начались другие проблемы. Воспользовавшись извлеченной из узоров землян информацией, Кьют без труда привез Ирэн в дом погибшей пары, но в тот же день к ним в гости потянулись родственники погибших супругов. Родные констатировали факт, что характеры Кевина и Ирэн за полгода их отсутствия изменились до неузнаваемости. Кроме того, вокруг молодоженов стали происходить и другие настораживающие события. Добродушный сеттер Джим, которого после известия о катастрофе приютила у себя в доме старшая сестра Ирэн, будучи торжественно возвращен обратно к хозяину, почему-то панически боялся приблизиться к нему. Пес чуял за версту чужеродную энергию, скалился и рычал на Кьюта. Ирэн он воспринимал спокойнее, но все равно давал себя гладить неохотно, старался отойти подальше. Годовалая племянница Мери разревелась во весь голос, когда тетя попыталась ее обнять. — Я не помню девочку из-за катастрофы, но почему она боится меня? — удивлялась Ирэн. Родственники недоумевали. Если бы не знакомая внешность, они бы вполне могли решить, будто им подменили обоих супругов. Их жесты, походка, привычки, интонации голоса — иным стало решительно все. И по отношению друг к другу Кевин и Ирэн стали вести себя холоднее, нежели раньше. Отец Кевина — Теодор шепнул на ухо тому, кого считал своим сыном: «Слышь, расскажи старику правду. Тут народ по углам шепчется о разном, да я и сам начинаю всерьез опасаться. С тех самых пор, как мы с матерью навестили вас в Мадриде после крушения и до сегодняшнего дня, мне не дает покоя один вопрос… Вы оба ведете себя, мягко выражаясь, странно. От вас только внешность и осталась прежней. Я ни тебя, ни твою жену просто не узнаю. Сначала я думал: это шок, последствия травмы. Но сколько еще ждать? Вы похожи на жертв секретного эксперимента. Вам лоботомию, случайно, не сделали испанские эскулапы? А то с них станется — в чужих мозгах ковыряться!» — попытался пошутить старший Ганн. Кьют стиснул зубы. Шутки инопланетного «папочки» ему не понравились совершенно. Земляне его жутко раздражали. «Надо что-то срочно предпринимать, эти глупые аборигены выводят меня из терпения!» — зло подумал он, невнятно буркнув нечто вроде: «Да, испанцы — спецы по лоботомии». После подобного ответа, натянуто улыбнувшись, кгаллен отошел в угол комнаты, сделав вид, будто желает немного отдохнуть, а сам сконцентрировал внутреннюю силу на узорах всех пришедших родственников, включая родителей Кевина и Ирэн. Он внушал нежеланным гостям всего одну мысль: «Вас абсолютно не касается наша жизнь и глубоко безразлично все, связанное с нами. Сейчас вы уйдете и займетесь своими делами, а про нас забудете, будто мы вам чужие!» Его стараниями через полчаса никого из родни в доме не осталось. И с тех пор не находилось не только желающих звонить в уик-энды и предлагать провести выходные вместе, но и даже на дни рождения и семейные праздники к ним перестали заглядывать. Спустя месяц Кьют устроил жену на работу в библиотеку под предлогом того, что, утратив память, она больше не может заниматься своими прежними исследованиями. Сам же через пару лет нашел способ продать дом и переехать в штат Мэн, где с огромным удовольствием погрузился в изучение фауны океанического дна и прибрежных островов Бангора. Ирэн по-своему привязалась к мужу, хотя не помнила ничего о первой половине своей жизни. Через год после катастрофы их фальшивый брак незаметно перерос в настоящий, чему крайне обрадовался Кьют. К тридцати пяти Ирэн сильно обеспокоилась фактом отсутствия у нее детей. Пусть она не пылала страстью к Кевину, а ее чувства скорее напоминали желание продрогшего котенка прижаться хоть к чьему-то теплому боку, но, глядя на других женщин, ей тоже захотелось иметь ребенка. Кьют с сожалением наблюдал за ее безрезультатными попытками вылечить мнимое бесплодие. Он с удовольствием рассказал бы ей правду, но теперь, когда Ирэн привыкла к мысли, что она — человек Земли, признаться в их настоящем происхождении, значило убить ее разум окончательно. И потом его супруга наверняка захочет знать причины их появления здесь. Нет, решительно нельзя говорить правду, но и молчать скоро тоже станет ошибкой. Ему самому безумно хотелось иметь от нее ребенка, однако покалеченный узор исключал возможность зачатия и сейчас, и — увы — в будущем. Кьют вскоре с сожалением понял это. Ирэн была шепси, от которой оторвали часть узора. Ее и Кьюта видимые тела являлись подделками. Теперь фальшь третьих имен начала проявлять себя во всей красе. — Мы совсем не стареем. Почему? — спросила как-то Ирэн у мужа, стоя перед зеркалом в спальне и внимательно разглядывая свое лицо. — Мне скоро исполнится сорок, а мой облик почти не изменился. Ни седого волоска, ни морщинки под глазами, будто я застыла в возрасте двадцати с небольшим лет. — Так это замечательно! — Кьют внутренне насторожился, но не подал вида и даже не отложил в сторону журнал с кроссвордом. — Ничего замечательного! У меня назрело много вопросов. Почему родственники внезапно стали нас избегать? Почему они безразличны к нам с того самого вечера, когда навестили после катастрофы? И за столько лет ситуация только ухудшается. В последнее время мать с отцом, кажется, больше рады своим докучливым соседям, нежели мне, когда я приезжаю в гости. Они стремятся поскорее от меня избавиться. Я их дочь, но им не интересна моя жизнь, мои проблемы. Впечатление такое, будто они были бы рады, если б я вовсе никогда у них не появлялась. У нас с тобой нет друзей, мы живем, как отшельники. От нас шарахаются животные. Когда я читаю в свободное время книги из библиотеки, они мне кажутся скучными и примитивными — абсолютно все, не имеет значения, художественная это литература или научная. Будто я раньше читала нечто более увлекательное. И самое главное, почему я не могу иметь детей, если мы оба не бесплодны, согласно медицинским обследованиям? Отложив журнал в сторону, Кьют посмотрел на Ирэн. Похоже, пришла пора использовать давно заготовленную ложь, и, чтобы долго не размышлять, кгаллен выложил её сразу. — Еще до катастрофы над нами провели эксперимент. С меня взяли слово и официальную подпись на бумаге, что я не буду разглашать это. — Какой эксперимент? — испугалась Ирэн. — По генной мутации. Мы с тобой не состаримся очень долго. А ребенок у тебя может появиться, когда тебе перевалит за сотню лет. — Что за бред ты несешь?! — рассмеялась вдруг Ирэн, решив, будто Кевин подшучивает над ней. — Если это розыгрыш, то весьма неудачный! — Это правда. Прости, если она причиняет тебе боль, — серьезно ответил супруг. — Ты спятил? Я не помню первую половину своей жизни, даже никакие фрагменты не всплывают. А ты пользуешься этим, чтобы насмехаться? Или, — внезапно она побледнела, словно вдруг осознала нечто ужасное, — возможно, если твои слова не обман… ты хочешь сказать… Мне нарочно стерли память?! — Да, — кивнул Кьют, умело разыгрывая горечь. — Но почему ты все помнишь? — Потому что, как врачи мне объяснили потом, ты стала отказываться и сопротивляться в последний момент, а предварительное согласие уже с нас взяли. Нельзя было бросать дело на полпути. Подобная задержка грозила большими убытками для людей, не желающих терять свои деньги. Дорогая, мы помогали государству работать над секретным проектом. Наши тела идеально подошли для опытов. Нам собирались заплатить огромную сумму, но потом лабораторию закрыли по приказу правительства, никому ничего не объяснив, научно-исследовательская организация разорилась, а мы остались ни с чем. По результатам наших анализов ученые почему-то решили, что эксперимент не удался, хотя на самом деле это не так. Нас просто бросили и велели идти на все четыре стороны, запретив, правда, когда-либо рассказывать о том, что с нами сотворили. Прости, я не хотел расстраивать тебя. Мы оба еще до аварии лайнера не были нормальными людьми. Нас инстинктивно сторонятся, поскольку мы ощущаемся всеми, будто инородное тело, попавшее в земной организм. — О Господи! И ты сообщаешь мне об этом вот так спокойно только сейчас?! — А как мне надо было вести себя? Ты трое суток лежала в тяжелом состоянии, то, приходя в себя, то снова проваливаясь в беспамятство. Представляешь, что бы с тобой случилось, если б я рассказал тебе все тогда? Ирэн медленно опустилась на кровать. — Мне нехорошо, — прошептала она, а потом вдруг расплакалась. — Как жить теперь? Ведь мы больше не люди… Кьют улыбнулся и тихо коснулся ее руки. — Ничего не изменилось, просто теперь ты узнала. — Нас сделали бессмертными? — Нет. Всего лишь долгожителями по сравнению с обычными людьми, — он едва не сказал «землянами», но вовремя спохватился и прикусил язык. — Сколько лет мы проживем? — вяло спросила Ирэн. — Около трех тысяч лет. Причем стареть начнем, я имею в виду, заметно дряхлеть, когда нам перевалит за две с половиной тысячи. — О боже, — в шоке прошептала молодая женщина. — Чего я еще не знаю? «Что я вернул тебе часть первичных линий, когда однажды ночью ты вдруг начала метаться и терять энергию. Искусственная петля, созданная в твоем узоре, прорвалась, и энергия едва не вытекла из разомкнутого контура. А у меня ни одного трансформера не осталось, чтобы спасти тебя, замкнув узор на кристалл. Пришлось вернуть твои же линии, правда, частично. Ты снова шепси, и снова сильнее меня, только не помнишь об этом. А если вспомнишь? Что я стану тогда делать?» — Ты обладаешь способностями, которые могут проявиться в любой момент. Я ими обладаю тоже, но в меньшей степени. — Расскажи подробнее. — Ты способна влиять на волю других людей, защищать себя от их влияния, читать чужие мысли и скорее всего можешь материализовывать предметы. Я умею менять внешний облик и копировать чужую внешность. Я могу это периодически делать для себя и тебя. Только нам нельзя позволить, чтобы окружающие узнали это. Иначе нас снова отправят в лабораторию и начнут обследовать. Пусть лучше по-прежнему думают, будто эксперимент провалился. У нас нет наших могущественных покровителей, нас некому защитить. — Понимаю. Ты прав. Если мы столь разительно отличаемся от окружающих, надо держаться вместе. — Конечно, — удовлетворенно кивнул Кьют. — И придется периодически менять тела, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. — Не превратятся ли наши долгие жизни в мучение, одиночество и чувство отверженности? — Можно попробовать поискать дверь в другие миры, — заискивающе предложил кгаллен. — Я верю, что они существуют, и я мог бы попытаться найти путь… Теперь, когда я больше не человек. А вдруг получится? Что нас тут теперь держит? — Ничего, — согласилась с ним Ирэн, — теперь, когда я узнала правду, совсем ничего.***
Последующие годы Кьют до сих пор считал самыми счастливыми. Благодаря тому, что Ирэн сочла его и себя невольными жертвами чужого эксперимента, она еще сильнее привязалась к нему. В пятьдесят семь, если считать возраст земной Ирэн, Кьют впервые сменил для них тела, обосновав это тем, что продолжать на протяжении долгих лет прикидываться стареющим, а затем больным и умирающим — такой расклад его не устраивает! Поэтому лучше всего поехать куда-нибудь и быстро исчезнуть, дождавшись очередного массового происшествия. Ирэн согласилась с планом мужа. Спустя полгода во время экспедиции в Альпах из-за схода снежной лавины погибли туристы, среди них супруги Ганн из Соединенных Штатов. Зато чудом спаслась молодая чешская пара: Эришка и Ян Коргач. Газеты и телевидение брали у выживших интервью, задавали вопросы по поводу случившегося… У обоих супругов Коргач на фоне нервного стресса, естественно, наблюдались некоторые проблемы с памятью, и это никого не удивило. И никто не заподозрил ничего странного, когда спустя сорок лет Ян и Эришка, прожившие уединенно в своем маленьком домике под Брно, отправились в кругосветное путешествие на огромном лайнере, и через неделю, высадившись, в районе Панамского канала пропали без вести во время крупного океанского шторма. В это время на Земле уже начиналась эра путешествий в космос в пределах Солнечной системы. Кроме астронавтов и конструкторов кораблей, требовались ученые-генетики, способные вывести новые сорта овощей и фруктов, которые могли бы успешно плодоносить в условиях невесомости… Именно такими учеными и стали спустя десять лет двое русских студентов Илья Меркулов и Лариса Старцева. «Необычайно везучие молодые люди, — писала о них пресса. — Им удалось спастись во время страшного шторма на Карибах, унесшего десятки жизней, в том числе нескольких иностранных туристов». В газете также упоминалось мельком, что в списках погибших значилась и пара Коргач из Чехословакии, о чьем чудесном спасении в Альпах когда-то давно писала пресса. «Жизнь землян коротка, к счастью для нас, — философски размышлял Кьют. — Они успевают забыть многое, иначе давно бы заподозрили неладное, сопоставляя факты…» Ирэн, наконец, прекратила грустить. Рубцы на ее первичных линиях зарастали медленнее, чем вначале полагал Кьют, однако после третьего перерождения в теле Ларисы его возлюбленная снова смогла создавать крошечные, размером с наперсток, плазменные сгустки, или как их величали на Земле, «шаровые молнии». Это было проявление силы шепси, их оружие, щит и одновременно выражение самых глубинных чувств. Почти в то же время Ирэн вернула себе способность видеть узоры. Ее удивило различие линий своих и Кьюта, но она как маленький, неопытный кгаллен, водя по воздуху рукой, указывая на невидимые в физическом мире, но вполне ощущаемые нити, спрашивала Кьюта: — А здесь что? А тут? А за какие способности отвечает этот участок? Кьюту доставляло странное удовольствие, поражавшее его самого, учить девушку заново тому, что она забыла. Мужчина отлично понимал, в какие опасные игры играет, и насколько близка черта, за которой Ирэн будет уже не благодарить его, а проклинать, вспомнив причину, почему она теперь с ним, а не с Братом. Он помнил ее разной: веселой, опечаленной, гневной, счастливой… Планета Земля стала для нее родной. Ирэн не собиралась уходить отсюда в другие миры, и Кьют смирился с ее решением. Закутавшись в вязаный голубой шарф, в короткой куртке, белой шапочке, под которую она спрятала свои вьющиеся рыжие волосы, его любимая, носящая теперь фамилию Меркулова, самозабвенно каталась на горных лыжах, каждый раз оборачиваясь к нему, весело подмигивая и взмахивая рукой, перед тем, как в очередной раз съехать со склона. У них тогда был отпуск между двумя трудными попытками создать новый сорт морозоустойчивых персиков. А вечером они играли в снежки, задорно смеясь и бегая, словно дети, вокруг арендованного в горах домика, мешая спать недовольным соседям. Именно в ту ночь Ирэн, словно очнувшись от забытья, впервые заметила неестественную вещь, происходившую с их узорами во время близости. Сам Кьют с грустью наблюдал подобное десятками лет. Он понимал, что такого быть не должно. И знал, к чему происходящее приведет в итоге. Никогда между ним и Ирэн не будет даже подобия связи, существовавшей у Ни-иты и Шиама. — Наши линии пытаются соединиться и не могут! — удивленно констатировала Лариса, выпрямляясь на постели и уткнув локти в подушки. — Кевин, почему? — Забудь про Кевина. Я Илья. — Не придирайся. Мы одни сейчас. Я лишь хочу узнать, почему наши узоры не способны слиться? — Наверное, плохо стараемся, — отшутился Кьют. — Ты сказал, по прошествии ста лет я сумею родить малыша. И я так ждала, но почему-то ничего не выходит, — Ирэн задумчиво подперла щеку рукой. — Ты опять не договариваешь чего-то важного. Пока мы были близки, мое сознание внезапно ослепила вспышка, и я увидела непонятную вещь… Действительно, странную… — Какую? Говори! — постарался выглядеть естественно кгаллен. — В твоем узоре есть фрагмент. Все линии вокруг золотистые, а эта часть, будто пропитана засохшей кровью. Такого я больше ни у кого из людей не наблюдала. — Подозреваешь во мне изъян, из-за которого мы до сих пор бездетны?! — неожиданно зло взорвался мужчина. Светло-зеленые глаза Ларисы обиженно округлились. — Я ничего подобного не думала даже! Ты словно ненавидишь меня, — закончила она печальным голосом, ложась на бок и демонстративно отворачиваясь от него. Тогда Кьют понял — это начало конца. Доверие между ними где-то сломалось и рухнуло. Они снова не двое вместе, а каждый сам по себе. Теперь вопрос времени, когда маленькая сообразительная шепси раскроет его.