Змей

      Вот уже который час я изучаю трещины на потолке, пытаясь понять, кому умудрился так насолить за недлинную жизнь. От постоянно всплывающего образа Бога, каким его привыкли изображать на храмовых иконах, я упрямо отмахивался, веря, что всевышний занят и до смертных ему дела нет. Особенно до меня. В конце концов, я не был президентом, тайным агентом, преступником экстра-класса, миллиардером или всемирно известным гением. Кем тогда я был? Обычным офисным клерком. «Почти» обычным, если учитывать специфичные хобби, которыми я не грешил разбавлять жизнь.       Зацепившись взглядом за очередную трещину, я удрученно вздохнул. Нет, ничего на ум не приходит. Меня не за что было наказывать, как и поощрять. К слову, я еще не определился, стоит ли считать случившееся карой. Так посмотреть, вторую жизнь надо бы принять за дар. И я бы, вне сомнений, принял, будь эта вторая жизнь дана мне с нуля. Но нет, я не только не младенец, но и сохранил все воспоминания из прошлой жизни.       Именно эти воспоминания помогли мне не потонуть в чужой личности. Уж не знаю, куда делся бывший владелец тела, но его память захлестнула меня сразу, стоило сознанию освоиться в новом вместилище. Отвратительное чувство. Меня пытались сломать, вывернуть наизнанку, перестроить, заставляли принять новую суть и не сопротивляться ей. Не вырвись я из потока, наверняка бы стал точной копией бывшего владельца тела. Но тут-то и пригодились сохранившиеся воспоминания. Я понял, в кого вселился. Понял, чье место занял и в кого меня пытались превратить. Орочимару! Стоило это осознать, как сопротивляться стало на порядок легче.       «Ты — не существуешь. Ты — выдумка! — кричал я тогда. — Прочь от меня!»       Конечно, сейчас я не совсем уверен, действительно ли это выдумка, но те мысли стали спасением. Поток больше не пытался ничего перестроить. Окутав меня, он позволил самостоятельно решить, что принять, а от чего отказаться. Честно говоря, губу я закатывать не стал и оставил почти всё, начиная знаниями и заканчивая практическими навыками, а характер затолкал вглубь подсознания, решив без надобности не демонстрировать. Стирать побоялся, вдруг пригодится. Единственное, от чего я избавился — дефекты тела. Нет, не те дефекты, из-за которых небезызвестному герою весьма популярного сериала приходилось систематически менять тело, а те, которыми его наградил Третий Хокаге.       Тут я невольно перевел взгляд на рабочий стол, близ которого сидел. Хотя стол-то, по сути, правильнее называть лабораторным. Помимо колб и пробирок, на нем лежало с десяток различных свитков. На самом ближнем была изображена печать, недавно сковывающая мои руки. От нее-то я и избавился, стерев без всякой жалости, раз уж дали возможность. Кто дал — не знаю, но за подарок я в мыслях поблагодарил. Не очень хотелось ходить без техник до самой смерти.       Именно из-за того, в чью шкуру попал, я и сомневался в подарке. Конечно, я не встречался с Орочимару в прошлой жизни, физически не мог, ибо он существовал только на страницах манги и телеэкранах, однако характер у детища Масаши Кишимото скверный. По крайней мере, был таковым первую часть сериала. Поступки соответствующие. В личной копилке у белого змея: бесчеловечные эксперименты, членство в Акацки, нападение на Коноху, пробуждение мертвых при помощи Эдо Тенсей и с десяток других проступков, о которых я до нынешнего момента осведомлен не был. Невольно восхитился проделанной работой. Ужасные вещи творил, конечно, зато с каким энтузиазмом! Дай каждому ученому такой запал, так может уже дошли бы до силы Мудреца Шести Путей без всяких предков и реинкарнаций.       Устав считать трещины на потолке, я выдохнул, запустил пятерню в волосы и взъерошил их. Временной промежуток… Нападение на Коноху уже состоялось, встреча с принцессой клана Сенджу — тоже. Тсунаде послала меня, заверив, что оказывать помощь не собирается, более того, видеть впредь не желает, ибо я, видите ли, напал на ее новое детище, на Коноху. Вероятно, теперь она в сопровождении главного героя истории, его сенсея и своей первой ученицы направляется в деревню, чтобы занять пост Хокаге. Мой пост Хокаге. Обида кольнула сердце. Пока не сотру характер змея, буду испытывать отголоски его эмоций. Не возражаю, в общем-то, главное совсем уж гнидой не стать — не прощу себе использование языка не по назначению. Не буду я его растягивать на полкилометра, покуда другого выхода не останется.       Размышления прервал стук в дверь. Четыре раза. Кабуто пришел проверить мое состояние. После битвы с Хирузеном и Тсунаде, я должен едва двигаться, но, кажется, я обзавелся лишним годом жизни в нынешнем теле благодаря переселению душ. Как-то непривычно осознавать, что истинной моей формой теперь является змея. Будем искать способ исправить.       — Входи, Кабуто-кун, — так как перенимать характер змея целиком я не намерен, придется менять манеру поведения постепенно, чтобы не вызвать подозрений. Вряд ли мне удастся провести Кабуто, искусного шпиона, вокруг пальца, но с медицинской точки зрения я не изменился, а последствия переселения душ можно будет заметить только в Фуши Тенсей, куда мой самый верный последователь никогда не попадет. Ну, а поскольку юноша, как я и сказал ранее, мой самый верный последователь, небольшое изменение характера он господину простит.       Получив разрешение, Кабуто вошел в комнату, неся поднос с лекарствами. Он сразу заметил здоровый вид своего господина и едва заметно нахмурился.       — Как вы себя чувствуете, Орочимару-сама?       — Гораздо лучше, Кабуто-кун, — я закатал рукава, демонстрируя отсутствие печати Третьего, — мне удалось избавиться от проклятия Хирузена.       Судя по всему, медик сильно удивился. Печать Бога Смерти — это, между прочим, одно из сильнейших фуиндзюцу, а я смог свести его на нет.       — Невероятно, Орочимару-сама! — Надеюсь, у меня не дернулся глаз. Столько уважения, восхищения и слепой преданности во взгляде я никогда раньше не видел. — Как вам удалось? Я никогда не слышал, чтобы…       — И не услышишь, Кабуто-кун, — сладко прошипел я, с удовлетворением наблюдая, что юноша намек понял. — Я сомневался, что этот способ сработает, поэтому мы искали Тсунаде. Впрочем, за свободу я всё равно заплатил слишком дорого.       Я сузил глаза. Ток чакры заметно ослаб, но подлежит восстановлению. Раз уж у этого тела появилось дополнительное время, незачем его жалеть. Наращивать силы буду в темпе.       Кабуто провел медицинское обследование и, кажется, результаты его удовлетворили. Он коротко доложил о слабом токе чакры, об окрепшем теле и о последствиях печати. Не забыл упомянуть про возможные проблемы с использованием техник на первых порах, обронил завуалированную просьбу не напрягаться и отдыхать. Я криво усмехнулся на пожелание, но промолчал. Медику виднее.       Когда дело дошло до уколов, я сразу отмел два медикамента. Печать снята, тело в рабочем состоянии, незачем колоть их даже «на всякий случай». В итоге, количество уколов уменьшилось с пяти до трех, чему я был даже рад. Не потому, что боялся иголок, а потому, что ощущения после этих лекарств не самые приятные. Последнее так вовсе лавой растекается по телу. Мне, еще не привыкшему к боли, дорогого стоило сохранить непроницаемое лицо. Какой я саннин, если не могу стерпеть такую малость? Задерживать Кабуто я не собирался. Отпустил сразу, как процедуры закончились. С ролью я, кажется, справился неплохо, но лучше бы отослать юношу ненадолго. Пусть проверит другие убежища, провернет какие-нибудь свои темные планы… Даст мне время составить модель поведения, свыкнуться со всем.       Ведь как бы парадоксально не звучало, но своему самому верному последователю я не доверял от слова «совсем». Я уверен, что он никогда не предаст меня, но может натворить бед из-за фанатичной преданности. Он обожествил меня, стремясь превзойти, но, как мне кажется, ослеп. Стремясь действовать «на благо» мне, он однажды оступится. В той истории, где я не заменил Орочимару, Кабуто стал подражать ему настолько, что, в итоге, не вызвал у змея ничего, кроме жалости.       Разумеется, наиболее легкий путь — убийство. Устранить пса, дабы он не скалился на нового хозяина. Поражает, с каким холодным расчетом текут мысли. Уверен, что после смерти Кабуто не испытаю ничего, кроме легкой досады. Такого медика в расход пустил. Но мое знание о будущем смешалось с чувствами змеиного саннина, из-за чего я проникся к мальчишке жалостью. Нет, ничего я ему не сделаю. Просто в нужный момент подтолкну, отпуская в мир, в котором ему больше не придется носить маски. А я как-нибудь один.       Один… Если так подумать, то я в самом деле один. Обладающий знанием о будущем гость из другого мира. У Орочимару никого не было, у меня подавно. Даже между собой и Кабуто намереваюсь провести черту.       Я выдохнул, поднялся со стула, дошел до кушетки у стены, устало рухнул на нее. Вроде ничего не сделал, но морально вымотался. Даже в свою комнату (хоромы с огромной кроватью) не пойду, лень мне. Тащиться еще по этим коридорам. А ведь скоро нужно будет забирать из Конохи одного мальчишку с шаринганом. Примите ответственность, змей, за заклейменного. И почему надо было выбрать именно Учиха? Жажда техник, я все понимаю, но, черт возьми, этот сопляк ведь меня прибьет. Выучит тонну техник за три года, а потом испробует на мне. И ведь не отвертишься, учить придется. У мелкого в планах месть старшему брату. Может рассказать ему всё? Пусть катится Итачи со своей идеей самопожертвования в тартарары, я ведь злопамятный, за отрубленную руку еще не отомстил, а тут такая возможность. Скажет еще спасибо, что брата сберег. А джуин — это так, мелочь.       Глупые мысли сменяли одна другую. Абсурдные и смешные, совсем не свойственные страшному змеиному саннину. Он не против быть тем, кем стал. В конце концов, для него любая жизнь предпочтительнее смерти.