Временами приторно горькая Ты скажи сколько мне Ждать ту, что выдумал сам Да она рядом… Я в нее по уши
— «Я не пью», — тяжело вздыхает Чонгук, поднимая на руки говорящее желе, — «я не люблю виски», — ворчит он, уклоняясь от рук нетрезвой школьницы, — Эй, Сон Аён, я думал ты приличная девочка, — смеётся, когда она с затуманенным взглядом прикладывает указательный палец к его губам, прося не говорить с ней своим чертовски хриплым голосом. Как это произошло — Чон не знает. Никто не знает. Просто в какой-то момент ученица уселась к нему на колени, шепнув на ухо что-то вроде «Я тебя „побежду“, Гукки, заставлю тебя влюбиться в меня, понял?» — это конечно всё голосом небезызвестного Капитана Джека Воробья. В смысле пьяно и несвязно. — Холодно… — хнычет она, касаясь ледяными ладонями шеи брюнета, когда он наконец отпускает её на ноги возле палаток, — из-за тебя… ясно? Из-за тебя я чуть-чуть пьяненькая, — смеётся, звонко так, что Чон улыбается, придерживая её за плечи. — Пьяненькая, — повторяет он, вздёргивая глупышку за подбородок, — только вот с чего? — щурится, всматриваясь в этот взгляд, что уже далеко вне. Её так задела его маленькая шалость с засосами, что она решила утопиться в виски? — знакомая ситуация, да? — Я не могу говорить… — сдаётся она, прикрывая глаза, ощущая, как земля медленно испаряется из-под ног, — завтра… — Конечно, завтра, звезда шоу «Принцесса в хлам», — усмехаясь, цокает Гук, засовывая заспиртованное, ну утрируем немного, тело в палатку, укладывая на мягкий коврик. — Одеяло… — Как же я сам-то не подумал, — ехидничает он, накидывая на девушку плед, — когда жарко станет, выключи ветродуйку… ай, ладно, побуду тут, — кивает, понимая, что сама она ничегошеньки уже не сделает. — Нет, уходи! — возмущается желе, расстёгивая толстовку, вновь принимая вертикальное положение, — или не уходи… — Да-да, — усмехается ещё так-то трезвый Чон, укладывая тело обратно, — спи, пожалуйста, пока я не разозлился.***
И утро встречает немым, раздражающим молчанием. Потому что Аён слишком неловко, а Чонгуку слишком весело. А ещё эти подоплёки со стороны трезвого контингента в стиле «какнестыдноотличницамешающаяабсентпивоисоджу» . И даже морской бриз не спасает от позора, не смывая своей свежестью стойкое ощущение, что Аён где-то накосячила. Ой, точно! Она же напилась в зюзю посредством уговоров Юнги. Стыдно. — Я её подвезу, — кивает Чонгук друзьям, когда они раскидываются по машинам, решая кого куда засунуть, — нам в одну сторону, — и школьница, конечно же, соглашается, так как она «хорошая девочка». Но вот только тот ночной пьяный трёп выводит её из себя. Потому что как можно быть настолько дурой?! — Твоё общество плохо на меня влияет, — ворчит она, утыкаясь взглядом в окно, с грустью провожая волны и поголубевшее в осени небо, — а ещё вот это, — она оттягивает ворот толстовки, показывая парню плоды его стараний — фиолетовые отметины на шее, — что я скажу маме? — Ювелирная работа, — усмехается Чонгук, пожимая плечами, — замажь чем-нибудь. — Легко сказать… — и вот какого черта?! Почему этот парень такой… такой вот такой. Оскал, прокуренный голос и глаза с черным отливом. И ты уже как помешанная пускаешь слюни, — давай поговорим? Я думаю, нам нужно найти точки соприкосновения… то есть узнать друг друга получше… Это полезно. Мы мало знаем друг о друге. И да. Аён мастер непринуждённых бесед. — Чон Чонгук, мне двадцать два, живу в районе Хоган, учусь на инженера, не люблю кофе, он горький, — парень разваливается в сидении, невесомо касаясь рукой руля, вжимая педаль почти до пола, смешливо наблюдая за озадаченным лицом своей школьницы, — вчера напившись, ты видимо как раз и искала эти точки, нагло меня облапав, — снова смешок. — Смотри на дорогу, — фыркает ученица, отворачиваясь от придуркаватого брюнета, — вот это, — она показывает на себя руками, недовольно закатывая глаза, — за это золото мой папа тебя пристрелит. Так что веди нормально. И Чон закатывается смехом, резко выворачивая руль, заставляя машину развернуться посреди дороги с пугающим скрипом. — Ты знаешь кто такой Чон Чонгук? — вскидывает он бровь, показушно газуя, вызывая этим рёв мотора и дым от шин. — Да, двадцатидвухлетний студент, который не любит кофе, — ёрничает Сон, пристёгивая ремень безопасности, вжимаясь спиной в сидение, — чего я такого сказала?! — На выходных возьму тебя покататься, — сообщает сатана, довольно улыбаясь во все тридцать два зуба, — да, малышка? — Да, господин, — послушно кивает она, нервно моргая, понимая, что никогда ещё в жизни отношения с кем-либо у неё не развивались так быстро и стремительно, — так нравится? — Ещё бы. Когда машина Чонгука останавливается возле дома Аён — стрелка на часах только касается тройки. Но солнце уже уходит в зенит, ярко ударяя оранжевой полоской по глазам. И район заливается светом, отражаясь в лужах недавно прошедшего дождя. — Спасибо, очень благодарна, — отзывается школьница, хлопая себя по коленям, — вытащи мои вещи из багажника, — на той же волне продолжает она, дёргая ручку двери. — Сон Аён, обычно мне хочется прибить кого-то, когда мной командуют, — усмехается Гук, нажимая кнопку багажника, вылезая из-за руля, — но ты даже косячишь миленько, — признаётся он, вытаскивая спортивную сумку ученицы. — Хочешь сказать, что я милая? — интересуется она, ровняясь с Чоном, становясь напротив него, — м? — Хочу сказать, что пока ты мне не действуешь на нервы, — подмигивает, наклоняясь чуть ниже и чмокая ученицу в висок, — увидимся, ляля.***
Так делает каждая девушка: Лежит в кровати с вытянутыми руками, глядя в экран мобильника. «Мне написать первой?» «Я ему нравлюсь?» «Зачем он это делает?» И даже дурацкое «спокойной ночи» — даётся с титаническим трудом. А ещё вот это, когда малолетняя дурочка, да и не только малолетняя… трактует каждое слово и действие парня, отыскивая в нём какой-то потаённый смысл. Которого просто нет. И это так глупо. Но вот Аён занимается как раз-таки этим. Переворачивается на кровати набок и снимает блокировку с телефона, заходя в переписку с Чоном. Потому что какого он ей не пишет? — Не глупи, Сон Аён, ты же знаешь, что он бабник, — шумно выдыхает, припоминая недавние слова своей знакомой, которая ясно дала понять, что Гук темная лошадка, — сердце! — указывает пальцем в область груди, грустно хмурясь, — не стучи так, пожалуйста! — жалобное ворчанье и нелепое осознание, что тебя поймали на удочку за какую-то жалкую неделю!