Сорока

Тьма. Она окружает меня. Эта кромешная мгла является моей неотъемлемой частью меня, моей сущности. Абсолютно чёрное пространство высасывает мои силы, эмоции и желания. Остаётся лишь какое-то мрачное удовлетворение, что нет ни рая, ни ада. Скучное посмертие во тьме. И всё. Ещё при жизни я никогда не верила в Бога. Не хотелось. Бог ничем мне не помог ни тогда, когда я поднимала с колен и себя, и фирму, ни тогда, когда я умирала. Приходили друзья, утверждали, что мне надо помолиться или исповедаться, но я лишь хмыкала, пожимая плечами. Я начинала работать в девяностые - не самое лучшее время для индивидуальных предпринимательств, не правда ли? Но я выдержала. И то только потому, что всерьёз меня никто не воспринимал. Ну, зудит себе что-то на заднем плане, пускай зудит, лишь бы не мешалось. Если же подобное "жужжание" начинало надоедать тогдашним "боссам" отрасли, то монополисты в строгой форме меня "предупреждали". У меня был убит секретарь, директор, а сама я лишилась двух пальцев на правой ноге и приобрела несколько шрамов. Учитывая моё отношение к боли, то я едва не сошла с ума. Кажется, что "палачи" тогда сами перепугались моих воплей. Учитывая то, что визжала я даже от простых щипков, их реакция была вполне предсказуемой. Слава всем богам, что у меня хватило ума тогда самой не светиться. Иначе так просто я бы не отделалась. История про племянницу того самого псевдо-директора, преждевременно замученного (утюгом. Банально, да? Только вот когда я приехала на опознание, мне не до банальностей было. Кожа буквально спеклась, будто расплавилась, и сам мужик напоминал пародию на Фредди Крюгера. Правда, настоящие шрамы были не в пример страшнее киношного грима) до смерти, сработала как нельзя лучше. После каждого "цыц" от сильных мира сего, я затаивалась, как мышка под веником, не гонясь за прибылью. Постепенно фирмочка окупала себя, но окончательно разойтись, выйти из тени и начать играть по-крупному я смогла лишь в две тысячи четвёртом году. И ни разу Бог не помог мне. Признаю, когда мне отрубали первый палец, я даже начала пищать молитву, надеясь хотя бы так отсрочить надвигающийся ужас. История жизни вообще у мня была какая-то дурацкая. Книжная совсем. Все стереотипы всех времён не обошли меня стороной. Увы. И что теперь? Целую вечность висеть здесь, растворяться в темноте, вспоминая обрывки яркого прошлого, дающего какую-никакую, а иллюзию жизни? Нет! Я против! Не хочу! Я рвусь вперёд, раздирая свою сущность, царапаясь и ранясь об острые грани тьмы. В голове раздаются голоса, они переходят с шёпота на истошный визг... Свет полыхает передо мной, и я ныряю в него, словно в озеро.

***

Глаза открываться категорически не хотели. Казалось, веки весили целую тонну. Впрочем, это было привычно - месяцы болезни доконали меня, и всякая физическая немощь больше не воспринималась чем-то необычным. Лишь назойливое ощущение, жужжащее комаром на периферии сознания, уверенно подсказывало мне, что что-то идёт не так. Резкий свет, бьющий в глаза, заставил поморщиться. Я подняла дрожащую руку, чтобы отгородиться от раздражающего фактора, но поняла, что просто не могу этого сделать. Я была... привязана? Неужели даже то существо в балахоне было галлюцинацией? И после месяцев мучений на больничной койке я спятила, и меня добрые дяди-врачи перевели в психушку, где меня привязали, как буйно помешанную? Паника подстегнула меня, и глаза распахнулись сами собой. Я лежала посреди леса. Странно. Камень  подо мною был тёплым, нагретым солнцем.  Кроны деревьев шумели над головой, ослепляя меня неистово-зелёным цветом листвы. Это было как минимум подозрительно - последнее моё воспоминание ограничивалось больничной палатой. И всё-таки, почему я не могу пошевелиться? Скосив взгляд так, как только могла, я обнаружила, что буквально прикована к алтарю железными цепями. Меня, честно говоря, этот факт возмутил до глубины души. Рванувшись в сторону, в казалось бы, бесполезной попытке вырваться, я с изумлением наблюдала, как железные, массивные цепи распадаются золотой пыльцой, невесомо поднимаясь в небеса в красивых завихрениях. Эммм... Пыльца феи? Серьёзно? Кое-как встав с камня, слушая немелодичный треск своих костей, я попыталась оглядеться. Ну что ж. Увиденное мне не понравилось. Мало того, что на поляне, как оказалось, я была не одна, так ещё и тело моим не было. Не осталось ни следа от Марины Ринчук, но не осталось ни следа и от больной раком женщины. Моё тело было детским. Черезмерно худым. Со слишком длинными волосами невнятно-каштанового цвета. С тонкими руками и ногами, выпирающими рёбрами, торчащими ключицами, и на всём этом "великолепии" болталась белоснежная хламида, в которой я тут же запуталась. Чьи-то голоса заставили меня стремительно вскинуть голову. Кажется, это движение было слишком резким, и меня ощутимо качнуло. Ко мне медленно, уверенно, но с долей опаски подходил мужчина. Ну... что могу сказать. Интересный экземпляр. Будь это тело годков на двадцать старше, отреагировала бы я весьма неоднозначно, но сейчас обильное слюнотечение на этого "хомо сапиенса" было слишком неуместным. Мужчина тем временем приблизился вплотную. Густые платиновые волосы, небрежно распущенные и струящиеся по плечам, серые  со стальным оттенком глаза, красивая фигура и странное одеяние, похожее на смесь камзола и кафтана. Идеален, мать его. Кажется, кто-то ещё кричал ему с другого конца поляны, чтобы он не подходил ко мне - мол, я могу быть опасна. Но мужчина будто бы и не слышал голоса товарища. Он резко шагнул ко мне и сграбастал своей ладонью моё предплечье. Я глухо вскрикнула - его грабля сжалась слишком сильно, стало невыносимо больно, кажется, вновь захрустела кость. Он меня куда-то тащил. Ударив его несколько раз по пояснице и лопаткам (выше я почти не дотягивалась), упираясь пятками во влажную землю, пропахивая борозды, я верещала, не желая тащиться за мужчиной. Ему это надоело, и он резко дёрнул меня за собой - раза в три сильнее, чем раньше. Тщедушное детское тельце буквально пролетело на два шага вперёд, слёзы боли прыснули из глаз, а я резко впилась мелкими, острыми, словно у хорька, зубками в запястье мужчины. Без промедления сжала челюсти сильнее, чувствуя, как горячая кровь струится по тонким губам, стекает в рот и на подбородок, тяжёлыми каплями срываясь с лица и падая на грудь, пропитывая тонкую белую ткань. Слышу сперва удивлённый, а потом и паникующий возглас блондина, но челюсти, сжавшиеся сильнее, чем у бульдога, отказываются разжиматься. Мужчина резко взмахивает ладонью, и меня отрывает от него. Я отлетаю в сторону, напоследок чувствуя, как костяшки мужских пальцев  врезали мне по челюсти. Откатившись в сторону, чувствуя сильную боль в руке и дёснах, я всё-таки вскакиваю на ноги, судорожно оглядываясь и пытаясь понять, где я нахожусь и куда бежать. Взгляд натыкается на двух других людей, стоящих в тени дерева. Один уже стар, но былая красота не покинула его - осанка и высокомерное выражение лица подсказывали, что он в молодости был тем ещё сердцеедом. Вторым же был подросток, почти мальчишка, которому на вид нельзя было дать больше тринадцати-четырнадцати лет. Он брезгливо, несколько удивлённо и высокомерно смотрел на меня. Сразу скажу, что взгляд его мне не понравился. Он был слишком злобный. Поэтому я, не медля, злобно оскалилась в его сторону. Кажется, он отшатнулся, распахнув глаза. Действительно, я наверняка выглядела ужасающе. Маленькая девочка с перемазанным кровью ртом, лихорадочно сверкая глазами, стоит посреди лесной поляны. Жуткий клёкот раздался сбоку от меня. Я обернулась, и тут же пожалела об этом. Разъярённый блондин, которого я в прямом смысле слова покусала, преображался. Лицо вытянулось, ввалились щёки, и скулы настолько резко очерчили лицо, что кожа, казалось, готова была порваться на них. Глаза словно увеличились в размере, их залило непроглядной тьмой, не оставив ни склеры, и радужки. Губы истончились, побледнели, а волосы вихрем кружили вокруг его головы. Он был ужасающе красив. У меня перехватило дыхание, когда за его спиной распахнулись белоснежные крылья. Это невероятное создание рванулось ко мне. Только сейчас я заметила, как преобразилось и его тело. Оно тоже вытянулось в росте (хотя куда уж выше), стало неимоверно хрупким на вид, даже несмотря на ширину плеч. Когти на руках, которыми мужчина потянулся к моей глотке, были длинными, острыми даже на вид и светло-серыми... С меня словно схлынуло оцепенение. Я, не стесняясь громкого визга, рванула в сторону. Мужчина, взмахнув крылом, легко изменил направление и понёсся вслед за мной, планируя, словно дельтаплан, почти не касаясь ногами земли. Я бежала, загребая босыми ногами траву, понимая, что ещё несколько моих шагов - и всё будет кончено. Сзади раздался особенно звонкий хлопок крыльев. Я, шестым чувством поняв, что сейчас произойдёт, в рвущем жилы прыжке устремилась вперёд. Пролетев полтора метра, я смачно рухнула на землю, по инерции откатываясь в сторону. Огромная тень прошелестела у меня над головой. Мужчина критически не успевал затормозить, не заметив, что мы уже приблизились к краю опушки. Я откатилась под одно из деревьев, он же, попытавшись извернуться в воздухе, избегая встречи с этим самым деревом, взмахнул крыльями, но зацепил правым крылом меня. Я как раз попыталась в этот момент вновь вскочить на ноги, чтобы продолжить бег. Крыло же блондина вновь едва не откинуло меня на землю, заставив отлететь ещё глубже в лес. Меня неслабо понесло в сторону, я, пытаясь сохранить только что обретённое  равновесие, быстро-быстро стала перебирать ногами.  К сожалению, детское тело не было привычно к таким нагрузкам. Я споткнулась, упала, налетев головой на покрытый мхом камень, по закону подлости лежавший там. Сознание померкло. *** Глаза я открыла в уже совсем другом месте.