Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

       Когда церемония похорон Мелек Султан подходит к концу, Гюльшен, по-прежнему одетая в черное, заходит в свои покои. Сейчас она даже печальней, чем на похоронах, поэтому такое состояние госпожи озадачило ее верного слугу — Зюмрюта: — Валиде Султан, что с вами? Разве ее смерть не к лучшему, по-вашему? Ну смотрите, елси бы она осталась жива, она бы все о вас султану рассказала. Это Аллах вас уберег. — Какой уж там «уберег», Зюмрют? Буря еще впереди. Я такая грешница. Когда же я расплачусь? Что меня ждет впереди? На моей душе уже два человека. Сначала Коркут Паша, теперь Мелек Султан. Но утешающий госпожу Зюмрют кое в чем не огласился с Гюльшен Султан: — Не совсем, госпожа так, как вы сказали. Вы же помните, что Коркута Пашу вы осознанно приказали убить, а с Мелек Султан вышла случайность. — Эх… так-то оно так, но в моей душе сейчас кричит голос совести. Как я смогу дальше жить, Зюмрют? Как могу управлять этим гаремом? Мне теперь постоянно кажется, что Сельви-хатун однажды возьмет и проболтается о том, что Мелек Султан умерла из-за меня. Как мне дальше жить, Зюмрют? , — периодически вздыхала Гюльшен Султан, сидя на тахте. По окончании похорон, Айнур Султан заходит в покои покойной матери — Мелек Султан и запирает их, чтобы никто не вошел и не побеспокоил госпожу. Айнур садится на кровать, а потом ложится на спину, раздвинув в стороны руки. Госпожа ранена потерей матери и чувствует, еще долго ей оправляться от этого. Султан Мустафа и Фахише Султан медленно прохаживаются по коридору во дворце. Мустафа спрашивает у матери его сына: — Как там Махмуд, Фахише? Где он сейчас и с кем? — Не волнуйся, я оставила своего сына со служанками. Вдруг, из другого коридора выходит лекарша, встретившая Мустафу и Фахише, поклоняется: — Повелитель, а я как раз искала вас, потому что забыла сообщить кое о чем. Хотя я даже не знаю, говорить вам или нет. Это с Мелек Султан связано. — Оставь госпожу в покое. Она умерла. Что еще может быть с ней связано? , — несколько сердито ответил Мустафа, только собрался идти дальше, как лекарша решила рассказать кое-что важное: — Простите за дерзость, повелитель, однако перед смертью Мелек Султан произнесла одно слово. — Какое же? , — с любопытством спросил султан. — Она произнесла имя вашей матушки. Сказала… «Гюльшен». Последнее ее слово. Фахише после услышанного посмотрела на Мустафу шокированными глазами, сама понимая, и догадываясь, что и Мустафа понял, что имела ввиду лекарша. Ничего больше врачу не сказав, Мустафа и Фахише ускорили шаг и встретили Зинната Пашу. Увидев его, султан спрашивает мужа своей сестры: — Как Айнур Султан? — Не очень, повелитель. Закрылась в покоях Мелек Султан, велит не беспокоить. — Это пройдет со временем. Зиннат Паша, Фахише, — посмотрел Мустафа сначала на Пашу, а после — на свою фаворитку и велел идти им за ним. В связи с небольшим трауром по Мелек Султан в гареме, Сельви-хатун, будучи отныне главной калфой, даже не успела девушкам сообщить об этом. Как только траур закончится, Сельви расскажет о ее назначении рабыням. В это время султан Мустафа, Фахише Султан и Зиннат Паша решительным шагом идут к покоям Гюльшен Султан. Мустафа шел с таким сердитым нравом в покои матери, что у Фахише пробежала дрожь по всему телу. Мустафа, а вместе с ним Фахише и Зиннат Паша зашли к Гюльшен Султан без предупреждения. Мустафа тут же прокричал: — Зюмрют-ага, выйди. Оставь нас с Гюльшен Султан. Ага вышел, а Гюльшен принялась разводить руками, поражаясь чрезмерной вольности сына, а еще Фахише Султан и Зинната Паши: — Мустафа, что происходит? С какой стати ты врываешься в покои к матери без разрешения вот так? Этому есть определенная причина? — Матушка, мое терпение лопнуло. Рассказать вам, что я узнал? Лекарша, что была у Мелек Султан и была свидетелем последних минут ее жизни, сказала, что последними словами Мелек было ваше имя. Спроста ли она именно его назвала? Гюльшен долго вглядывалась в глаза сына, а после, определившись, что бессмысленно, видимо, отпираться, она упала на колени перед сыном, умоляя о прощении: — Мустафа, это вышло совершенно случайно. Я тебе клянусь сейчас. Мы разговаривали в хаммаме, и я… — Рассказывайте же, вы толкнули ее, да? , — спросил Мустафа. — Она говорила неприятные гадости в мою сторону, — ответила Гюльшен, промолчав про то, что она говорила о ее связи с Хызыром Пашой, о любовных чувствах, — и я не выдержала, дала ей пощечину. Мелек упала и ударилась головой, — рассказывала Гюльшен, словно проходя через огонь. Ладно бы если только своему сыну она это лично рассказала, так рядом еще присутствовали и Фахише с Зиннатом Пашой. — Валиде, на первый раз я вам простил смерть Коркута Паши, но вы убили уже второго человека. Вы прошлый урок не усвоили, что ж, тогда я объясню вам по-другому. В гареме, как вам известно, необходим покой и порядок, а вы, являясь самой Валиде Султан и управительницей гарема, сами нарушаете все правила и законы. Такая женщина не может управлять гаремом. Поэтому дворец вам надо оставить, матушка. Ничего не поделаешь. — Сынок, я умоляю тебя, не лишай ты меня своей любви. Я не со зла ведь все это! Я не думала, что Мелек Султан упадет и погибнет, — взяв в руки подол платья Мустафы, умоляла Гюльшен своего сына, но он был непреклонен. Лишь сказал, что пора собирать вещи, что завтра утром надо уехать в Бурсу. — Вы будете жить в Бурсе, Валиде. Вам там будут обеспечивать отдельное содержание, — сказал Мустафа и вышел из покоев. После ухода султана, Фахише подошла к госпоже и высказала ей то, что хотела: — Я никогда не думала, что вы способны на такое, а оказалось. Увы, госпожа, но вы на что боролись, на то и напоролись. Гюльшен начала плакать. Она еле слышно прошептала Фахише и Зиннату Паше: — Выйдите отсюда, я никого не хочу видеть. Паша и Фахише выходят, а у Гюльшен Султан начинается истерика. Она в шоке. «Куда скатится моя репутация? Что думает мой сын? Я уже второй раз отправляюсь в ссылку? Как я оттуда вернусь?», — вертелось в голове у госпожи. Ее еще очень беспокоило то, что было бы с ней, если б Мустафа узнал о тайных чувствах с Хызыром Пашой. После выхода всех, Зюмрют-ага с грустным лицом заходит к Гюльшен Султан, представляя, как сейчас ей тяжело, он проблеял: — Госпожа? Вас правда отсылают, как я слышал? — Угу… и знай, Зюмрют, я сюда больше точно никогда не вернусь. Сын очень зол на меня, — собрав остатки сил на разговор, все же ответила Гюльшен Султан, не называй меня больше госпожой, Зюмрют. Разве похожа я на госпожу? Меня больше нет. Сегодня мой сын убил меня. — У меня в голове не укладывается. Как он узнал об этом? — Лекарша ему сказала. Я так и знала, что кто-нибудь так проболтается. Мелек Султан перед смертью называла мое имя, вот так все и догадались, что это я, — с грустью ответила Валиде Гюльшен Султан, можно смело сказать, кончилось мое правление. Сейчас Мустафа снова Айнур назначит гаремом управлять. Моя репутация умерла, Зюмрют. Завтра утром я пожизненно буду жить в Бурсе. Меня тут все точно позабудут, — чуть ли не плача, выдавливала из себя слова Гюльшен. Зюмрют-ага искренне сочувствовал госпоже, без труда входя в ее положение. Ага сел на колено перед Гюльшен и повторил сказанные слова ей ранее: — Госпожа, я вам как-то уже говорил, что бы ни случилось, меня никто не разлучит с вами. Плюньте на них всех, плюньте на то, что Айнур сейчас будет гаремом управлять, думайте о себе. Возможно, вам будет и лучше пожить одной в Бурсе, уединиться. — Какое уединиться, Зюмрют? Я — Валиде Султан! Я обязана находиться в гареме. Но… я сама подписала себе такой приговор. Убила двух человек, что ж, придется мне за это отвечать, — с досадой проговорила Гюльшен и велела Зюмрюту-аге выйти. Но он что-то заподозрил и растревожился: — Госпожа, может я все-таки лучше останусь? Я… — Выйди, — стояла на своем госпожа. Делать Зюмрюту было нечего и он покинул покои Валиде Султан. Наступил вечер. Султан Мустафа сидел по-турецки на диване, читая книгу «Божественная комедия», но ему данное занятие наскучило. Султан подумал, не пригласить ли сегодня на хальвет Фахише Султан, а после он решил сделать иначе: позвать Долунай, а приказать принести маленького шехзаде Махмуда. Мустафа хочет познакомить шехзаде с Долунай-хатун. Султан велит главному евнуху дворца — Бонжуку-аге готовить Долунай-хатун к нему в покои. И на руку самой Долунай, ибо девушка сходила с ума от безделья среди девушек. Этим она от них и отличалась. И когда, казалось, надежды на хальвета не было, радостный Бонжук-ага подошел к девушке: — Долунай-хатун! Долунай-хатун! Долунай с охами кое-как встала с дивана, идя к аге: — Бонжук-ага, ну что ты кричишь? — Ты не балагурь! , — грубо ответил Бонжук-ага и перешел к нормальному тону, — султан Мустафа велел тебе идти сегодня к нему в покои. — Что? , — поразилась стоявшая неподалеку Нурбахар-калфа, ведь, как известно, она за Фахише Султан, а не за Долунай. Девушку это событие словно вернуло к жизни: — Пойду немедленно готовиться, — с улыбкой до ушей сказала Долунай, и поклонилась Бонжуку-аге, а после пошла к хаммаму, обменявшись с Нурбахар-калфой ироническим взглядом. — Повелитель, — постучал, а после вошел в султанские покои ага. — Говори. — Зиннат Паша за дверью. Просит аудиенции вашей, — сообщил ага. — Правда? Проси его, — положив на место книгу, встал с дивана Мустафа. Входит Зиннат Паша и низко поклоняется султану. Он, с разрешения Айнур Султан, оповещает об одном радостном извести в эти горестные дни для Айнур Мустафу: — Повелитель, когда начался траур Айнур Султан, я совсем позабыл сказать вам о том, что Айнур беременна. — Правда? , — приятно удивился Мустафа и обнял Зинната Пашу, — видимо Аллах в эти горестные дни увидел ваши страдания и послал благую весть. Вот, — подал султан в руки Паши амулет от сглаза, — это амулет от всякой порчи и недугов. Пусть моя сестра носит его под одеждой. — Благодарю вас, — не менее радостно ответил Паша и вышел из покоев.

***

— Что происходит? Отдай мне моего сына! , — ругалась в своих покоях Фахише Султан на пришедшего к ней Бонжука-агу, что собирался отнести шехзаде Махмуда к султану. Бонжук ответил женщине все так, как есть: — Госпожа, не гневайтесь. Это приказ повелителя. Из их уст прозвучал приказ, чтобы ему принесли шехзаде Махмуда. — Ты нагло лжешь! Мустафа, если бы Махмуда и позвал, то и меня тоже! Вы специально что-то задумали. — Госпожа… — Пошел прочь отсюда! , — отняв из рук Бонжука-аги, крикнула Фахише ему и в этот момент в покои вошла Нурбахар-калфа. Увидев ее, Фахише сразу же обратилась к ней: — Нурбахар, скажи ему. Представляешь, он хотел отнять моего сына! Да еще и врет, что будто султан отдал приказ доставить к нему Махмуда. Это же ложь? Какой бы горькой правда не была, Нурбахар-калфе с кислым лицом пришлось выложить эту правду: — Это не ложь, Фахише Султан. Повелитель и правда позвал шехзаде Махмуда к себе в покои, а еще он позвал… — Меня? , — улыбчиво спросила Фахише, подойдя к Нурбахар-калфе и отдав в руки Бонжука-аги шехзаде Махмуда. Однако Нурбахар-калфа покачала головой, что нет, и Фахише поникла во взгляде: — Как это? — Он велел Долунай-хатун к нему сегодня в покои идти, — грустно ответила Нурбахар-калфа. У Фахише затряслась нижняя губа, она хотела что-то сказать, но словно лишилась на миг дара речи. Бонжук относит шехзаде в покои султана. Фахише же садится на тахту и закрывает лицо ладонями, ибо госпоже сейчас душевно очень больно. — Госпожа моя, — проблеяла Нурбахар-калфа, сев рядом с Фахише и прижав ее голову к себе. — Как он мог, Нурбахар? , — плача, сказала Фахише, — он столкьо лет не звал Долунай, а сейчас вдруг позвал, да еще и шехзаде Махмуда? Что же случилось, а? Гюльшен Султан по-прежнему в глубоком расстройстве. У нее наступает страшная депрессия из-за завтрашнего отъезда. Она встает с тахты и открывает дверь на террасу. «Я — Валиде Гюльшен Султан. Нежная фиалка покойного султана Ахмета. Мое сердце разбито, душа горит, я иду по темному пути, который ведет прямиком в одно лишь место — преисподнюю» Выйдя на террасу, Гюльшен Султан забралась на бордюр балкона и стала смотреть вниз. У госпожи начала кружиться голова.