Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

Шла осень. Деревья разоделись в тона разных цветов — красного, багряного, оранжевого, золотисто-желтого. Погода также сменилась с мягкой и теплой на более суровую, холодную и дождливую. Тучами затянулось все небо. И даже сейчас, днем, из-за туч, кажется, словно идет белая ночь. Так казалось и плывущим на небольшом судне австрийским графам. Одного из них звали Николай, другого же — Вильгельм. Судно направлялось в Стамбул, или, как на языке христианского мира — в Константинополь. Но конечно, не без причины два графа направляются туда. Сидя в нижней палубе на небольшом диванчике, граф Николай задал вопрос Вильгельму, обратившись к нему, как к наиболее высшему графу: — Ваше превосходительство, я не жалуюсь, я лишь хочу знать, как долго еще до Константинополя нам ехать? — Средиземное море большое. Широкое. Ясно, что за два дня все его не проплывешь. Но мы в дороге-то уже долго. Ты же выполнишь все, что велел тебе австрийский король. Ты же не просто так едешь к туркам, Николай, — ответил старший граф. Немного посидев в тишине, Николай прислушался к каким-то звукам и ему стало не по себе: — Вы слышите эти звуки, ваше превосходительство? Вильгельм встал с диванчика и посмотрел в маленький иллюминатор, с тревогой произнеся: — Господь не нашей стороне. Поднимается шторм. Нам нужно либо как можно скорее прибавить скорости, либо ждать. — А если наше судно поглотят эти страшные нарастающие волны? , — с ужасом спросил граф Николай. Вильгельм присел на диванчик и отчаянно ответил: — Значит не судьба тебе выполнить приказ.

***

Во дворце все спокойно. Все радуются жизни. Все самое страшное, как считали обитатели самого гарема, уже позади. Но кто знает, что еще судьба уготовит. Фахише Султан выбирает время и момент, чтобы съездить в жемчужный дворец. Там она знает одного астролога по имени Курбан Эфенди. Его предсказания пользуются таким большим спросом, что полгорода чуть ли не ежедневно к нему приходят и просят прочесть дальнейшую судьбу. Этому человеку ничего другого не требуется кроме песка на его маленьком деревянном столике и кувшина заговоренной воды. Он рад каждому посетителю и готов его принять. Денег много не берет. А уж с султанш — тем более. Сегодня к нему приходит Фахише Султан. Уже войдя в темную комнату к Эфенди, Фахише полушепотом проговорила служанкам: — Подождите меня за дверью. Я не знаю, сколько я здесь буду. Девушки поклонились и вышли за дверь. — Госпожа, — еще стоя за ширмой, астролог понял, что Фахише — султанша и он сделал поклон. Фахише подошла к ширме и стала за ней, сказав: — Курбан Эфенди. — Да, это я, госпожа, — подтвердил доводы Фахише астролог, — я могу вам чем-нибудь помочь? — Вполне возможно. Я пришла послушать твои предсказания. Говорят, ты почти безошибочно предсказываешь вскоре грядущее, гадая при этом по песку и заговоренной воде. Так же? — Да, госпожа. Я готов выслушать вас и дать вам тот ответ, что увижу, — заверил Курбан Эфенди Фахише Султан. Фахише улыбнулась и начала рассказывать то, что и собиралась: — Хорошо. Меня султан Мустафа очень любит. Я это знаю. Совсем недавно, он даровал мне свободу. Освободил меня. Он мне читает любовные письма, говорит, что любит меня больше жизни. Я не говорю, что я ему не верю. Такого нет. Но в мою душе пролезло зерно сомнения. Помоги избавиться от этого, — еще не дослушав Фахише, Эфенди уже начал размазывать по столику песок, поднимать его кверху и опускать песчинки обратно на стол, — и еще я боюсь, что у султана на стороне есть какая-то женщина. Я же не просто так начала говорить об этом. Мне и в самом деле кажется, что кто-то у него есть. А кто, еще предстоит узнать. Ты там никого не видишь? — Вижу, госпожа, — капнув несколько капель заговоренной воды на песок, ответил Курбан Эфенди, — только не хочу говорить, расстраивать вас еще. Но Фахише настаивала на том, чтобы он рассказал: — Чтобы ты там не увидел, все как есть расскажи. — Госпожа… у Падишаха на самом деле есть на стороне женщина. Я вижу ее здесь, — в этот момент Фахише закрыла глаза от расстройства, — и похоже, эта женщина уже забралась высоко. Еще несколько ступеней, и она почти рядом с вами. Я вижу здесь, что еще пару месяцев назад, тень от этой женщины была почти незаметной, но сейчас, тень заволокла половину вашего лица, госпожа, которое я вижу в отражении этой воды. — Довольно! , — отрезала Фахише, лишь испортив себе настроение тем, что услышала, потом кинула мешочек с золотыми на тумбу и быстро ушла из комнаты. Фахише Султан раскрыла двери и приставив два своих пальца левой руки к лицу, госпожа опустила вниз голову. — Госпожа, что с вами? , — спросила Чаглайан-хатун, сопровождавшая Фахише. Несколько враждебно посмотрев на Чаглайан, Фахише сказала всем служанкам, что она едет во дворец. После сильного избиения Гюльшен только сейчас приходит в себя. Она лежала одна в покоях Валиде Султан и открыв глаза, госпожа увидела все в размытом виде, что ее насторожило. Очнувшись, Гюльшен Султан не сразу и вспомнила, кто с ней сотворил подобное, лишь потом она вспомнила это. — Змея! Гадина! Где она? , — с силой оперевшись правой рукой на кровать, Гюльшен Султан решила встать с постели. Она начала трогать свое лицо. Госпожа сильно отчаялась, когда поняла, в каком ужасном состоянии сейчас ее лицо. Словно живого места нет. Все лицо кроме глаз и небольшой части в области подбородка было забинтовано, — не знать мне отныне покоя, пока своими руками не задушу эту змею. Она запляшет. Она у меня ответит за содеянное, — поклялась сама себе Гюльшен Султан, по-прежнему скапливая силы, чтобы встать с постели. В этот момент в покоях открылись двери, закричал стражник: — Дорогу! Султан Мустафа Хан Хазретлери! — Сынок… — прошептала сама себе Гюльшен Султан. Мустафа, как только увидел, что его мать пришла в себя, любя улыбнулся ей, помогший ей встать с постели и сесть. — Пусти меня, Мустафа. Я своими руками лично накажу эту змею. Никто меня уже не остановит, — пригрозила Гюльшен, пытаясь встать с кровати. — Валиде, успокойтесь, — взял за плечи Гюльшен Мустафа. — Как я могу быть спокойна, сын мой? Ты видишь мое лицо? Оно умерло. Как я теперь людям покажусь, а? Как покажусь? , — заплакала Гюльшен Султан, страждущая от ссадин и ран на лице. Когда Гюльшен вновь села на кровать, Мустафа сам немного успокоился и рассказал обо всем своей матери: — Поймите, Валиде, я уже наказал Айнур. Ноги ее больше не будет в нашем дворце. Она отправилась в Девичью башню. Есть ли оттуда путь назад? Нет. Да даже если я прикажу ей вернуться обратно… — Мустафа! , — одернула Гюльшен повелителя, потому что подумала, что он и впрямь захотел вернуть Айнур назад, но султан сказал, что все иначе: — Нет, постойте. Это не то, о чем вы подумали, Валиде. Я хотел сказать, что даже если Айнур сама надумает вернуться во дворец, то с чем? Без сережек, без корон? Без шелковых платьев? В одежде простолюдина? Какая же это госпожа? Как она в глаза кому-либо смотреть после этого будет? Гарем вас любит и уважает, Валиде. Я слышал, как они, то есть девушки, благоволят. Они осуждают Айнур Султан за это и не любят больше. Гаремом вновь вы будете управлять! , — гордо задрав голову, объявил Мустафа, искренне улыбаясь Гюльшен. — Мустафа, — обняла Гюльшен Падишаха, как своего самого любимого сына, — как там моя Нурсида? Она в гареме уже долго. А нам никак не удавалось с ней поболтать. Она ведь моя дочь. Нельзя матери своей о детях забывать? Мустафа в ответ: — Где сейчас именно Нурсида, я не знаю, но скорее всего в покоях своего мужа — Рахмана Паши. — Мустафа, — многообещающе произнесла имя сына Гюльшен, что султана весьма насторожило, — к тебе, сынок, я слышала, служанка Фахише — Чаглайан-хатун ходит? Ты зовешь ее к себе? — Да, матушка. Это правда. Но это же не значит, что я не люблю больше Фахише Султан. Люблю, еще как. Тем более, она ждет ребенка. — Правда? , — с любящими глазами уточнила в радости Гюльшен, — как хорошо. Я бы с огромным удовольствием сегодня праздник в гареме по этому поводу устроила бы, но… мое лицо… — А почему нет, Валиде? Гарем и так об этом знает. Просто оденьте на лицо вуаль. Это решит проблему. — Ты прав, так и сделаю, — согласилась Гюльшен Султан, — кстати, если этой проклятой Айнур больше в гареме не будет, то как же ее сиротка дочь — Нилюфер Султан? Куда ей идти т что делать? Видишь, Мустафа? Айнур даже о детях своих совсем не думает. Бросила ее. — Не волнуйтесь об этом. С Нилюфер служанки. Я часто буду навещать свою племянницу. Отдыхайте. Я к вам зайду еще, — поцеловав матери руку, Мустафа вышел из ее покоев.