Хасеки Гёлистан Султан продолжала ждать Валиде Султан в ее покоях вместе со своим трехлетним сыном Мехметом. Мать и сын расположились пока на тахте. Лейла калфа же в этот момент прибиралась в опочивальне: вытирала влажной салфеткой грязь и накопленную густую пыль под диванами, софами и прочей мебелью.
Гёлистан праздно и безо всякого интереса поспевала взглядом за ходившей то туда, то сюда Лейлой калфой, и решилась к ней обратиться:
— Лейла.
Калфа оставила свою работу, потому что и так уже вымоталась то нагинаться под непролазные тахты, то вновь выпрямляться. Обращение к ней госпожи стало отличным поводом ей хоть немного перевести дыхание:
— Да, госпожа.
Мать первого шехзаде султана Ибрагима закусила верхнюю губу, а потом потерла одну о другую, формулируя про себя наиболее удачную фразу, которую ей необходимо сказать.
— Ты же знаешь, что повелитель вернулся с прогулки с Эртугрулем агой?
— Ну… да. Они еще днем почтили дворец своим присутствием, — ответила Лейла калфа и, чтобы не показаться перед Гёлистан Султан ленивой служанкой, она вновь взялась за салфетку, от вида которой ее уже немножко тошнило.
Гёлистан Султан неоднозначно улыбнулась, и стала потихоньку подходить к мучающему ее ее вопросу:
— А ты не знаешь, кто-нибудь еще приходил во дворец вместе с ними?
— Вы имеете ввиду Фахише Султан?
— Я вообще это спросила, — несколько нервозно сказала Гёлистан.
Лейла калфа, уже заканчивая свою работу, параллельно отвечала на вопросы султанши:
— Повелитель и Эртугруль ага во дворце. А! , — вспомнила вдруг Лейла, — с ними мальчик еще один прибыл. Но, я думаю, не стоит над этим зацикливаться. Это, наверное, сын одной из знакомых женщин Эртугруля аги. Как известно, сам он холостой.
Сказанное калфой показалось для Гёлистан Султан каким-то непостижимым бредом, от чего ей уже становилось в небольшой степени дурно. Она не ограничилась двумя вопросами:
— А еще кто с ними был?
— Больше никого, — закрутила головой Лейла калфа, но сразу же была «раскушена» Баш-Хасеки султана Ибрагима, которая даже привстала с тахты:
— Лейла, отвечай-ка на чистоту. Я видела с террасы, как с ними еще одна женщина была. Какая-нибудь, может, простолюдина с рынка, поэтому ты смолчала? Хотя что здесь вообще посторонним делать?..
Данный вопрос застал калфу врасплох и она на волнительной почве поспешила оставить свою выпачканную салфетку, даже не переживая, везде ли она прибралась, или оставила кое-где пробелы. Лейла подошла к Гёлистан чуть-чуть поближе:
— Гёлистан Султан… — и госпожа уселась поудобнее, — я не знаю, как вам это сказать вот даже…
Лейла начала всячески потуплять взгляд в стороны.
— Ты говори все так, как есть, ни детали не перевирая.
В ответ на это Лейле пришлось перейти к чистому откровению:
— В общем, когда повелитель возвратился во дворец, он незамедлительно приказал мне привести в действие одно свое повеление.
— И какое же? , — поинтересовалась Гёлистан Султан.
— Поселить эту женщину в седьмые покои на этаже для фавориток с лицевой стороны гарема.
Ох, и невыносимо же было услышать это прорезающее слух словосочетание «на этаже для фавориток». Гёлистан быстро поднялась с тахты, умоляя Лелйу калфу рассказать все до конца:
— С какой стати? С какой стати какую-то бродягу заселяют в первый же день своего пребывания во дворце на этаж для фавориток? Это что такое, Лейла калфа?
— Так она не простая бродяга, я вам скажу. Ее зовут Беатриче. А сама она богатая королева британской крови в резиденции английского короля Ирнеста. Она принадлежит к династии Стюарт.
— А как она здесь оказалась? , — успела только спросить Гёлистан, вдруг непроизвольно взглянув на своего сына, сидевшего на тахте, и тут в покои вошла явно не в настроении Фахише Султан вместе с Рабией хатун.
— Валиде Султан, — поклонилась пришедшей Лейла калфа, а вместе с ней и Гёлистан Султан.
— Ты ЕЩЕ не закончила здесь свою работу? , — нервозно спросила Фахише Султан у Лейлы, на что калфа дала ответ:
— Нет, Валиде, я привела покои в порядок.
— Отлично, — сухо и грубо произнесла Фахише Султан, а потом поспешила обратиться к своей невестке, чье присутствие ее здесь крайне удивило:
— Гёлистан, давно ты здесь? У тебя какая-то срочность?
Слегка гневный и усталый тон сконфузил Гёлистан Султан говорить причину своего прихода. Ей стало весьма неудобно.
— Валиде, я уже и не знаю, как сказать вам… я пришла, чтобы… — и госпожа на этом моменте и вовсе замялась.
— Ладно, оставьте нас одних. Идите, — махнула кистью руки госпожа на последнем слове.
Лейла калфа и Рабия хтаун оставили покои, выйдя за дверь и ожидая теперь уже там, а Фахише Султан понимающе и дружественно взяла Гёлистан за пальцы руки и провела ее к ее личной тахте, по пути улыбнувшись шехзаде Мехмету.
Величественно сев, откинув часть платья в стороны, Фахише Султан попросила и свою невестку присесть, сопроводив это жестом руки.
Прежде Гёлистан Султан решила отправить своего сына в свои покои, чтобы он здесь не скучал пока при разговоре его мамы с бабушкой. Повелев служанкам отвести трехлетнего мальчика в свои личные покои, Гёлистан присела на пышные мягкие подушки напротив грациозно восседающей на тахте Валиде Фахише Султан.
— Рассказывай, дочка, что у тебя за беда. И я приведу свое состояние в порядок и, надеюсь, твоя душа больше не будет обременена той горестью, что отражена в твоих глазах, — уверила Хасеки своего сына-повелителя Фахише.
Но тут Гёлистан опять застопорилась, переживая, как бы своими жалобами не расстроить, а то и не рассердить госпожу. Молодая женщина боится, что своим рассказом она побудит Фахише Султан сказать ей что-то наподобие «радуйся тому, что имеешь», «не ной, мой сын что, тебя спрашивать будет?», «смирись, такова судьба». Каких только мыслей не лезло в голову, но начинать ей с чего-то все равно пришлось:
— Валиде, а кем заняты седьмые покои общей спальни на втором этаже со стороны ташлыка?
— Королевой Беатриче Стюарт, — недолго думая, ответила Фахише Султан.
— «Нет», — промолвила про себя Гёлистан Султан и опустила в глубоком отчаянии свои измученные и, было ощущение, постаревшие веки на глаза.
— Значит, ты уже все знаешь… — досадно проговорила Фахише Султан, остановив взгляд на своих жемчужных бусах на руке, — это тебя и беспокоило? Или что-то еще?
— Госпожа, а разве одного этого мало для того, чтобы начать волноваться? , — заглянув в глаза свекрови, проникновенно спросила Гёлистан Султан, а потом себя же одернув, спустила глаза, ибо что-то ее испугало.
— Я тебя прекрасно понимаю, — искренне произнесла Фахише Султан.
— Я, когда сюда пришла, чтобы здесь подождать вас, узнала это от Лейлы калфы. Когда она мне это рассказала, мне аж в сердце кольнуло. Я стала произносить про себя: «как? Не может быть». Впервые Ибрагим отвернул от меня взор, обратив его на другую. Это английская дама. Что она у нас делает? Как сюда попала? Возможно, сейчас эта простая голодранка, попросившая убежища с каким-то мальчишкой. Наверное, это ее сын.
— Насчет мальчика мне ничего пока неизвестно. Это я узнаю позже, — отвечала Фахише Султан, поглядывая то на свои украшения, усыпанные на пальцах и кисти, то на Гёлистан, — мне надо лично поговорить с сыном.
— Так вы еще не беседовали с Ибрагимом? , — несколько удивилась Гёлистан Султан.
— Когда? Я же еще толком во дворец зайти не успела, как гарем так и затрещал, обсуждая эту девушку. Пока прошла все коридоры, все успела узнать, ведь наш гарем похож на какой-то балаган, честное слово… Галдят все без умолку, по причине, и без…
— Госпожа, а вы видели ее вблизи? Как она хоть выглядит? А то я ее только сдалека разглядеть сумела… — снова задала вопрос султанше мать шехзаде султана Ибрагима, и тут она почувствовала, что пора прекращать эти вопросы. Однако к счастью молодой женщины, Фахише Султан нисколько не возразила:
— Нет, Гёлистан. Я ее вообще не видела. Ладно, схожу к сыну, да выясню доподлинно все обстоятельства этого дела. Мне бы сперва отойти от того, что сказал Фазиль Хижи Эфенди.
— Что-то серьезное? , — уже собралась подняться с подушки Гёлистан, как не осталась безучастной к последним словам Фахише Султан.
И Валиде Султан вспомнила:
— Госпожа моя, можете принести мне ту самую книгу, где вы увидели эту записку? Это очень важно, — выделив интонацией слово «очень», попросил Фазиль Эфенди.
Сопровождавшая Фахише Султан Рабия хатун вопросительно взглянула на мать Падишаха и, положительный кивок головой госпожи, хатун подала в руки старого мужчины тот самый роман Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь».
Приняв средней величины издание в свои руки, Фазиль Эфенди пристально попытался вглядеться в книгу, в ее страницы и переплет так, чтобы все то, что находится на заднем плане от этой книге просто испарилось. Только тогда столичный чудотворец сможет разгадать до последней все таинства и самого романа, и ситуации. Параллельно с изучением книги визуально, Фазиль Эфенди изволил уточнить некоторые моменты у Фахише Султан:
— Госпожа, повторите, пожалуйста. Так что все-таки так встревожило вас, что вы решили обратиться ко мне? Что-то со сном?
— Сначала я испугалась содержимого в этой бумажке. Я просто никак не могла понять, откуда она там взялась. Уж сколько я читаю этот роман, и сколько, мои служанки знают,
они таскали из библиотеки в мои покои и обратно, этот роман, где-нибудь так все равно кто-нибудь открывал последний форзац, где и торчала эта записка. Или нет…
— Госпожа, будьте любезны. Мне бы взглянуть на эту записку, — требовательно протянул Фазиль Эфенди свободную руку, и Рабия быстренько подала ему прошеное.
— Но это еще не все, — не закончила рассказ Фахише Султан, — вот уже две ночи подряд я просыпаюсь по непонятной причине и лежу просто так, праздно смотря в потолок. И только где-то после пяти минут этого, я начинаю себя спрашивать «что такое? Я проснулась? Пересохло в горле? Кто-то кричал?». Вот такие вопросы возникают в голове и я путаюсь.
И все это, хочу заметить, Фазиль Эфенди, началось после того самого момента, как я прочла эту записку. Я лежу в своей кровати, смотрю вверх на ее купол и пытаюсь как можно скорее снова заснуть, но не получается. Потом переворачиваюсь на бок, и только тогда засыпаю, и то не помню, как именно.
Выслушав султаншу, Фазиль Эфенди отложил пока в сторону книгу, сконцентрировав все свое внимание на кусочке бумаги. Но прежде, чем проводить свой ритуал, маг не мог не задать вопроса Фахише Султан:
— Госпожа, что все-таки вас волнует и терзает больше?
В ответ Фахише Султан озадаченно мотнула головой, и Фазилю Эфенди пришлось растолковывать:
— Госпожа, я имею ввиду, что вы желаете, чтобы я сделал с этой запиской? Уничтожил? Сжег в огне, чтобы и пепла не осталось? Попробовал узнать, откуда взялось это письмо? —
— Мне кажется, Эфенди, — вмешалась Рабия хатун, находившаяся за спиной госпожи, — сначала не помешало бы исследовать эту анонимку, а уж потом что-то решать. Госпожа?
— Я полностью согласна со своей служанкой, — подтвердила Фахише Султан и велела Фазилю Хижи Эфенди приступать к действиям.
Подготовив необходимые вещи, на что ушло где-то три минуты, Фазиль Эфенди был полностью готов.
Взяв правой рукой бумажку за середину, а левой — за край, собираясь оторвать мелкий кусочек от нее, он решил уточнить об этом деле у Фахише Султан:
— Вы позволите?
Валиде Султан моргнула в знак согласия и Эфенди продолжил.
Поведав все это своей невестке — Гёлистан — Фахише Султан добавила напоследок самое важное:
— Проделав все для себя необходимое, он так и не смог ничего понять. Однако кое-какие соображения у Фазиля Эфенди все равно возникли. Он сказал, что виной тому мой роман, который, якобы, когда появился у меня, и когда я начала читать его, вселил в меня нечистую силу. Ту странную записку, где было сказано про то, что чей-то дух по-прежнему витает по дворцу, Фазиль Эфенди принял за знак. Мол, так нечистая сила дала мне знать о своем присутствии. Меня это все взбесило.
— А почему? , — поинтересовалась Гёлистан Султан, уже находившаяся около дверей.
Валиде Фахише Султан только тяжело вздохнула, ни слова не сказав.
— Я, наверное, должна оставить вас. Вам необходимо передохнуть, — догадалась, как лучше сделать, Гёлистан Султан, и после поклона покинула комнату Валиде Султан.
***
Восьмилетний Джемерон стоял в углу дворцового коридора, словно забитый и зашуганный, ожидая Лейлу калфу, которая обещала подойти за ним. Сегодняшний день во дворце — первый, когда королева Беатриче и сам Джемерон начали свою жизнь в совершенно новом для них месте, и даже при новых обычаях. Им будет необходимо сменить для полноценной и нормальной жизни многое: представления о жизни, обычаи и религию.
Наконец, Лейла калфа вернулась и мальчишка поспешил едва ли не прижаться к женщине, потому что его здесь все пугало, и от Беатриче он далековато.
— Идем, Джемерон. По приказу султана Ибрагима тебе необходимо выделить шестые покои на этаже для фавориток. Я специально объявлю всем, чтобы никто ничего дурного не подумал. Эти покои будут отдельными и жить в них будешь ты. Я распоряжусь, — приветливо обратилась к новоприбывшему авторитетная гаремная калфа.
— А почему нельзя в одной комнате с королевой Беатриче жить? Она заняла седьмые покои, и я те же хочу. В Англии у нас…
Не успел мальчик договорить, как Лейла калфа была вынуждена перебить его:
— Джемерон, послушай, здесь — не Англия. Я тебя ради Аллаха прошу забыть ее. Забыть все, что с ней связано. Есть у тебя родители?
— Только папа. И то, он работал прислужником у нашего короля во дворце. А здесь для меня все чужие… — жалобно произнес мальчик.
— Ну хотя бы мое лицо ты уже запомнил, — самодовольно сказала Лейла калфа, смотря на Джемерона, — если хочешь, я тебя сейчас отведу на второй этаж к королеве Беатриче. Можешь побыть с ней там до самого вечера. Не стоит отчаиваться. Султан Ибрагим и так принял вас самым наилучшим образом, правда я до сих пор не поняла цели вашего визита. Ладно, идем уже.
***
Поздний вечер.
— Дорогу! , — раздался в общей спальне голос престарелого Бонжука-аги, — султан Ибрагим Хан Хазретлери!
Рабыни мигом построились в соответствующие два ряда, склонив все до одной головы. Минуя общую спальню, султан Ибрагим вышел к каменной лестнице, ведущей на этаж для фавориток. Пройдя по внутреннему балкона, султан Ибрагим зашел в самую последнюю — седьмую — комнату.
— Повелитель, — только Ибрагим вошел, королева Беатриче уже склонила голову перед Падишахом в знак глубокого уважения. Рядом с ней молодой государь запечатлел и восьмилетнего Джемерона. Пока Беатриче продолжала стоять в согнутой положении, Ибрагим окинул взглядом обратную сторону комнаты: две тахты, столько же трехъярусных подсвечников на турецких тумбах, а на пушистой мягкой подушке спала кошка королевы Мария.
— Как вы себя чувствуете? , — обратился султан к обоим: Беатриче и Джемерону.
— Очень хорошо, повелитель. Я благодарен вам, что вы позволили мне побыть у королевы Беатриче до самого вечера. Повелитель, можно сделать так, чтобы я постоянно с ней жил? , — спросил Джемерон.
Тут вдруг королеве Беатриче стало неудобно за мальчишку, но больше — за себя, и она поспешила сделать замечание ему:
— О чем ты? Тебе мало того, каких уже благ нам предоставил повелитель?
Конечно, в речи Беатриче прослушивался английский акцент, но это было не особо заметно и выделяемо.
Недолго думая, султан Ибрагим заулыбался, видя, как расширились зрачки у ребенка, как он требовательно сложил у груди руки, и как неотрывно смотрел на него.
— Ну раз Джемерон хочет жить с тобой, Беатриче, я не возражаю. Пусть оно так и будет.
— Я же тебе говорил, — восьмилетний сорванец прыгнул на месте, подскочив к Беатриче, — что султан нам разрешит, ведь он самый добрый правитель!
Беатриче была вынуждена улыбнуться, так как сюрпризы сыпались один за другим, что она стала уже подозревать, в адекватном ли положении делает этот султан Ибрагим.
— Повелитель, не выразить словами, как я благодарна вам за все, что вы мне сделали. Что бы сейчас было, живи я в родной стране. Только вот… до которого времени мне у вас во дворце быть? Ведь есть ограничение?
— Никаких ограничений нет, — сузил в улыбке глаза султан Ибрагим, — время покажет, что будет и как. Мне уже пора. И помните, вы в любое время можете выйти в сад, или спуститься в нашу дворцовую библиотеку, которая была построена недавно.
На этих словах Падишах и оставил королеву с маленьким спутником.
Как раз в этот момент по ташлыку проходила Гёлистан Султан, возвращаясь в свои покои. Остановившись у открытых дверей в общую спальню, госпожа наклонилась вбок и самолично увидела, как султан Ибрагим, весь сияющий и довольный выходил из последних покоев на этаже для фавориток. Госпоже тут же на ум пришла та самая королева Беатриче.
Этот момент заставил ее задуматься о том, а любит ли ее повелитель по-прежнему. В душе у матери шехзаде остался тяжелый и неприятный осадок.
