***
Ганнибал не хотел этого делать. Однако ради Томаса Мюллера, до мозга костей впитавшего все, что написано в Mein Kampf, и гордо красующегося своей чистейшей арийской внешностью, он мог оставить в переулке до смерти забитого еврея, готов был выбить у себя на груди свастику. Ганнибал был влюблен в Мюллера, хотя это противоречило всему – от божьих заповедей до самой человеческой морали. Костяшки пальцев болели, но хладнокровное выражение лица Лектера не менялось. Он шел рядом с Томасом, окруженный шумной шайкой молодых людей и сжигаемый совестью. Его семья, мать, отец и сестра, были убиты во время войны, сам он прошел через ад, созданный из идей таких же, как эта компания, таких же, как Мюллер. Единственное, что двигало его – одобрение Томаса. Его холодная улыбка, жестокий взгляд, возвышенный вид, сильные руки, сложенные на груди, проступающие через одежду мышцы… То, как он бывал весел, как был умен. Ганнибал восхищался им и хотел быть рядом.***
- Ты молодец! – громкий голос Томаса пронесся над столом, за которым компания собралась после драки. – Даже бровью не повел! Такие люди – ценная находка! На этот возглас Ганнибал ответил полуулыбкой, впрочем, не смягчающей острых черт лица. Несмотря на несколько кружек хорошего пива, он не чувствовал облегчения. Только блеск в глазах Мюллера немного успокоил его. Тот был явно доволен Лектером. День постепенно сменился вечером, народ в ресторане стал расходиться, да и ряды слишком шумных молодых людей редели. Ганнибал чувствовал на себе пристальный взгляд Мюллера, но старался не смотреть в его сторону, опасаясь того, что Томас может что-нибудь понять. Хоть малейший намек и их общение прекратиться, как, может быть, и жизнь Ганнибала. Кто знал, как тот отреагирует на чувства Лектера. Когда они остались вдвоем, Мюллер достал сигарету и закурил, придвинувшись ближе к Ганнибалу, собираясь что-то сказать, но пока явно не решаясь. Даже курил Томас красиво. Пытаясь запомнить эту картину, чтобы потом, возможно, перенести на бумагу в карандашном рисунке, Лектер невольно засмотрелся на молодого человека. - Ганнибал, - вполголоса произнес Томас, наклонившись ближе, - Я могу доверять тебе? - Конечно, - не задумываясь ответил Лектер, еще острее ощутив запах сигареты. - Хорошо, - протянул Томас и выпрямился. Он опирался локтем о стол, держа сигарету между пальцев, вторую руку он с глухим хлопком положил на колено Ганнибала. – Когда я займу место Грутаса, а я его займу, мы говорили с ним об этом… Ты станешь моей правой рукой. - Но Грутас даже отказывается принять меня, - возразил Лектер, лишь на секунду опустив взгляд на руку Томаса, что оказалась на его колене. – Да и остальные не слишком уж меня любят. - Но я – не остальные, - лицо Томаса озарила улыбка. Лукавства в ней Ганнибал не заметил. – Так что, можешь не волноваться. - Я не волновался. - Как скажешь, - Мюллер продолжал улыбаться. – Только пусть это пока останется между нами. - Я же сказал, что ты можешь на меня положиться, - Ганнибал улыбнулся в ответ. Томас выпрямился, убрав свою руку, сделал затяжку и поднялся, выпуская дым из легких. Лектер поднялся за ним. Положив несколько купюр на стол и затушив сигарету, Мюллер направился к выходу и остановился возле двери, поджидая Ганнибала.***
Как и говорил Томас, он стал главарем нацистской банды, когда ушел Грутас. И Ганнибал действительно стал близок к Мюллеру. Было сложно передать то, что творилось внутри у Лектера. Каждый раз, когда дело касалось драк или разгрома всего, что было неугодно Томасу, он чувствовал тяжкий груз вины перед семьей, а точнее перед смутными воспоминаниями, что оставались далеко в памяти. Ганнибал оправдывал себя тем, что крепкая дружба с Томасом делает его счастливее. В конце концов, только ему Лектер по-настоящему доверял и знал, что это взаимно. Но он понимал, что дружбы однажды станет мало, тем более, что порой взгляд Мюллера лишал его обычного самообладания. Иногда даже ему казалось, что Томас так же не однозначен в своих чувствах, но Ганнибал заставлял себя не думать об этом. По крайней мере при свете дня и в каком-либо месте, кроме ванной комнаты.***
Последнее время Томас был не похож на себя. После того, как арестовали одного из новеньких в шайке, всем пришлось на время затихнуть, и это сильно напрягало главу. Ганнибал не мог оставить это без внимания, потому он решился все же поговорить с другом. Удобный случай выдался, когда они в очередной раз были в ресторане, вновь засидевшись вдвоем допоздна. - Томас, о чем ты так беспокоишься в последнее время? – спросил Лектер, когда насчитал седьмую сигарету, что Мюллер поджигал. - Мне жаль, что так вышло с Йонасом, - произнес в ответ Томас. – Это моя вина. - Не ты втянул его. Он сам пришел к нам, - Ганнибал внимательно смотрел на друга. – Ты впустую коришь себя. Помолчав, Томас поднял взгляд своих голубых глаз на Лектера, сидящего напротив. Ему явно было приятно слышать слова утешения. - А ты, Ганнибал? – в ответ блондин получил только непонимающий взгляд. С усмешкой, он уточнил. – Ты тоже что-то скрываешь. - Я открыт с тобой, - Ганнибал почувствовал волнение. - Я знаю, когда ты врешь, - жестче произнес Томас. Выражение Лектера не менялось, впрочем, как и Мюллера. Они оба смотрели друг на друга с явно наигранной безучастностью, держа образ холодных и бесчувственных нацистов, соответствуя тому представлению, что имело большинство людей. Один из них действительно был таким, в душе другого сейчас была буря, которую он не мог унять. В конце концов Ганнибал сдался. Он придвинул свой стул ближе к Томасу и вполголоса произнес: - Я влюблен в тебя. Черты лица Мюллера еще сильнее ожесточились, а в голубых глазах вспыхнули ненависть и презрение. Он ничего не ответил, но Ганнибал понял, что не должен был этого говорить. - Тебе повезло, что я хорошо к тебе отношусь, Лектер, - произнес Томас и помолчал. – Ты понимаешь, что теперь… Я не позволю тебе быть рядом. Тебе нет места... Нигде. - Но, Томас… - хотел было возразить Ганнибал, но Мюллер резко поднялся, презрительно глядя на бывшего друга, и ушел. Ганнибал остался один. Ничего больше не держало его в Литве.