Кто, moi?

Существо, медленно передвигающееся по огромному залу, обстановка которого напоминала целиком упрятанный в подземелье Стоунхендж, на который сверху нападало много-много булыжников, выглядело как нечто среднее между гигантским пауком, и столь же гигантским скорпионом. С добавлением других милых деталей вроде торчащего из того места, где положено бы было быть голове, подобия человеческого торса. Если бы этот торс был человеческим, то человек был бы ростом в три метра, а размер более чем выдающихся даже для трехметрового роста прелестей потребовал бы создания новой единицы измерения для бюстгальтеров. В которых арахноморф, кстати, не нуждался — закрытые обмотанным вокруг «тела» куском сияюще-белой ткани груди торчали вперед гордо, подобно тарану корабля или боеголовкам тактических ракет, и ничуть не дрожали, когда пауко-скорпионо-кентравроид двигался. Глаз у химеры было десять — два там, где и положено, и ещё восемь сияющих оранжево-желтых шаров размером от человеческого кулака до кулака гиганта, размещенных там, где псевдо-человеческий торс срастался с телом арахноидной химеры. Те два, что были размещены в глазницах человеческого торса, тоже горели оранжево-желтым. Рядом с гигантским насекомым — три с лишним метра в высоту, столько же в ширину (и это без учета размаха лап и клешней!) и шесть с лишним в длину (без учета хвоста) — трехфутовый рост семенившего справа существа казался, по контрасту, ещё меньше. Оно было сгорбленным, сутулым, и там, где его тела не закрывали бинты, повязки и шикарная мантия, обветшавшая и продранная в десятке мест — полностью седым. Ещё у него было множество морщин, тонкие белые бакенбарды, тощая белая бородка, которая делала бы его похожим не то на Дядю Сэма, не то на Троцкого, если бы не общее выражение лица, из-за которого его хотелось сравнить с котом-психопатом. В целом существо выглядело как плод любви дикого гоблина с очень-очень злобным домашним эльфом. Причем любовь в данном случае была отнюдь не нежной. — Повелительница, я уверен, что в следующий раз превращение тела будет более удачным! — оптимистически заверил арахноморфа этот старик, тяжело опираясь на длинный изогнутый посох со свисающим с него горящим фонарем. Других источников света, кроме этого фонаря и сияющих глаз арахноморфа, в подземелье не было. — Но нам сейчас необходимо думать о Сердце Башни и ульях! Бурых осталось очень мало! — Да-да, а всех остальных не осталось вообще! Гнарл, ты повторяешь это так часто, что я выучила все твои жалобы наизусть! — голос огромного монстра был отчетливо женским, и весьма недовольным. — Я торчу в этих, … их, подземельях уже почти месяц! Я всех оставшихся бурых помню по именам и узнаю не только в лицо, но даже со спины! Мы очистили все подземелья, первые солдаты скоро созреют, и… — И это прекрасно, Повелительница! — восхищенно вставил реплику именуемый Гнарлом субъект. — Не перебивай! А то у нас нет синих больше… знаешь ли! И это при том, что я ещё не наказала тебя за то, что про превращение тела я узнала не от тебя, моего верного, … советника, а от какого-то тупого бурого! Так что не мешай мне, ты понял? — Четко и ясно, Повелительница, как обычно! — отозвался Гнарл. — И… — Замолчи. Просто замолчи! Гигантская скорпионо-пауко-химера и сопровождающий её Гнарл, кем бы или чем бы он не являлся, медленно продвигались через зал. Арахнид, конечно, могла бы двигаться куда быстрее, но её спутник настолько старательно изображал хромоту и старческую немощь, что она просто не могла разрушить этот спектакль. — Вот, видишь? — подземелье имело форму шестигранника с четко выраженными ребрами. В центре его, почти доходя до стен, простирался «Стоунхендж»: ряд мегалитов, кольцом замыкающийся вокруг нескольких центральных сооружений, собранных из сложенных в П-образные конструкции огромных каменных глыб. Эти самые конструкции окружали небольшой круглый бассейн, выложенные камнем стенки которого почти отвесно уходили в темные глубины. В стенах зала когда-то были частью выбиты, а частью выложены при строительстве разного размера ниши. Некоторые из них были огромны, некоторые — меньше роста Гнарла, а некоторые оказывались заваленными туннелями. В одном из таких оканчивающихся каменным завалом обрубков коридора, предназначенного для передвижения кого-то ещё более здорового, чем чудовищный арахноморф, сейчас было оборудовано уютное паучье гнездышко. Все вокруг было затянуто полотнищами паутины, в которых то тут, то там попадались плотно замотанные в паутину коконы разной величины — от такого, какой получится из средней величины собаки, и вплоть до здоровенных, размером с коня или корову. — Скоро вылупятся первые солдаты, а я — все ещё … скорпион! — Повелительница, вы — само Совершенство! — твердо возразил Гнарл. — Ваши клешни бесподобно остры и прочны! Они способны перекусить пополам рыцаря в самых тяжелых латах! Ваш кислотный яд может растворить человека меньше чем за минуту! Вы… — Гнарл! — простонала химера, закрывая человеческое лицо человеческими руками. — Ты сам себя слышишь? Я,…, ... паук! Со скорпионьим, … хвостом! И размером с грузовик! Вот как, … я должна доставать ульи в таком виде? — С помощью преданных вам миньонов и выведенных вами солдат! — браво отрапортовал старый миньон, и даже посохом пристукнул для убедительности. — Во главе с вами, Повелительница, армия Зла возьмет штурмом замки добреньких волшебничков и чародейчиков, ослабевших за те века, которые прошли с того великого времени, когда Зло последний раз попирало земли Britannia Romana! — Гнарл, эту твою речь я тоже выучила наизусть, — скорпионья клешня выразительно щелкнула совсем рядом с шеей гоблиноида, но он даже глазом не повел. — Если я ничего не напутала, то солдаты должны получится достаточно… человекоподобными. Миньонов, с их ростом и внешностью, с человеком перепутать невозможно! А мне нужно выучить превращение тела — ДО того, как начинать попирать земли Британии, потому что в таком виде я на глаза людям не покажусь!