***
Юнги снова ощутил апатию, превращаясь в пустую оболочку, сидящую перед телевизором. Он снова спрятался в спальне, захлопнув двери и крепко закрывая глаза и уши, потому что телефон не прекращал звонить. Он снова вернулся в то время, когда нога Чимина не ступала на дорогу вблизи с его машиной. В правой руке Юнги держал окровавленный нож. Он попытался выбросить его. Снова. Но несмотря ни на что, (ещё учитывая тот факт, что он специально стоял в коридоре возле мусоропровода, ожидая звон упавшего предмета и наблюдая за тем, как нож скрывался в темноте) когда Юнги возвращался обратно, плотно закрыв после себя дверь, то замечал, как держал в руках выкинутый ранее нож. Ничего не менялось, когда он повторял эти действия еще несколько раз. Юнги попытался открыть окно, чтобы выбросить нож с тридцать какого-то этажа. Ощущая, как с такой высоты холодный сеульский ветер бьёт в лицо, он наблюдал за ножом, который удаляясь превращался в маленькую незаметную для глаз точку. Возможно, кто-то случайно увидит летящий сверху острый предмет. Но несмотря ни на что, когда Юнги решил закрыть окно и сесть на диван, он заметил, как держал мёртвой хваткой нож. А затем зазвонил телефон. И громко зашумел включившийся телевизор. Стены начали смещаться. По голове застучали молотками. И левое запястье начало зудеть. А затем всё исчезло. Всё резко прекратилось. Стихло. Послышались только едва заметный стук и знакомый голос, зовущий его по имени. За дверью его встретило улыбающееся лицо Чимина, который затем зашёл внутрь со словами «я дома». Юнги переставал сходить с ума всякий раз, когда Чимин был рядом. И в этом не было ничего удивительного. Само лекарство стояло перед ним в дверях. Первой мыслью Юнги было желание прикоснуться к чужой шее, притянуть Чимина к себе поближе. Потому что он всегда так поступал. Они повторяли эту рутину постоянно. И после этого ему станет легче. Он будет в полном… — Что у тебя в руке, хён? — ни с того ни с сего спросил Чимин, придерживая его за плечи, не давая себя поцеловать. Юнги опустил взгляд на руку с ножом. Да. Точно. Это же та вещь, которая намертво приклеилась к его коже? Чимин выхватил нож из чужой руки. Забавно. Почему он с легкостью смог отобрать его, в то время как Юнги последние несколько часов безуспешно пытался избавиться от этой вещицы? — Хён! Он в крови. Что же ты натворил? — произнёс парень, закрывая за собой дверь и направляясь с Юнги внутрь квартиры. Чимин взял его руку и быстро поднял длинный рукав свитера, обнажая бледное запястье. Юнги посмотрел на руку, но не увидел там ничего ужасного. На светлой коже контрастом виднелся длинный красный шрам, который всегда кровоточил и не заживал. Скажите спасибо Чимину и его ногтям. — Ты занимаешься чем-то очень плохим, хён, — произнёс парень с отчего-то обеспокоенными глазами. Почему-то это сильно разозлило Юнги. Как он вообще посмел такое сказать? Это же Чимин был во всем виноват, это же он держал в руках нож. Именно его кровь запачкала острое лезвие. Неужели Чимин решил притвориться, словно он не понимал, что происходит, и обвинить во всём Юнги? Юнги убрал свою руку, чтобы к ней больше не прикасались, и с неохотой посмотрел на мальчишку: — Что за хуйня, Чимин? — Что? — парень выглядел растерянным, рука, которая всего секунду назад держала запястье Юнги, повисла в воздухе. — Я сказал: «Что за хуйня, Чимин?». Я нашёл этот нож в ванной, слышишь? И он был даже не первым! И почему Юнги сейчас кричал? Его голос становился всё громче и громче. Почему внутри закипала ярость? Откуда взялись эти чувства? Отчасти он чувствовал себя преданным, вспоминая нарушенное обещание. С другой стороны, Юнги ощущал себя так, словно ему изменили. Неужели для Чимина ножи оказались лучшими любовниками? — Вчера я нашёл ещё один на диване, точно так же испачканный кровью! — гневно воскликнул Юнги, указывая на нож в руке парня. Он не понимал, откуда взялась вся эта злость. — Что ты пытаешься сказать, хён? И Юнги не понимал, почему Чимин вёл себя настолько упрямо. Он, наверное, просто игрался, притворяясь, не понимая, что происходит, словно маленький ребёнок, который намочил постель, спрятал простынь и не признавался в содеянном. Чимин вёл себя по-детски глупо, и это выводило Юнги из себя. Он был зол. Всё происходящее сводило с ума. Ему даже не хотелось искать причину этого всепоглощающего гнева. — Кончай уже строить из себя саму невинность, Чимин. Я знаю, что ты натворил, — брызжа слюной, прошипел он. — Но я ничего не сделал! — на повышенных тонах ответил Чимин. — О, ну да, конечно, — с издёвкой улыбнулся Юнги. — Какой же ты лжец. — Кто я? — с нотками обиды спросил парень. — Не прикидывайся дураком, Чимин. Ну же, признай. Я знаю, что ты сделал, — ответил Юнги, схватив нож и рассекая им в воздух, тем самым показывая, какой понятной и очевидной казалась ситуация. — Что же я такого сделал, хён? — с гневом спросил Чимин, начиная копировать поведение Юнги после таких серьёзных обвинений. — Да ради бога. У тебя всё плохо с родителями, ты им совсем не дался. Ты чувствуешь себя одиноким, весь мир вдруг навалился на твои плечи, и ты решил поиграться с ножом, вместо того, чтобы уйти в мир видеоигр, как это делают нормальные парни твоего возраста. Ты пришёл ко мне и пообещал, что этого больше не повторится. Но почему-то тебе этого показалось мало, да? У тебя внутри всё ещё осталось это… грызущее изнутри чувство, которое никуда не пропадает. И поэтому ты режешь себя, продолжаешь резать, и резать, и резать, чтобы после можно было забыться и научиться снова дышать. Я прав, Чимин? Чимин молча смотрел на него. Сверлил взглядом. Впервые он смотрел на Юнги так, словно сказанные слова разозлили и оскорбили его до самой глубины души. В голове голос разума твердил, что Юнги погорячился, наговорил лишнего. Впрочем, он испытывал такой дикий гнев, что любое логическое объяснение испарялось на фоне его эго. Он высмеивал Чимина. Мальчишка совершенно не помогал ему, хотя раньше с этим у него не было проблем. Юнги же попросту издевался над парнем, вел себя так же, как раньше вели себя его родители. — Я ничего не сделал, — ответил Чимин низким и очень серьёзным голосом, в котором не было слышно ни намёка на привычную улыбку и весёлый тон. — Ага. Ну конечно же, — продолжая насмехаться, протянул Юнги. — Резать свою руку кухонным ножом, о, да, безусловно, совершенно ничего. — Да это не я! — закричал Чимин. — А кто тогда? Я, что ли? Вот как ты думаешь? Ты что, считаешь, я так просто беру в руки кухонный нож, режу свое запястье, а потом тут же забываю об этом? Или ещё лучше, нож каким-то магическим образом оказывается на диване, да ещё и испачканный чьей-то кровью? — Возможно, ты сам его туда положил, но теперь всячески пытаешься отрицать это, хён. Юнги бросил нож в сторону. Прибор попал в стену и отскочил, падая на пол. Он был в бешенстве, крича во всё горло на Чимина, из-за чего тот испуганно вздрогнул, шагнув в сторону. В чужих глазах вспыхнул страх. Юнги со злости крепко стиснул зубы и сжал кулаки. Люди не просто так его боялись. Его нельзя было назвать милым и добрым человеком, с которым можно было приятно провести время, особенно, когда у него было плохое настроение. И сейчас, когда Юнги был зол, никто в жизни не захотел бы увидеть его в таком состоянии. — Ты нарушил своё обещание, Чимин, — обвиняюще ответил он, указывая пальцем на парня. Нельзя так вести себя с человеком, у которого есть привычка заниматься селфхармом. Наихудшее, что можно сделать в сложившейся ситуации, — продолжать обвинять его, сильнее загоняя в угол. — Ты пообещал, что больше не сделаешь этого. И это ещё одна причина, почему Юнги был так зол. Ещё одна причина, которая была достаточно приемлемой. Мальчишка перевёл стрелки на него. Юнги никак не мог ошибиться. Не моргая, Чимин смотрел ему прямо в глаза. Казалось, словно Юнги смотрел в свои собственные глаза, таким безумным был взгляд напротив. Разговор давно перешёл на повышенные тона. — Это я-то нарушил? — произнёс Чимин на эмоциях. — Хён, это ты во всем виноват. И Юнги прорвало. Перед глазами пронеслась белая пелена. Потому что Чимин снова отрицал свою виновность в происходящем. Чимин не просто отрицал свою причастность, он обвинял Юнги. И он никак не мог допустить такого, особенно когда все улики указывали на Чимина, который вёл себя как полный пустоголовый идиот и не замечал этого. Юнги стиснул зубы ещё сильнее и подошёл к нему вплотную, грубо и до синяков хватая его за руку, дёргая чужой рукав и обнажая кожу на запястье. Ну конечно же он оказался прав. Юнги был, чёрт возьми, прав. Но это открытие не принесло должного удовлетворения. Напротив, у него сжалось сердце от осознания, что Чимин по-настоящему солгал. Чимин, который не был обычным прохожим или незнакомцем. Юнги дёрнул его за левую руку, затем поднял рукав правой и подошёл ближе, чтобы в полной мере увидеть ужасные хаотичные шрамы, вспоровшие кожу, словно лёд под ногами фигуриста. Нож прошёлся по коже далеко не один раз: одни раны словно нанесли в гневе, другие выглядели поверхностными, почти что ленивыми. На левой руке виднелся ужасный длинный вертикальный шрам, который походил на шрам Юнги, и был самым уродливым и глубоким. Он больше всего бросался в глаза. И это только на запястьях. Кто знал, что ещё Чимин мог прятать за длинной кофтой. На руках? Ногах? Бёдрах? — А это, по-твоему, что? — спросил Юнги, крепко сжимая чужое запястье и поворачивая его так, чтобы Чимин тоже увидел, что он сотворил с собой. Значит, всё то время, пока Юнги ничего не видел, Чимин проводил за закрытой дверью в ванной, разрезая свои запястья? Неужели, проснувшись после мимолётного занятия любовью на диване, он брал из кухни нож, чтобы поиграться с ним? Всё потому что Юнги ему было недостаточно? Чимин обещал ему, но при этом нарушил собственное обещание прямо перед его носом. Юнги был разозлён и в то же время разочарован. Злость смешивалась внутри с чувством предательства. — О чём ты? — ответил Чимин, опустив взгляд на своё израненное запястье, а затем поднимая голову и встречаясь растерянным взглядом с Юнги. Успокоившееся внутри пламя запылало с новой силой. Неужели Чимину нужно было продолжать отрицать происходящее? Это уже переходило все границы. Юнги уже указал на окровавленный нож и шрамы, которые было нельзя ни с чем спутать. Как Чимин вообще посмел продолжать притворяться, если всё и так было очевидно? — Даже не пытайся отрицать это, Чимин, — сжимая запястье ещё сильнее, произнёс Юнги угрожающим и низким голосом. Всё это время доказательство было перед ним. Маячило перед глазами. И как Юнги не заметил этого раньше? Если Чимин отрицал свою виновность, то делал он это очень искусно. Всё это казалось таким странным и неправильным. Чимин снова взглянул на своё запястье, а затем вновь в замешательстве посмотрел на Юнги. — Хён, я ничего не вижу. Юнги должен был разозлиться, закричать сильнее. Ему хотелось зайти так далеко, что если потребуется, он мог бы вспороть собственными ногтями нежную кожу запястья рядом с ужасной ещё кровоточащей и красной раной. Ему хотелось, чтобы Чимин почувствовал боль, которая докажет наличие шрамов, маячащих прямо перед глазами. Юнги хотелось зайти так далеко, чтобы доказать свою правоту. Однако чем дольше он смотрел в глаза Чимину, тем больше казалось, что ему не лгали. — Я не режу себя, — до жути убедительно повторил парень. Юнги был зол, расстроен и разочарован. И потихоньку ему начало казаться, что возможно… только Чимин действительно говорил правду. — Там ничего нет. И почему-то эти слова напомнили ему о сломанном звонящем телефоне. Юнги ослабил хватку и отпустил запястье. В голосе Чимина слышалась искренность. Или же мальчишка был по-настоящему искусным лжецом. Юнги был уверен в своей правоте, был уверен, что парень пытался убедить его в том, что он не прикасался к ножу. Но сейчас Юнги ни в чём не был уверен. Отчего-то в голову пришла мысль о том, что, возможно, он сходил с ума и попросту вообразил кровавые шрамы на чужой руке и неразбериху с ножами. Однако нанесённые в порыве гнева полосы выглядели до жути настоящими. Теперь его пугали не ночные кошмары, пронизывающий до ужаса шёпот или тот пугающий взгляд Чонгука. Теперь Юнги боялся самого себя. Он быстро оттянул край рукава, обнажая свою кожу точно таким же образом, как сделал это минутами ранее с Чимином. Юнги не увидел ничего необычного: на левом запястье виднелся только один длинный шрам, который в точности повторял шрам на чужой руке. — Хён, скажи, с тобой всё хорошо? Юнги перевёл взгляд на руку Чимина. Его запястье было украшено красными кровоточащими линиями. Юнги даже не помнил, чтобы держал в руках нож, не считая поисков в ванной и на диване. Опять же, может быть, подобно провалам в памяти или кошмарам наяву, он опять не помнил, когда мог совершить подобное. Возможно, всё время это был сам Юнги. — Да, я в порядке. Я в… И он не смог закончить предложение. И так просто эта фраза опять превратилась в наглую ложь.***
Юнги сбежал. Он даже не смог договорить свою излюбленную фразу, точнее сказать, у него не было на это сил. Он выбежал в коридор, направляясь в сторону запасного выхода. Спустившись через несколько этажей, Юнги вызвал лифт. Он чувствовал, как ноги начали подгибаться. Чимин выкрикивал его имя, бежал за ним, но сейчас Юнги хотелось этого меньше всего. Забавно. Всякий раз, когда у него были проблемы, он просто-напросто запирался в своей квартире в ожидании появления Чимина. Теперь же Юнги убегал подальше отсюда, потому что находиться с мальчишкой в одной комнате было абсолютно невыносимо. Ему нужно убраться отсюда, посмотреть на что-то ещё, помимо ужасных шрамов, взглянуть на что-то реальное. Быть может, когда он вернётся домой, Чимин встретит его с улыбкой на лице. И Юнги больше не увидит красных полос на чужом запястье, а затем даже согласится с тем, что все обвинения были пустыми, и ему это только привиделось. Юнги снова свалит всё на похмелье или пищевое отравление. Он хотел повернуть время вспять. Всего лишь на несколько дней, когда он ещё не нашёл на диване нож, когда ему было достаточно взглянуть на Чимина и понять, что всё будет в порядке. Юнги добежал до подземной парковки, сел в новую машину, выезжая из жилого комплекса куда глаза глядят. Голова шла кругом. Ему было страшно за себя. Всё вокруг могло оказаться ложью. Очередным кошмаром. Юнги, наверное, даже не сидит сейчас за рулём. Может быть, он спит на диване. Возможно, ему стоит убить себя во сне, съехать с моста Банпо, чтобы проснуться в реальности на диване вместе со спящим Чимином. Его разум нещадно искал знак, то, за что можно зацепиться и доказать свою вменяемость. Что-то настоящее. Того, кто мог понять его. Эта простая мысль, скорее всего, послужила единственной причиной, почему он остановился возле дома Сокджина в Йонсане. Наверное, именно поэтому он яростно постучал в чужую квартиру. И только после продолжительных ударов и выкриков чужого имени Сокджин наконец-то открыл дверь. Он выглядел уставшим, а волосы торчали в разные стороны, словно он только что проснулся. — Юнги, что ты здесь делаешь в три часа ночи? — спросил хён, сонно потирая глаза ладонью. Уже три часа ночи? Юнги не подумал, что было уже так поздно. — Я… мне просто нужно… Что ему было нужно? Друга? Сейчас было самое подходящее время, чтобы доказать, что Сокджин в действительности являлся его другом. Юнги не знал, что именно ему было нужно. Он даже не знал причины, по которой сейчас стоял возле его квартиры. — Что случилось, Юнги? Ты ужасно выглядишь, — приближаясь спросил Сокджин, фокусируя взгляд на Юнги и осознавая, что с другом в действительности было что-то не так, начиная от дрожащих пальцев и заканчивая блуждающим нервным взглядом. — М-могу я остаться на ночь, хён? — дрогнувшим голосом спросил Юнги наконец, посмотрев Сокджину в глаза. Сокджин смотрел на него с тем самым ненавистным Юнги взглядом, но сейчас хён казался единственным для него спасением, и ему не составило труда закрыть глаза на подобную мелочь. — Конечно, Юнги. Прошу, заходи, — ответил он, провожая его внутрь. Сокджин сказал, что живёт с Хёсаном, который уехал из города по каким-то личным делам, и поэтому Юнги мог воспользоваться свободной комнатой. Хён добавил, что Юнги очень повезло, на что тот молча кивнул, раздумывая о том, что никому не понравились бы нежданные гости, особенно после полуночи. Теперь время для него ничего не значило. Юнги не хотелось спать. Казалось, что он больше не сомкнёт глаз и будет лежать, прожигая дыру в потолке. Сокджин выглядел сбитым с толку, заварив чай и посадив Юнги на свободную кровать в комнате Хёсана. Хён сел рядом и попросил выпить горячий травяной напиток с ромашкой и чем-то ещё, одновременно с этим поглаживая его по спине. Юнги почувствовал себя маленьким ребёнком. А Сокджин напоминал любящую маму, которая могла быть у Юнги, если бы та хотя бы изредка интересовалась личной жизнью единственного сына, а не обращала всё внимание на заработанные деньги, точные детальные подсчёты и инвестиции. — Скажи, Юнги, с тобой что-то случилось? — спросил хён. Случилось. Сломанный телефон, телевизор, ножи, кошмары и шрамы на Чимине. С ним много чего случилось. Но Юнги же не мог так просто всё это рассказать? Он даже Чимину не обо всём рассказывал. Разве он мог рассказать всё сразу Сокджину? — Тебе что-то нужно? — снова попытался Сокджин, когда Юнги продолжал молчать. Юнги нужно было что-то, во что можно было поверить. Он даже не знал, мог ли Сокджин помочь ему. Раньше ему помогал Чимин. На этом месте должен быть Чимин. — Я-я не знаю, мне… — Юнги сглотнул, пытаясь правильно подобрать слова, чтобы не звучать как полный безумец, — просто нужно остаться на ночь. Ему нужно привести себя в порядок. Нужно убрать из своих мыслей Чимина. Хотя бы на одну ночь. На один раз, чтобы всё вернулось на круги своя. — Хорошо, — произнёс Сокджин, в последний раз проведя рукой по его спине. Раньше Юнги ненавидел доброту хёна. Сокджин был слишком хорошим, слишком заботящимся, а его чуткое внимание — слишком обаятельным. И, тем не менее, он принимал это всё как должное, будь то вечная доброта или сердечная теплота. Юнги понял, что вёл себя как последний мудак по отношению к хёну и не ценил их дружбу. Их отношения не состояли только в помощи в приготовлении еды или в выполнении разных одолжений. Или же в помощи в уборке или одолженных тетрадях на особенно утомительных лекциях. Сокджин медленно встал, направляясь к двери. Юнги прекрасно понимал, что не сможет уснуть. Да даже если ему это удастся, то он просто проснётся от какого-нибудь ужасного кошмара. Каждый раз, когда Юнги засыпал и просыпался один, происходило что-то ужасное. Последние несколько дней ему не составляло труда избегать этого, но только потому, что с ним рядом был Чимин. А сейчас… Сокджин остановился возле выхода и медленно повернулся к нему, произнеся напоследок с улыбкой: — Хочешь, чтобы я остался с тобой? Видимо, его сомнения и беспокойства были написаны на лице, ну, или же теперь все научились, подобно Чимину, с лёгкостью читать его мысли. Не стоило забывать, что перед ним стоял вечно слишком добрый и заботливый Ким Сокджин. Тот самый Ким Сокджин, которому Юнги постоянно грубил и которого он постоянно отталкивал. В прошлый раз хён всего лишь попытался помочь ему, но Юнги не позволил этому случиться. Возможно, стоит попробовать сейчас. Может быть, ему стоит дать хёну ещё один шанс. — Да, — ответил он. — Если ты не против. Юнги вёл себя наивно и глупо. Это совсем не похоже на него. Однако он уже давно не знал, кто такой этот Мин Юнги на самом деле. Он перетащил ноги на кровать, ощущая под собой слишком мягкий и непривычный матрас. «Всего лишь на одну ночь», — повторил себе Юнги. Возможно, утром всё наладится. Юнги лёг спиной к двери, свернувшись калачиком, а Сокджин выключил свет. Ему было всё равно, решит ли тот остаться с ним на ночь или же всего лишь подождёт, когда он уснёт. Сокджин забрался в постель и лёг рядом с Юнги. Раньше он никогда бы не согласился на подобное, крепко засыпая на кровати и полностью отказываясь от чужого присутствия. Но теперь, будучи взрослым мужчиной, Юнги всё ещё нуждался по ночам в чьём-то тепле, чтобы оставаться в здравом уме, не теряя рассудок. Сокджин был не похож на Чимина. Хотя бы потому, что хён был намного выше, а мальчишка — намного теплее. Сокджин не умел обнимать так, как это делал Чимин, но он был рядом. Его длинные пальцы легонько поглаживали по спине, по-своему показывая присутствие и заботу. Словно он никуда не уйдёт и будет рядом. Юнги внезапно ощутил, как ему раньше не хватало этого подтверждения. — Не уходи, — тихо прошептал он. Лёгкие прикосновения перешли в слегка ощутимые поглаживания. Сокджин продолжал касаться его спины. Это не было похоже на объятия: у них даже не переплетались ноги. Всего лишь мягкие поглаживания тонких пальцев, но этого оказалось достаточно. (И, возможно, только возможно, этой ночью ему не понадобится Чимин, чтобы попытаться уснуть.)