Коробка с пазлами

Он не подглядывал, нет, ничуть. Он наблюдал. Он не засматривался, нет, ничуть. Он замечал детали. Он не был влюблен, нет, ничуть. Он очарован. Маар сидел за раскидистым деревом, чьи корни были похожи на толстых червей. Корни уходили глубоко в землю, и в это же время с карминовых листьев скатывались бусинки крови. А в полете, соскальзывая с листьев, они превращались в прозрачные капли. Чудеса. Недалеко от дерева, которое росло у обрыва, в диком, потрясающе-сумасшедшем танце кружился светлячок. Красный-красный, почти обжигающие-огненный, он вспоминал прошлое. Подпрыгивал, склонялся к земле, распахивал объятия, хрупко ликовал — светлячок жил. Маар, не выдержав, вышел из тени дерева и поежился: вечерний дождь недавно закончился. Он, подобно коту, подкрался к светлячку и обнял его со спины. Ох, как он горяч! Огонек вздрогнул, на миг задохнувшись, но не отпрянул. Пахнуло разнотравьем: чабрецом, шалфеем и чем-то еще, — и в темноте сверкнули два синих камня. — Снова подглядывал? — смущенно шепнул огонек. Безумно жаркий, безумно яркий и безумно застенчивый. — Снова, — согласился Маар, зарывшись во влажные рыжие волосы. Спорить не хотелось, даже если он не подглядывал, а наблюдал. Запоминал каждый поворот, мелкую испарину на лбу, крик, усмешку, красноту лица. О, он отлично запоминал детали. — Научишь меня танцевать? — Сомневаюсь, что помощника Черной королевы не обучали танцам, — хохотнул огонек, разворачиваясь лицом к Маару. — Только маршу, зная нрав ее величества, — парировал парень и положил руку на талию огоньку. Тот взял Маара за руку и повел, нашептывая незамысловатый ритм. Круг, круг, поворот, скользкая трава, босые ноги, алеющие щеки, запах полной луны и чабреца. Ночь полна ликования. Приятного и терпкого. Он не был влюблен, нет, ничуть. Он давно сгорел в огне.