Коробка с пазлами

Обжигаться Марк не любил. Он терпеть не мог боль, которую причинял огонь, вопреки своему часовому имени, поэтому это больше похоже на иронию. Больше всего юноша боялся не продолжительной ноющей боли, а испорченной кожи: уродливый волдырь в первую неделю и белое пятно шрама на всю оставшуюся жизнь, как напоминание о неосторожности. Больше всего юноша оберегал руки: это самая красивая часть его тела. Как оказалось, беречь нужно не только конечности. Потому что Марк совсем не ожидал, что его сердце опустят в кипящее масло, зажарят до пузырящейся корочки и сунут обратно, в грудь. Потому что Марк не знал, что такую боль может причинить самый холодный и сдержанный человек, с которым он смог «не сдружиться». Потому что ожоги появляются всегда неожиданно, неосторожно. Буквально его сердце закинули во фритюрницу и пробормотали что-то вроде «ох, прости, это случайность». Марк ненавидел случайности, особенно которые бьют единожды и наповал. Марк никогда бы не подумал, что придворная фея Фрезер станет его ожогом и испорченной кожей, но мысли о холодном расчете и решимости стали завсегдатаями его снов, сводящих с ума. Марк никогда не подумал бы, что влюбится в добродетель; что из-за нее будет лопаться кожа на сердце; что он будет ненавидеть себя и не своего человека. И даже мысли бы не допустил, что раскаленный холод можно целовать. Единожды проявил слабость, не справился, Марк поцеловал сдержанную фею. Сдержанность треснула, разгорелась изнутри огнем непонимания и обожгла, обуглила Марка пощечиной. Обидно, зло и неисправимо-правильно, словно по-другому и быть не могло. Сердце его запеклось на медленном жаре стыда и вины. Можно подавать к столу с гарниром бесчувственности. Приятного аппетита, Фрезер.