Ханаан

Кабинет Баала Навина редко посещали гости, большую часть времени он прибывал там в одиночестве за своими играми, но единственным частым посетителем был помощник сенатора пятнадцатилетний смуглый мальчик неизвестного происхождения по имени Ахия. Этого мальчика можно было смело назвать самым близким сенатору человеком, который по существу всё время исполнял роль няньки. Без Ахии сенатор не мог и боялся покидать кабинет, даже, если ему элементарно нужно было сходить в уборную или отправится спать. Он был для сенатора всем – слугой, другом, ребёнком, к которому он испытывал неопределённое чувство влюблённости, он был необходим словно воздух. Ахия был красивым ребёнком, с вечно сонным видом он выполнял любое указание сенатора, кормил его, менял одежду, мыл. Так же и сейчас в этой просторной комнате, где не было ничего кроме стола, дивана и шкафа, Баал Навин сидел в ногах Ахии, завёрнутый в шёлковых халат, и мальчик аккуратно расчесывал его волосы, похожие на тонкие серебряные нити, которые, казалось, при излишнем усилии с лёгкостью могут порваться. И сейчас в этот день кабинет сенатора был необычайно полон гостей, наверное, первый раз за всё время. Посреди комнаты стояли двое мужчин в военной форме, придерживая под руки третьего растрёпанного мужчину, который в панике оглядывал всё вокруг. Рубашка мужчины была не застёгнута и запачкано кровью, а на груди виднелся округлый ещё свежий рубец. Мужчина боялся, больше, чем когда-либо за свою жизнь, даже больше чем тогда, когда потерял всё, что имел. В одном из углов на небольшом тубусе, которой на вид был такой же неудобный, как и диван, сидел пожилой азиат в тёмных очках и кровожадно улыбался, временами издавая какие-то хлюпающие смешки и сверлил несчастного раненого глазами. — Так это и есть наш счастливчик, полагаю? Хавьер де Латур, некогда преуспевающий бизнесмен, если я не ошибаюсь. Когда дела были лучше некуда, вы проигрались и упали на дно. Да, этот город постоянно затягивает, особенно иммигранты попадают под его чары, любит свежие души, знаете ли. – В голосе сенатора была слышна лёгкость и ирония, он сидел с прикрытыми глазами у ног мальчишки, вытянув свои ноги под столом, и слегка улыбался, его улыбка была светлой и доброй. А мальчик, сидящий на диване за спиной, аккуратно проводил деревянным гребнем по волосам Баала Навина. — Честно говоря, я не ждал гостей, так что прошу прощения за мой внешний вид. – Чуть склонив голову вперед, сенатор кивнул и расплылся в довольной улыбке. Майор Шлёцер отрицательно покачал головой, и сержант Гэмп отвёл взгляд в сторону, сжав руку пленника сильнее. В воздухе царила напряжённая атмосфера, все ждали главных слов сенатора и, хотя губы пленника дрожали в желании высказаться, он не смел, произнести не слова, так как перед походом к сенатору ему подробно разъяснили, что с ним может случиться, если он начнёт говорить невпопад. — Какой ужас, вы так запугали нашего дорогого гостя, что он весь дрожит. Это слишком для человека, который только что чудом избежал смерть. И это просто удивительно, ведь она стреляла точно в сердце. Что же она хотела этим сказать? – Невинно размышлял сенатор, наконец-то приоткрыв глаза. По его глазам можно было различить искрению детскую радость, он был невероятно взволнован и скорее всего мог бы начать плясать на месте, но это было не в силу его характера. Движением руки он велел мальчишке остановиться и Ахия отложил гребень в сторону, после чего встал и пошёл из кабинета прочь. А сенатор уселся на его место, запахивая нечаянно открывшуюся часть халата на груди, и устремив свой взгляд на стол, где лежала деревянная доска, поделённая на две секции со светлыми и тёмными фишками, а затем махнул рукой майору Шлёцеру, предлагая ему разъяснить ситуацию. — Подозреваемая приёмная дочь шестого арабского сына, он же принц Аалам, была найдена и удочерена им в возрасте семи месяцев, когда принц достиг своего совершеннолетия. До двенадцати лет проживала в Израиле в городе Иерусалиме вместе с отцом, после двухгодового странствования они осели в Ханаане, зарабатывая на жизнь выступлениями в так называемом цирке. Два часа назад стреляла в гражданина Франции ныне иммигранта Хавьера де Латура на крыше гостиницы «Стеллар», южный округ, Астарта. После чего прыгнула с крыши, ни тела, ни какого либо намёка на её существования больше не обнаружено. Мы хотели проверить номер альтиэтты… — Майор затянул долгую неэмоциональную речь и пока он рассказывал о положении дел, сенатор бодро передвигал фишки на доске, после чего подкидывал кости и вновь передвигал их. Но доклад Шлёцера был безжалостно прерван азиатом, засевшим в углу и издающим всё это время странные звуки. — Номер альтиэтты? Вы ведь не смогли его обнаружить. Я зафиксировал номер, который в тот момент находился именно там, но после он исчез из базы, бесследно пропал, но всё здесь – в моей голове. – Скрипучим голосом с явным ехидством произнёс азиат, постукивая себя по облысевшей макушке, и вновь принялся посмеиваться своим шипящим неестественным смехом. — Ах, да, я совсем забыл представить, как же это невежливо с моей стороны. Этот старичок в углу мой старый друг, вы, вероятно, знаете его имя – Мацуока Акира. – Произнёс сенатор, отвлёкшись от преставления фишек. Мацуока Акира был всемирно известным владельцем кампании «Альтиэтта», так же он был известен, как владелец большей половины информационного пространства и гений электронного мира. И если бы мир был существом похожим на человека, то Мацуока был бы глазами и ушами, потому что ничего не было способно ускользнуть от него, он обладал невероятной памятью и интеллектом, и даже, несмотря на свой преклонный возраст, не уставал пользоваться собственными талантами. Старичок помахал военным и криво улыбнулся, на что Шлёцер и Гэмп кивнули в ответ, и в следующий момент в комнате повисла тишина. Сенатор даже перестал переставлять фишки, сосредоточенно изучая их положение на доске, но вновь прибывшие нуждались в его ответе, а сенатор словно ощущал это. — Не важно как, я дам вам столько возможностей, сколько нужно, я дам вам деньги и наделю властью, но вы должны привести эту девочку ко мне живой. А что касается вас, месьё де Латур, вы мне не нужны, увы. – Баал Навин говорил спокойно и уверенно, после чего в конце фразы невинно улыбнулся, а в глазах несчастно Хавьера читался невиданный доселе страх, страх смерти, сковывающий движения и отравляющий дыхание чем-то прогнившим. На западе Ханаана в большом информационном квартале Лаавод располагалась среди наводнения офисов и улиц, затуманенных от вечной пыли, поднятой торопливыми ногами рабочих, крохотная конторка частного скандально известно гонзо-журналиста Эверетта Скриббла. Он любил славу, деньги и развлечения, и сидя в своём захламленном ненужными вещами кабинете, он поглаживал альтиэтту жёлтого цвета, закатив глаза, выдыхал неизвестно откуда взявшийся густой белый дым и вероятно думал о чём-то прекрасном, так как блаженная улыбка не покидала его уст. Но он даже не подозревал, что через каких-то пару минут в его жизнь ворвётся настоящий ураган и спокойство и уединение сведётся на нет. Он не знал, что его ждёт настоящая увлекательная авантюра, которая изменит привычный порядок вещей, и что в следующие пару секунд дверь со скрипом станет частью стены, а перед его заплывшим взглядом возникнет внушительных размеров бюст. — Грудь… — Протянул Скриббл расфокусировано наблюдая могущественный бюст направленный в его сторону, но, даже не задумываясь о том, что он всё же находится в реально мире списал это на галлюцинацию, но сама галлюцинация стремительно высвободила его из интерактивного пространства, где журналист, вероятно, покуривал какие-то лёгкие наркотики. — Именно! Иными словами сиськи! А если точнее меня зовут Биди Ласе! – Бодро заверещал бюст резвым девчачьим голосом и Эверетт первые мгновения пытался осознать подвох, но после поднял свой взгляд в сторону голоса и увидел перед собой лицо молодой женщины, которая широко улыбалась ему, и нагло начал её разглядывать, не меня расслабленного положения. У неё была подтянутая фигура, достаточно плотная комплекция, а грудь буквально «идущая впереди хозяйки» подчёркивала талию, которую было прекрасно видно из-за обтягивающего тело Бидди топика, кроме того у неё были длинные спортивные ноги, однозначно подталкивающие на мысли о внушительном росте. И правда, когда она перестала нависать над журналистом и выпрямилась, он подумал, что она явно на пол головы выше его, и он даже нахмурился, вновь погрузившись в какие-то размышления. — Мистер Скриббл, сэр, хватит уже валяться тут без дела, нас ведь ждёт много всего увлекательного! – Вновь бодро проскандировала Бидди, даже при этом, сжав правую руку в кулак и вскинув его над головой, при этом движении её грудь плавно покачалась, а взгляд журналиста последовал за этими движениями. — Эти из конторы просто издеваются, в ассистентки мне прислали дылду с огромными сиськами, судя по манере говорить абсолютно чокнутую. И так проблем полно, а тут на голову скидывают полное недоразумение. Я вам ещё припомню, пустоголовые кретины, я вам… — Внезапно забубнил себе под нос журналист, совершенно не обращая внимание на лицо стоящей перед ним женщины, или на другие её части тело, продолжая упорно гипнотизировать бюст, в конце громкий зевок поглотил его бормотание и он нормально уселся на стуле, но продолжал сжимать альтиэтту. — Ого, как и говорили – вы мизантроп! – Предварительно помычав, воскликнула Бидди и чуть ли не ткнула пальцем в нос журналиста, которые с замедленной реакцией, но всё же дёрнулся от её резкого движения. — Ну, ничего! Я взбодрю вашу дряблую задницу, следующие несколько недель будут решающими в вашей никчёмной жизни, всё зависит от вас, будь первым или умри! – Палец всё ещё смотрел в сторону Скриббла, пока Ласе произносила свою воодушевлённую речь. Она явно была не из тех, кто просто сдаётся и её оптимизм сильно контрастировал с угрюмым выражением лица журналиста. Сейчас она была яркая и живая по сравнением с ним, человеком, сидящим в распахнутой помятой рубашке, и льняных болотного цвета шортах. Её золотистый закрученный в локон хвостик подпрыгивал с каждым словом, грудь за ним не отставала, даже помятые тёмные волосы Скриббла на фоне сияющей Бидди выглядели уставшими и разбитыми. — Что ты несёшь, предвестница холокоста? Я просто не намерен делить личное пространство с идиоткой жалкие почеркушки которой засоряют информационное сеть. – Скептично отозвался журналист, сжимая альтиэтту крепче, и отвернулся от Бидди. Эверетт Скриббл был действительно гордым и язвительным человеком, но всё же он не был злым, вся его жизнь это была бесконечная гонка в информационном потоке, это было его страстью. Этот человек жил полноценной жизнью, но с течением времени люди прогорают в собственной страсти и теперь он оставался лишь печально известным тридцатисемилетнем писакой, который восседал в своём кабинете испуская амбиции на ветер. — Бери от жизни всё. Кажется, так говорили даже в двадцатом веке. Знаете, я вас не покину, пока не добьюсь того, что мне нужно. А теперь приведём вас в порядок и после пообедаем. – В этот раз неожиданно спокойной произнесла Бидди и резко развернула журналиста на стуле в свою сторону. Спустя два часа настоящего мучения, на протяжении которых Ласе пыталась помыть, переодеть и причесать Скриббла, они всё же совершили чудо и теперь шли по небольшой улице Лаавода в ресторанчик, который назывался «Пилетина». Бидди была в хорошем расположении духа, но вот Скриббл явно выглядел поникшим и от отсутствия настроения есть ему совсем не хотелось. «Пилетина» был рестораном среднего класса и пользовался большой популярностью, но почему-то в это время дня там было не очень много народу, так что журналист и его новоявленная ассистентка заняли свободный столик и сделали заказ. В отличие от Бидди Эверетт заказал себе немного, видимо большой женщине – больше еды. — Вы ведь наверняка слышали о вчерашнем происшествии на крыше гостиницы «Стеллар». – Это был скорее не вопрос, а констатация факта, но Скриббл всё же кивнул, продолжая игнорировать лицо Бидди и смотря лишь на грудь. В тот же момент неожиданно быстро прибыл их заказ, и Ласе замолкла на время трапезы, после которой вновь вернулась к разговору. — Все эти случаи с «богами», кажется, уже около десяти насчитывается по всему миру и два тут в Ханаане, так что вчерашние можно смело назвать третьим и четвёртым. – Рассуждала Ласе, вытирая уголки губ салфеткой, и в конце фразы Скриббл вдруг перевёл взгляд на её лицо. Кажется, женщина всё же смогла его заинтересовать, и невольная лёгкая улыбка появилась на её губах. — Хавьер де Латур, скатившийся к низам бизнесмен внезапно стал невероятно удачлив и стрелявшая в него девушка, дочь арабского принца Аин. Она прыгнула с тридцатого этажа, но её тело испарилось, не достигнув даже пятнадцатого, возможно, это была телепортация или что-то вроде того. Сейчас её разыскиваю агенты Навина, но как на счёт того, чтобы начать независимое расследование? – Спросила Бидди, облизав губы. В тот момент в её глазах горел какой-то недобрый огонек, и добродушная улыбка превратилась в едкую ухмылку. Она сверлила взглядом Скриббла, который ощущал странное давление и, не зная куда деться, вновь начал смотреть на грудь ассистентки. — То, что ты чокнутая, я уже сказал заранее. Если это дела Навина, то лучше поберечь себя, у него гораздо больше выходов и входов, чем имеется у нас. Если он за что-то берётся, то уж точно своего добьётся. Только я удивлён, что у такой идиотки, как ты взялась вся эта информация, я сам об этом узнал не сразу, произошедшее на той крыше скрывают от общественности. Я имею в виду тот факт, что девушка прыгнула и испарилась. – Глядя в одну точку монотонно проговаривая каждое слово, очень чётко озвучил свое мнение Скриббл, он не заметил, но в тот момент Ласе улыбнулась шире своей новой странной улыбкой и на время между ними зависла тишина, которую нарушил официант, решившей убрать посуду и оставляя счёт. Но главным было то, что за эти пару минут молчания, пока Эверетт перебирал в голове информацию, в нём поселилось знакомое чувство азарта, которое долгое время обходило его стороной и на чисто выбритом лице незаметно дрогнули губы в лёгкой усмешке. — Возможно наш сенатор настоящий гений информационной войны, но я не собираюсь ему уступать. Скажу честно, то, что меня интересует на самом деле вовсе не эта история с псевдо-богами, я хочу большего, мне нужен сам Навин, свеженький и тёпленький. – Странным нарастающим тоном заговорила Бидди и под конец хикнула как-то зловеще, упорно продолжая впиваться взглядом в журналиста, который уже успел принять единственное верное решение. Скриббл был удивлён тому, что их желания так похожи, и она смогла оживить их в нём вновь. Он ощутил единство того направления, в котором они двигались, их нёс один информационный поток.