Потерянные и неисцелимые

— Я почему-то больше не могу писать, — сказала она так, словно объявила прогноз погоды на завтра. — М? И давно? — ее брат отвлекся от паззла и посмотрел на нее. Она уставилась в стену, словно пыталась пробурить ее насквозь взглядом. — Не знаю. Месяц. Больше. Делаю что угодно, только не пишу. Скоро и говорить разучусь. — М, ясно, — сказал брат и вернулся к паззлу. Ему всегда казалось, что она придает своему увлечению слишком большой смысл. Вечно носилась со своими рассказами, словно они что-то из себя представляли. Но у нее, к сожалению, не было ни развитого воображения, ни чего-то наподобие таланта, ни работоспособности. Всем было бы лучше, если она наконец перестанет писать. Кусочки корабля постепенно складывались в полноценную картину. Он воткнул еще один кусочек паруса и поднял взгляд на сестру. Она не изменила позы и все так же пялилась на завитушки на грязных обоях. На мгновение ему стало ее жалко. — Нет идей? — наконец спросил он. — Ну, напиши, например, про… корабль. Пиратский. Который много-много лет пошел ко дну, и… — Ты не понял, — вдруг перебила она его. — Дело не в идеях. У меня есть идеи. — А в чем же тогда дело? — раздраженно спросил он. — Дело… во всем остальном. Я часто придумываю идеи для рассказов или романов. Многие из них кажутся мне неплохими. Некоторые — гениальными. Но я их не пишу. Вместо этого я пишу по другим идеям. По глупым, калечным, нелогичным идеям. Тем, из которых не выйдет ничего хорошего. Мне всегда казалось, что я пока слишком плохой писатель, чтобы браться за что-то хорошее. Что я должна сначала набить руку, а потом уже создавать что-то настоящее. Но я, наверное, ошиблась. Она затихла. Брат помолчал, ожидая, что она продолжит, но она просто смотрела в пустоту. Когда он уже собрался вернуться к своему кораблю, сестра вновь заговорила. — Наверное, это как ванна, полная воды. Ты можешь брать из нее воду, чтобы полить высыхающий сад, а можешь заварить чай. Можешь дать последний глоток воды умирающему, а можешь потушить пожар. Но мне казалось, что вода на поверхности какая-то слишком мутная, что использовать ее на благое дело — глупость и наглость. И я вычерпывала воду и выливала ее на землю. Она уходила в никуда, и теперь я достала до дна ванны. А за моей спиной — вереница умирающих от жажды. Он устало прикрыл глаза. Он всегда так делал, когда она ударялась в пространные рассуждения или придумывала бессмысленные метафоры. — И что ты хочешь от меня? — наконец спросил он. Она повернулась и посмотрела на него огромными удивленными глазами, словно впервые его заметила. — От тебя? — спросила она. — А что ты можешь сделать? Той ночью ему приснился странный сон. Ему часто снились странные сны, но он об этом не знал, потому что, как и многие люди, не запоминал их. Во сне он был рядом с сестрой. Она сидела в пустой ванне, а вокруг плескалась вода. Она почти доставала до бортиков ванны, но ни одна волна не перекатилась через него. Сестра в отчаянии скребла по дну ванной, пытаясь собрать хоть несколько капель, но у нее ничего не выходило. Брат подошел к ней, зачерпнул воды и влил в ванну. Ни одна из капель не упала на дно. Он попытался еще раз, но вновь ничего не вышло. Так он провел всю ночь до самого пробуждения. Он не помнил этого, как не помнил всех своих снов, но с тех пор каждую ночь он оказывался рядом с ней и старался наполнить ванну. Ему казалось, что это важно, что это — цель его пребывания здесь. Каждую ночь он черпал воду. Каждую ночь она ничего не делала. И, пусть он не замечал этого, но с каждым разом ее тело становилось все слабее. Медленно, сама того не понимая, его сестра-из-снов умирала от жажды. Однажды она перестала скрести пальцами по дну ванны. В тот раз он понял, что больше его ничто здесь не держит. Тогда он ушел, не оглядываясь, и больше никогда не возвращался в это место. Но если бы он оглянулся, он бы увидел, как его сестра сбросила старую оболочку и, перегнувшись через борт, нырнула в благословенные глубины бескрайнего океана. — Что ты делаешь? — устало спросил он, глядя, как его сестра в безумном темпе стучит по клавишам ноутбука. Она вздрогнула и подняла взгляд. — Что ТЫ делаешь? — строго спросила она, нахмурив брови. — Четыре часа утра, иди спать. — Да, но ты-то сама… — он устало махнул рукой в ее сторону. Она посмотрела на свои руки, на ноут перед собой и улыбнулась. — Да, мне просто срочно захотелось пописать. Не знаю, с чего вдруг. Брат вздохнул и прикрыл глаза. — Ты же вроде говорила, что ванна иссякла и все такое. — Да, но может быть я ошибалась. Может, ванна гораздо больше. Может, у нее двойное дно. Или ванн больше одной. Или кто-то открыл кран, и ванна наполняется снова. Я не знаю. Но, кажется, мне надо многое наверстать. И многих напоить. Иди спать. И он идет. И, хоть даже сквозь сон он слышит быстрый перестук клавиш, впервые за много дней он спит сладко и крепко. И — без всяких сновидений.