За девять месяцев до семнадцатого ноября

— Я не думаю, что вы выбрали удачный вариант, — светловолосая девушка, нахмурившись, пролистывала папку за папкой на виртпланшете, перебирая все возможные эскизы главного корпуса будущего Галактического зоопарка. — Вам не удастся вписать это в тот ландшафт, который есть. Вам придется выбирать — либо терраформирование, что гораздо дольше и гораздо дороже, либо коррекция данного проекта под данный ландашфт, что еще дольше и дороже, либо выбирайте другой проект. — Мы все-таки хотели бы поговорить с ведущим специалистом проекта, — сказал Грегори Дарриус. Мы стояли у него за спиной — два молодых ассистента-космозоолога, Джеральд Норман и я, Игорь Селезнев. Мы только сегодня утром прибыли в галактический центр на генеральное совещание по поводу строительства Галактического Зоопарка, и после трехнедельного перелета, включавшего восемь (или десять, я уже и счет им потерял под конец путешествия) подпространственных переходов, чувствовали себя слегка вздрюченными. Примерно как кошка, случайно забравшаяся в стиральный агрегат и умудрившаяся выбраться из него живой. Под сектор земной флоры и фауны отвели довольно большой участок, и теперь нужно было выбрать самый подходящий проект под Главный Корпус, сектора для различных экосистем и гостиницу для посетителей. Зоопарк планировался по типу сафари-парка, поэтому территория была огромной, а задача сложной. Атмосфера на планете была, но каждый участок зоопарка имел свои особенности. Разницу в составе воздуха поддерживали силовые поля и купола. Площадь всего зоопарка была сравнима с площадью какого-нибудь небольшого материка вроде Евразии на Земле. Девушка взглянула на Дарриуса поверх вирт-проекта. В нашу сторону она даже не смотрела. — Я и есть ведущий специалист, — хмыкнула она. — Кира Сошинская, очень приятно. Мы переглянулись. Девушке на первый взгляд было лет двадцать с небольшим, и на ведущего специалиста она никак не тянула. Но вообще оказалась весьма симпатичной. У нее были огромные голубые глаза, натуральные (что в наше время до сих пор редкость, как говорят генетики) светлые волосы и весьма приятные формы, которые не скрывал даже форменный костюм главного архитектурного концерна. — Простите за вопрос, мы были не в курсе, я полагал, что проект ведет профессор Клод Нанори, — сказал Дарриус, неуверенно оглядываясь на нас. А что оглядываться, мы тоже так полагали. — Он — генеральный директор, — терпеливо сказала девушка и широким жестом предложила нам присесть. Мы оглянулись. Присесть можно было разве что прямо на пол. Потому что в огромном кабинете из всей мебели был только полукруглый стол, над которым виртпланшет крутил сейчас в разные стороны всевозможные варианты зданий и павильонов, и кресло, в котором сидела Кира. — О, простите, — Кира улыбнулась, тронула пальцем какой-то сенсор в панели управления, и перед ее столом упруго толкнулся воздух. Буквально из ничего возникли мягкие удобные кресла на антигравитационных стойках. — Садитесь. Наша последняя разработка. Ну, не наша, а вспомогательного концерна по отделке и оформлению помещений. Мы послушно уселись. Кира Сошинская быстро увеличила детализацию проекта. — Вот, смотрите. В данном проекте на этом участке вам требуется водоем. В ландшафте здесь скальная возвышенность с растительностью умеренных широт. Либо у вас не будет водоема, либо опять же малое терраформирование. Поскольку здесь хрупкий грунт, а масштабы водоема велики — согласно проекту, сюда планируется заселить семейную пару голубых китов, я ведь правильно поняла? Это все будет сопряжено со значительными трудностями. Кира бросила взгляд в нашу сторону. Я поправил очки. Мои очки вечно вызывали вопросы, но объяснять, что я специально завел себе встроенный электронный микроскоп на носу, потому что настоящему зоологу без него никуда, мне давно надоело. Кроме того, он отлично устранял дальтонизм. К сожалению, до сих пор не все врожденные патологии распознаются на эмбриональном этапе. Вообще, разумеется, дальтонизм тоже лечится генетическим перекодированием колбочек сетчатки, но это нужно год жить возле офтальмологического стационара, а я все никак не мог найти на это время. Поэтому пока ограничился электронными очками. Ну и в очках у меня, конечно, был необычный вид. Как у профессора с какой-нибудь старинной картины. Заметив, что Кира смотрит в мою сторону, я постарался сделать умное лицо и приосанился. Джеральд пихнул меня кулаком в бок и прошептал: — Нечего перед девушкой выделываться. Девушки очкариков не очень-то жалуют. А она симпатичная, верно? Я кивнул. Кира была очень симпатичная, и в какой-то момент я осознал, что не слушаю, что говорит Дарриус. А слушаю только то, что говорит Кира. — Надо бы записать номер ее видфона, — шепнул Джеральд. — Тут полно пять-Ди кинотеатров с эффектом присутствия и ощущений. Вдруг согласится? — Попробуй, — вздохнул я. Джеральд был выше, с хорошей спортивной фигурой и мужественным лицом. Поклонницы из числа сотрудниц КосмоЗоо и Биологического Галактического Университета, где мы с ним не так давно учились (не говоря уже о студентках) каждый день оставляли на его странице в Межгалакте по полдюжины писем. С его слов, по крайней мере. А мне, с моими очками, общей нескладностью, заурядной внешностью и помешанностью на животных рассчитывать было особенно не на что. Какой девушке понравится, если на свидании у ее поклонника из-за пазухи в самый интересный момент раздается писк или того хуже злобное шипение, да и обнимают ее не так, как стоило бы, а так, чтобы не придавить того, кто шипит. И еще хорошо, если этот кто-то не кусается. Я встряхнул головой и понял, что отвлекся. Дарриус посмотрел на меня с упреком. Я перевел взгляд на вирт-проект, и понял, что это уже другой проект. На месте искусственного моря я увидел скалу, на которой были устроены павильоны для горных козлов, для птиц и некоторых видов медведей. Кира сыпала терминами про плотность почвы, марки стали и пластика и названиями фирм, занимающихся прокладкой коммуникаций, пищепроводов и электронного управления. И это она еще до ландшафтного дизайна не добралась. Я понял, что ведущим специалистом проекта ее поставили точно не за красивые глаза. Хотя глаза у нее были очень красивые. — Игорь! — зашипел Джеральд мне в ухо. — Отвлекись от девушки! — С учетом того, что в данном случае фауна Земли будет находиться в непривычных условиях, космозоологи нашего Университета приглашены консультантами, — говорил Дарриус. — Обычно они занимаются инопланетной флорой, привезенной на Землю, но в данном случае будет наоборот. Кроме того, нас пригласили для консультативной работы по сектору планеты Палапутра, по сектору только что открытой планеты Пенелопа, о фауне которой пока неизвестно практически ничего, и по сектору планеты Эвридика. Кира смеряла нас снисходительным взглядом. — Это молодые, но очень высококвалифицированные специалисты, — заверил ее Дарриус. — Игорь Селезнев, например, уже на последнем курсе Университета издал свою первую монографию «Космическая фауна третьего сектора — зона вымирания». Взгляд Киры стал более заинтересованным. Наверняка ее привлекли мои очки, со вздохом решил я. Что интересного может обнаружить такая красивая и умная девушка, как она, которая в двадцать четыре года уже ведущий специалист по проектированию Галактического Зоопарка, в скромном космозоологе? — Нам необходимо обсудить ваш вариант с руководством, — сказал Дарриус. Не сходя с места, он отправил предложенный Кирой вариант проекта, подразумевающий серьезную перетасовку секторов и совершенно иную логику перемещения по нему посетителей директору сектора Земли. Ответа пришлось ждать недолго. — Нам в принципе нравится этот вариант, — сказал директор вполне довольным голосом. — у нас даже получается экономия в восемь процентов в смете при организации сектора жвачных и пять процентов для сектора пресмыкающихся. Идея перемещения посетителей по схеме природной эволюции мне тоже нравится, прошу передать ведущему специалисту Сошинской мое почтение. А сейчас прошу меня простить, у меня срочное совещание. С этими словами директор отключился. — Мне нужно внести коррективы в проект, — сказала Кира. — Согласно составленным вами заявкам. Я постараюсь, чтобы к завтрашнему утру все было готово. — К утру??? — Дарриус, похоже, слегка утратил дар речи. — Да здесь на неделю работы! — Если не отвлекаться, то к утру вполне можно успеть, — возразила Кира, щелчком сворачивая проект. Тот схлопнулся в голубую светящуюся каплю и втянулся в микроком, подсоединенный к виртпланшету. — Нельзя же отдавать работе двадцать четыре часа в сутки, — возразил Дарриус. — Двадцать шесть, — поправила Кира. — На этой планете сутки составляют двадцать шесть земных часов. — Тем более, — он покачал головой. — Кира, вы очень молоды. И очень высокопрофессиональны. Но вы злостно нарушаете режим труда и отдыха, — он улыбнулся. Кира смущенно пожала плечами и улыбнулась в ответ. И я понял, что пропал. — Мистер Дарриус, мне нужен номер комма, чтобы можно было связаться с вами для уточнения некоторых вопросов, — сказала Кира, и я понял, что слышу, как мой голос торопливо говорит: — Возьмите мой, — и с моего комма выпрыгивает виртуальная ком-визитка. Я даже не понял, как успел ее скинуть вперед Джеральда, который только недовольно хмыкнул, обнаружив, что я его опередил. Кира подцепила вирт-визитку и сказала: — Большое спасибо. Всего хорошего. Если мне нужно будет что-нибудь уточнить, я с вами созвонюсь. *** Обедать мы отправились в ресторан Биологической службы, где нам были оплачены обеды и ужины так надолго, как потребуется. — Игорь! Иго-орь, — окликнул меня Дарриус. — Твой суп скоро превратится даже не в лед, а в вечную мерзлоту. Ты меня слышишь? — Он не слышит, — отозвался Джеральд. — Он оглох? — поинтересовался Дарриус. — Хуже, — ответил Джеральд. — Он влюбился! Еще один молодой специалист потерян для общества. Букеты, конфеты, вирт-сеансы в кинотеатре, а потом свадьба, белый флаер с кольцами на капоте, медовый месяц на Пенелопе, а следом пеленки, кашки, какашки и роботы с функцией няньки. И сиднем сидеть на Земле, потому что в космосе деточку продует. — Иди к черту, — буркнул я и принялся за остывший суп, то и дело поглядывая на комм, чтобы не пропустить Кирин звонок. Разумеется, прежде всего потому, что это очень важно для нашего общего дела! Поэтому первым делом, когда она позвонила, я пригласил ее на пять-Ди сеанс с эффектом присутствия. Между прочим, новинка, блокбастер этого сезона. Звездные войны, минус тридцать третий эпизод. Говорили, потрясающее зрелище. Один билет стоил двенадцать галактических единиц. Пятая часть моей зарплаты молодого специалиста. — Извините, Игорь, мне некогда, — вздохнула Кира. — Я бы с радостью, спасибо. Но у меня такая прорва работы, что я не могу тратить время на кино. — Очень жаль, — вырвалось у меня против моей воли. Наверное, огорчение в моем голосе было настолько искренним и так хорошо слышно, что Кира сказала: — Шесть часов виртуальных Звездных войн — это слишком много, я не могу столько выделить из своего расписания даже ради того, чтобы взять в руки виртуальный световой меч. Ну и кроме того… Это же просто скучно, — мне показалось, что она улыбается. — Но сегодня в восемь вечера я полечу на облет вашего сектора, чтобы внести некоторые коррективы в проект. Если хотите, вы можете полететь со мной. — Конечно, хочу, — ответил я прежде, чем успел это осознать. — Тогда до встречи, — сказала Кира и отключилась. Джеральд возвел очи горе. *** Поздно вечером, когда я вернулся с облета, уставший, вымотанный, с зашибленной ногой и ободранными о камни руками (Кире понадобилось взять повторные пробы грунта, а автоматический лазерный пробойник ветром сорвало с креплений, и за ним пришлось лезть в расщелину, чтобы поднять и установить на место), Джеральд ехидно поинтересовался: — Ну что? Как провел время? — Замечательно, — откликнулся я из душевой, сдирая с себя потный, порванный под коленом комбинезон. — Кира — потрясающая девушка. Я действительно давно не испытывал такого удовольствия от общения с умным человеком. Который мало того, что умный человек, но еще и красивая девушка. В крошечном флаере Киры места было мало, мы сидели, плотно прижавшись друг к другу. Мы говорили всю дорогу туда и всю дорогу обратно, я рассказывал ей о животных, она мне — об архитектуре и ландшафтном дизайне, о терраформировании и новых космических проектах, и я был рад, что мы не пошли в кино. Разве в кино так поговоришь? — Ты все-таки ненормальный, — вздохнул Джеральд. — А ты чем был занят? — спросил я. Пока проект не будет согласован, мы будем относительно свободны, самая работа начнется позже. — Тем же, что и ты, — хмыкнул он из-за двери. — Познакомился в баре с приятной девицей, лингвист университета. Сходили в кино, выпили фрагонтийского вина, погуляли… Потом приятно провели два часа в гостинице… — Ты шустрый, — вздохнул я с легкой завистью. Сам я осмелился только пожать Кире руку на прощание. — Учись, — ответил Джеральд. Я только еще раз вздохнул и включил на полную катушку ледяной душ. *** За следующие несколько недель, плавно превратившихся в пару месяцев, я понял, что все гораздо серьезнее, чем мне показалось вначале. Кира снилась мне по ночам, у меня, по словам Джеральда, наблюдались все признаки легкого невроза, которым сопровождается состояние влюбленности: тахикардия, рассеянность, бессонница и стремление делать глупости. Я их и делал. Я грохнул те самые две пятых зарплаты молодого сотрудника и прислал Кире в подарок антигравитационный ранец новой модели: тот, которым был укомплектован ее микрофлаер, с трудом поднимал даже легкую девушку, а если девушка нагребала полный рюкзак образцов, который привешивала спереди, то от антигравитационного ранца толку было мало. Я нашел у своего давнего знакомого букиниста редкое издание «Архитектурные традиции предразумных гоминидов второго спирального рукава» и еще более редкое «Животные-архитекторы. Уникальные биотехнологии». Их издали не только в электронном, но и в бумажном варианте, с настоящими иллюстрациями и встроенным автопоисковиком. Джеральд назвал меня идиотом и сказал, что сейчас никто не держит дома, а тем более не таскает с собой бумажных книг и что таким, как я, место в двадцатом веке, но я только отмахнулся. Несколько раз, выкроив кусочек времени в плотном расписании, мы с Кирой гуляли по Главному Парку Галактцентра, я рассказывал о тех экспедициях, в которых успел побывать, и о животных, которыми занимался сейчас, а она внимательно меня слушала. Это слегка удивило и весьма обрадовало меня. Не каждая девушка с пониманием отнесется к тому, что у карликового клобкопуха третью неделю запор, что полосатого парантозавтра с Геодании замучили клещи четвертой дыхательной сумки, а редчайший крапчатый лемикур из джунглей Варионии оказался набит паразитами, как спелый гранат зернами. — Что обидно, поставщики нам предоставили на него документы, как на абсолютно здорового, — горячился я. — Это втройне отвратительно! — Почему? — спросила Кира. Мы с ней шли по центральной аллее, над нами качали листьями триковые пальмы, откуда-то издалека доносилась тихая музыка: в кафе «Лунный Сон» опять крутили Бетховена. — Во-первых, это говорит о том, что поставщик совершенно не имеет должного опыта по ловле животных и обеспечению для них оптимальных условий существования. Это очень печально, потому что в том секторе этого поставщика некем заменить и в следующий раз нам придется отправляться туда самим. Во-вторых, поставщик не отличается честностью. Это печально вдвойне, потому что завтра нам могут привезти такое животное, которое погибнет у нас на руках, потому что мы не успеем вовремя обеспечить ему должную медицинскую помощь. И в третьих, завтра я не смогу полететь с вами на контрольную оценку работ по седьмому сектору, потому что мне необходимо заняться лечением лемикура, — виновато закончил я. — Простите. — Игорь, — вдруг сказала Кира, — а в ваш медцентр для животных пускают только людей с ветеринарным образованием? — Вовсе нет, — ответил я, думая о том, что послезавтра у Киры конференция, всю следующую неделю мы с Джеральдом и Грегори Дарриусом будем проводить осмотр и приемку первого сектора для фауны Эвридики, потом Кира улетит в командировку на архитектурный конгресс на Фиксе, а потом и ее, и мое расписание известно на полгода вперед. И мы нигде не пересечемся. — Нет, — повторил я. — Я ведь и сам не ветеринар, но при проведении лечебных и диагностических процедур на инопланетных животных положено, чтобы ветеринар и космозоолог работали в паре. Кроме того, туда постоянно приводят экскурсии, да и студенты постоянно проходят практику. — А ассистенты у вас имеются? — задумчиво поинтересовалась Кира. Наверное, она была огорчена тем, что я не буду завтра свободен — ведь завтра у нас обоих должен был быть выходной, и мы собирались слетать на экскурсию по Галактическому Центру. Мы оба жили здесь уже несколько месяцев, а толком ничего не видели. Еще бы, я и сам был огорчен. Но работа есть работа. — Ассистенты нам положены, да, — рассеянно произнес я. — Но завтра ассистента не будет, у него сдача промежуточного зачета в университете. — Игорь… Я бы очень хотела побыть вашим ассистентом, — вдруг сказала Кира, глядя мне в глаза. — Так вышло, что моя коллега еще утром спрашивала, не смогу ли я поменяться с ней сменами. Я сделаю облет вместо нее послезавтра утром, до начала конференции. Сказать, что я был изумлен — означало ничего не сказать. — Но… — растерялся я. — Это не самое приятное зрелище, извлечение паразитов из инопланетного неразумного гоминида. Кира рассмеялась: — Я не настолько впечатлительна, чтобы упасть в обморок при виде какого-нибудь несчастного глиста, — сказала она. — Если ваш напарник-ветеринар не будет возражать, разумеется. — Нет, Борис Юрьевич будет только рад. Он всегда говорит, что увлечься животным миром никому не поздно и никогда не рано, — ответил я. Мы как раз зашли в тенистую часть парка. В кустах по краям тропинки зажглись матовые оранжевые светляки, и вокруг почти никого не было. Я обнял Киру за талию и привлек к себе. Она не отстранилась и обняла меня за шею. — Кира, — тихо сказал я, — я безумно рад, что ты пойдешь завтра со мной. Ты даже не представляешь, как я рад этому. — Я думаю, что не меньше, чем я, — тихо сказала она. Я наклонился и мягко поцеловал ее. Она не отстранилась и даже ответила мне. А когда я поднял голову, то увидел, что она улыбается. — Ты очень странный и удивительный человек, — сказала она, сцепив пальцы на моем затылке. — И мне это в тебе безумно нравится. Она притянула к себе мою голову, и наверное, если бы не парочка сиантов с Веги, которые испуганно подпрыгнули с воплями «Ритуальное поедание в общественном месте запрещается законом!», то мы бы, наверное, провели там не четверть часа, а намного больше. *** Ужинать в тот вечер я пришел поздно. До поздней ночи я штудировал монографию о паразитарных заболеваниях лемикуров, и к полуночи моя голова гудела, словно медный колокол. В ресторане народу было немного. Я занял первую попавшуюся кабинку, двери закрывать не стал, но поставил значок «занято», чтобы не подсаживались желающие поболтать: монографию я вывел виртпланшетом перед собой, а иллюстрации в ней могли отбить аппетит даже у очень небрезгливых посетителей. Официанты в ресторанах галактцентра традиционно были роботами. Правда, их задача заключалась только в том, чтобы принять заказ и оказать посетителю внимание: у многих рас отсутствие личного внимания со стороны «Хозяина заведения» считалось оскорблением и могло повлечь неприятные последствия вплоть до межрасового скандала. Разумеется, все рестораны и бары Галактцентра были оборудованы автоматическим меню и трансгрессивной доставкой, но всегда находились любители поворчать о том, что нужно возвращаться к старым традициям. Я жевал салат, прихлебывал сок и мрачно листал монографию. Аппетита у меня не было, но паразиты и лемикур тут были не при чем. Я думал о Кире и о том, что завтра я увижу ее еще раз, а когда увижу потом, и увижу ли вообще… Тут я услышал девичьи голоса. Они были совсем рядом, за стенкой, наверное, в соседней кабинке. Мимо меня никто не проходил, но у ресторана было как минимум четыре разных входа. Один голос, несомненно, принадлежал Кире. — Мариш, ты зря беспокоишься, — говорила она спутнице. — Я вовсе не потеряла головы. Закажи пожалуйста, что-нибудь легкое, у меня завтра трудный день. Лучше вообще бульон. — Кира, — услышал я возмущенный голос второй девушки. Голос был резким, тембр показался мне неприятным. — Ты ли это? Я тебя не узнаю. Еще три месяца назад ты говорила, что романтика тебя не интересует, что ты собираешься делать карьеру, что у тебя в планах проекты по терраформированию планет пятого класса, диссертация по принципам проектирования научных баз в особо тяжелых условиях планет с высоким фоном естественной радиации и что твоя жизнь вообще расписана на тридцать лет вперед. Говорила? — Говорила, — вздохнула Кира. К соседней кабинке подкатился робот-официант, а я сидел тише воды, ниже травы, стараясь ничем не привлечь внимания и не выдать своего присутствия. Нет, я знал, что подслушивать нехорошо. Но я ведь и не подслушиваю, я просто сижу в соседней кабинке, сказал я своей совести и мысленно придавил ее тяжелой монографией по паразитологии. Совесть придушенно булькнула и умолкла, а я представил, будто у меня на голове шапка-невидимка. Да, я знаю, что это совершенно антинаучно, но представить-то можно. — Вот именно, что говорила! — в соседней кабинке раздался мелодичный сигнал трансгрессор-доставки, и я услышал стук бульонниц и уловил потрясающий запах. Кажется, в этом заведении варят натуральный куриный бульон, невольно подумал я. Кирина собеседница продолжала: — А что тебя ждет, если ты поддашься? Букеты, конфеты, вирт-сеансы в кинотеатре, а потом свадьба, белый флаер с кольцами на капоте, медовый месяц на Пенелопе, а следом пеленки, кашки, какашки и роботы с функцией няньки. И сиднем сидеть на Земле, потому что в космосе деточку продует! Я едва не фыркнул: Кирина приятельница говорила ровно теми же словами, что и мой друг Джеральд. Словно текст был написан под копирку. Но девушка на этом не остановилась. — И ведь он наверняка сразу потребует, чтобы ты родила штук несколько детишек! Сейчас же из каждого аэроранца можно услышать про возврат к традиционным ценностям! Что улетать дальше Солнечной Системы не принято, что настоящей женщине нечего делать дальше пояса Копейра, что ради полноценной экспансии человечества каждая настоящая женщина должна родить не менее четырех детей и так далее! — Мариш, не говори ерунду, — недовольно отозвалась Кира. — Такое говорят уж совсем упертые старообрядники, их и самих-то почти не осталось. Я не думаю, что он станет от меня что-то такое требовать. И потом… — Он, может, и не станет. А его родственники? А если у него окажется мировая мама? — перебила ее Мариша и, судя по звуку, отодвинула в сторону бульонницу. — Тебя вообще засадят на Земле и вся твоя карьера тигрокрысам под хвост. Где это видано, чтобы молодая мать носилась по Галактике и занималась терраформированием! Тем более, если по Галактике носится отец! Тебя точно засадят дома с детьми, и все твои архитектурные достижения ограничатся ремонтом космических баз на Плутоне! Это же невообразимо скучно, Кира! — Да с чего ты взяла, что кто-то засадит меня внутри пояса Копейра, — засмеялась Кира. — Посмотри вокруг, сколько молодых семей колесит по Галактике с младенцами в ранцах и чемоданом в руке, и это давно никого не смущает! Почему ты решила, что со мной будет по-другому? — Да потому, что у нас масса молодых людей с зашоренным сознанием, которое только и мечтает найти себе такую партнершу, которая будет ноги мыть и воду пить, — воинственно заявила Мариша. — А ты достойна большего! — Не знаю, где ты находишь таких зашоренных, — сказала Кира. — Мне такие ни разу не попадались. И Игорь точно не такой. — Даже если вы поженитесь, ну какая это будет жизнь? Ты строишь жилой комплекс в правом рукаве, а он ловит каких-нибудь кракозябров в левом? Вы так рискуете до конца жизни встречаться исключительно в отпуске! — Зато мы будем очень скучать друг о друге, — тихо ответила Кира. — Знаешь, мои родители прожили так всю жизнь. Мой отец космодесантник, он домой приезжал два раза в год, и жил дома по одному месяцу. А мама — гиперастроном, работала на станции Альфа-Кассиопеи. Она всегда договаривалась, чтобы ей отпуск рассчитали так, чтобы пересечься с отцом. И они так и жили большую часть жизни. Два месяца в году. А все остальное время они переписывались через инфранет. Ты не представляешь, какие нежные письма он ей писал… Кира замолчала. Мариша молчала тоже, а у меня к горлу подступил комок. Кира говорила мне о том, чем занимаются ее родители, но я только сейчас догадался, что ее отца уже нет в живых. — Он давно погиб? — спросила Мариша. Она, видимо, тоже поняла, что случилось. — Два года назад, — вздохнула Кира. — Поэтому мама больше не возвращается на Землю. — Ты поэтому жила на Земле с бабушкой? — Когда совсем маленькая была, — ответила Кира. — А потом мама забрала меня на станцию. И таскала с собой всюду, куда летала. Иногда они с отцом умудрялись на несколько дней пересечься где-нибудь посередине Галактики. Тогда он брал увольнительную на пару дней… ну, если было можно… Ты не представляешь, как было здорово. А потом я поступила в Университет. — У вас все-таки совершенно ненормальное семейство, — сказала Мариш, не сдержавшись, и тут же добавила: — Прости. — Да ладно, — отозвалась Кира. — Будто я сама не знаю. Ты знаешь… Все это решаемо. Мама говорила, что ей скоро на пенсию и что ей предлагают должность доцента в Университете. Что она сможет жить хотя бы поближе к обитаемым секторам. А может, даже вернется на Землю. А еще у нас есть чудесный робот, которого оставляли со мной, если забрать меня в космос было невозможно. Его зовут Поля. Он, конечно, старомодный, но он умеет готовить, ухаживать за младенцами и рассказывать сказки. Он чудесный. — Я вижу, дорогая, ты совсем пропала, — Мариш, кажется, догадалась, что все очень серьезно. Я же в душе ликовал. — Наверное, — вздохнула Кира. — Ты, конечно, будешь смеяться… Или, может, скажешь, что это несовременно и все такое… Но я совершенно не против… Снова раздался звук срабатывания трансгрессор-доставки, и я услышал запах горячего вишневого пирога. А вот последних Кириных слов я не услышал. — Ты все-таки точно ненормальная, — вздохнула Мариша. — Но знаешь… — Что? — спросила Кира. — Это просто удивительно, но я тебе даже завидую. Лучше бы мой парень мне тоже подарил последнюю модель аэроранца, чем это глупое кольцо, — ответила Мариша. Голос ее звучал горько.