Замок Дверей

      Локи и Люсиль молча стояли перед входом: его ладонь лежала на ее плече, а она обнимала его за талию. На секунду Люсиль показалось, что сейчас Локи возьмет ее на руки и перенесет через порог в другую комнату, как Томас вносил в Аллердэйл-холл своих жен. Но он лишь вежливо придерживал за плечи. Они чуть помедлили, прежде чем он спросил:       — Пойдем?       — Пожалуй.       И они решительно шагнули внутрь коридора. В этот раз не было ни тумана, ни камня, и они сразу увидели голубую дверь с причудливым рисунком. Локи и Люсиль решили посмотреть на нее поближе и, пока шли вдоль каменных стен, заметили груды ключей. То там, то здесь они возвышались медными, золотыми и серебряными кучами. Когда проем оказался рядом, смысл задания стал очевидным: посредине зияла замочная скважина.       — Спорим, подходящий находится в самом низу? — раздраженно проворчал Локи.       Люсиль печально вздохнула и промолчала. Что-то ей подсказывало: он прав. Локи присел на корточки и внимательно осмотрел отверстие.       — Взгляни, сюда не каждый ключ подойдет. Сначала можно найти те, что будут подходить по форме.       Люсиль кивнула в знак согласия, села у стены, вытянула ноги и придвинула стопку. Методичная работа успокаивала.       — Как лодыжка? — через какое-то время поинтересовался Локи, который, напротив, терпеть не мог рутину.       — Намного лучше, спасибо.       — Видишь, не всех лекарей нужно ненавидеть.       Люсиль скептически улыбнулась. Она вспомнила докторов из больницы, которые лечили настойкой опиума, ртутью и проникновенными разговорами о тяжелом детстве. Она не знала, какой из вариантов врачевания был хуже.       — Не знаю, какой ты бог, но врач из тебя получился неплохой. Приятнее тех, кого я встречала.       — Кстати, Бог — это не фигура речи.       Люсиль наклонила голову и недоверчиво взглянула на него.       — В Асгарде много Богов, и я один из них, — в интонациях сквозила гордость.       — И что ты делал? Зажигал каждый день на небе солнце? Повелевал дождем? — голос Люсиль звучал подчеркнуто буднично.       — Фу, как грубо! Но продолжай попытки, невежественная землянка!       — Дай-ка подумать. Неужели хранитель очага? — брови Люсиль иронично поднялись, а Локи театрально закатил глаза.       — Полагаю, нет. Что там остается? Бог войны?       — Эй! — он отрицательно покачал ключом. — Это ты все норовишь ударить.       — Не угадала, значит. Все, я иссякла! — и она с любопытством посмотрела на него.       — Ненадолго тебя хватило! — он выдержал длинную паузу и даже перестал сортировать ключи. — Бог хитрости и обмана.       — Очень похоже.       Локи отвесил шутливый поклон.       — И как же ты тогда попал сюда, Локи? Только не надо отговорок про недопонимание с родственниками. Если не хочешь сказать правду — лучше промолчи.       Локи вздохнул и хотел уже ответить, когда она снова перебила.       — И не говори мне, что не думал об этом, — Люсиль прищурилась и показала на него ключом. — Уж я-то знаю - это не так.       Поймала, подумал Локи. Именно это он и хотел ответить.       — Понимаешь, очень сложно обхитрить камень, который падает на тебя.       — Поясни.       — Мой брат — это масса, помноженная на скорость, которая летит в тебя, невзирая на препятствия.       — Не очень поняла насчет массы, — честно призналась Люсиль, — но почему он летит в тебя?       — Я его притягиваю? — и он подмигнул ей. — Я симпатичный!       — Или он тебя?       — Не надо, Иль. Не надо этих жалких психологических потуг, очень прошу, — голос Локи изменился, а сам он напрягся, то ли готовясь отразить ее удар, то ли на всякий случай ударить первым. Каждый раз, когда она по-настоящему задевала, его шутки переставали быть добрыми и становились жалящими и саркастичными.       — Мне кажется, только ленивый во всех Девяти мирах не попытался покопаться в мотивах моих поступков. Неприятно, знаешь ли, — добавил он уже чуть мягче, будто признавался в чем-то постыдном.       — Догадываюсь. Знаешь, почему я не люблю врачей?       — Сталкивалась с ними?       — Да, случалось. С их точки зрения, я вела себя неправильно. И каждый из них пытался мне это доказать.       — А с твоей?       — С моей точки зрения на тот момент у меня не было выбора.       Локи обдумал эти слова и кивнул в знак понимания. Он по себе знал, что это такое, когда нет выбора. Нет возможности жить той жизнью, какую хочешь и какую заслуживаешь. Что остается в такой ситуации?       Через какое-то время они устали перебирать ключи и пошли в комнату. Локи лег на кровать, закинул руки за голову и посмотрел на Люсиль.       — Сегодня твоя очередь.       — Моя очередь?       — Не притворяйся. Сегодня твоя очередь рассказывать мне сказку на ночь.       — Так значит все про Асгард вымысел?       — Не юли. Давай, Иль, — и Локи устроился поудобнее.       Люсиль задумалась над тем, какой сюжет рассказать. В волшебных повествованиях она не сильна. Ей самой в детстве никто не пересказывал магические истории, а когда она самостоятельно начала читать, то небылицы про Спящую красавицу и Золушку вызвали досаду. Она тоже была юной принцессой, заточенной в старинном замке со грозной мачехой, но ей на помощь не явилась Добрая Фея, мифические гномы или прекрасный принц. Пришлось Люсиль научиться скрывать эмоции, быть сильной и стоять самой за себя. И не только за себя, подумала она грустно. Что ж, про это она и расскажет.       — Это будет сказка о Снежной королеве, потерянном мальчике Кае и храброй девочке Герде.       И Люсиль начала с того, как свирепый тролль сделал зеркало, в котором всё хорошее кажется злым, а плохое только ярче видно. Как его кусочек попал в глаз кроткому отзывчивому Каю, и сердце мальчика стало черствым и раздражительным. Он начал смеяться и издеваться над бабушкой и Гердой, ему показались отвратительными любимые им раньше розы. Кай начал восхищаться снежинками с их математически идеальными формами, и однажды его забрала Снежная королева. Храбрая Герда отправилась на поиски Кая. На ее пути встретилось множество препятствий: колдунья, которая обманом хотела оставить Герду у себя, умная принцесса и маленькая разбойница. Герда терпела холод и лишения, но, наконец, добралась до Кая. Их история закончилась хорошо. Он вспомнил ее, и они, повзрослевшие, вернулись обратно в свой уютный садик с цветами.       — Это очень странная сказка, Иль, — после долго молчания прокомментировал Локи.       — Отчего?       Локи задумался, чтобы точнее выразить эмоции.       — Почему она пошла за ним? Ведь он стал гадким мальчишкой! Он сорвал розы, смеялся над ней. Почему она не забыла его?       — Кай изменился, а Герда нет. Она любила его, а сильные чувства порой толкают на безумные поступки.       — Но он же превратился в чудовище, которым родители пугают детей!       — Она помнила его другим. Да и был ли он чудовищем? Просто маленький потерянный мальчик, — последние слова она произнесла медленно, будто вкладывала в них особый смысл и наслаждалась каждым звуком. Локи лежал на спине и смотрел в потолок, обдумывая услышанное. Когда она только начала свою историю, он подумал: под Каем она имеет в виду его. Локи попал в глаз осколок сказочного зеркала, и он не видит больше красоты и доброты мира. Разве не что-то похожее говорила ему Фригга? Она считала, что он видит людские поступки искаженно, сквозь призму своих обид и недоверия. Если ты допускаешь возможность обмануть Тора, то веришь и в то, что люди могут поступить так же с тобой. Но потом, когда Люсиль горячо принялась описывать страдания Герды, ее радость от встречи с Каем, он понял: к нему эта сказка не имеет никакого отношения. Люсиль рассказывала о себе. Но было уже поздно: Локи чувствовал себя Каем, растоптавшим розы.       После недолгих раздумий он решился на вопрос:       — Ему тоже попала льдинка в сердце, Иль?       — Скорее он всегда любил идеальные математические формы.       В голосе Люсиль не прозвучало ни сожалений, ни боли, но за этим холодным спокойным равнодушием он разглядел глубокое разочарование. Локи прекрасно представлял, что значит, когда мир заключен в людях, которым ты не нужен. Сочувствуя, он нашел в темноте ее руку, слегка пожал и почувствовал, как она сжимает ладонь в ответ. Локи погладил тонкие пальцы, на которых все еще оставались мозоли после их первого испытания. Люсиль красива, но грубые следы, оставленные камнем, показались самым прекрасным, что было в ней, потому что они имели отношение к нему. Он знал много привлекательных женщин, но все они проходили мимо, не задевая сердца. Да и не оставался он ни с кем так надолго, чтобы появлялось время сблизиться. С Люсиль у него в запасе вечность. И если поначалу он хотел узнать ее поближе, чтобы использовать, то сейчас к этому добавилась небольшая доля любопытства. Люсиль интриговала наигранным спокойствием. Он уверен - это маска, за которой она не всегда успешно скрывается. Локи уже не раз видел, как стоит только по-настоящему задеть Иль, как она звенит натянутой струной.       На следующий день они вернулись в коридор. Когда набралась достаточная стопка ключей, Локи расчистил пространство рядом с дверью и принялся их пробовать. Ни один не подошел!       — Я уберу их подальше от двери, чтобы не путаться.       — Хорошо.       И они вновь принялись искать подходящий к разъему ключ.       — Знаешь, перетаскивать камень мне понравилось больше, — проворчал Локи.       — Почему?       — Там был сразу виден результат. Сейчас мы перебираем наугад. Этот ключ может оказаться где угодно. Идиотское испытание! — возмутился он.       — Не любишь рутину?       — Терпеть не могу.       — А меня она успокаивает.       Их дни проходили однообразно. За разговорами они перебирали ключи, искали подходящие и относили к двери. Когда у Люсиль окончательно прошла нога, она стала работать наравне с ним. Локи понимал, что это вопрос времени и рано или поздно они пойдут дальше, но медленные поиски выводили его из себя. Люсиль заметила, как он злится, поэтому предложила отдохнуть.       — Я не устал. Только глаза болят, пожалуй, как от долгого чтения. Эх, если бы здесь была книжка!       — Любишь читать?       — Да. Это жестоко — лишать меня такого простого, можно сказать, человеческого удовольствия! Расскажи что-нибудь еще.       Локи капризничал, как ребенок. За время, которое они провели в этом коридоре, Люсиль выяснила, что Локи любит читать, ненавидит рутинную работу и умеет искренне улыбаться. Когда он устает, его шутки становятся злее, когда он в хорошем расположении духа, то подтрунивает над ней скорее с желанием приободрить, а не обидеть. Если Локи хорошо, то весь мир может согреться от его улыбки, если он встал не стой ноги, то лучше держаться от него на безопасном расстоянии. С легкой грустью Люсиль подумала, что так близко она знала лишь одного мужчину — Томаса.       Поскольку в этот раз им не нужно бороться за первенство, страсти между ними поутихли. Люсиль не строила иллюзий насчет Локи и понимала: если ему будет выгодно, то он в любой момент подставит ее. Впрочем, она не только могла ответить ему тем же, Люсиль искренне надеялась опередить его.       Локи откровенно страдал от скуки, поэтому заставлял Люсиль развлекать его и рассказывать новые истории. В ответ он вспоминал Асгард. Люсиль до сих пор не верила, что он Бог. У нее были сложные отношения с религией. До своей смерти она сомневалась в наличии Бога. В детстве она думала, что если Бог есть, то почему он допускает ее, Люсиль, страдания? Потом вера стала несовместима с тем, что Люсиль делала. Ее предметом поклонения сделался брат. Когда после смерти она оказалась среди раскаленных песков, где с неба падал горячий огненный дождь, Люсиль не сразу сообразила, что попала прямиком в ад. Этот факт она восприняла более спокойно, чем отсутствие Томаса. Все теряло смысл, если его не было рядом. Среди сотен и тысяч людей, которые как безумные бродили по пустыне, она, превозмогая боль и ужас, искала Томаса. По старой привычке, это видя в этом цель, которая поддерживала и не давала сдаться.       Люсиль понадобилось много времени, чтобы понять: Томаса здесь нет и скорее всего не будет. То ли он не заслужил такое наказание, то ли это еще один штрих, чтобы сделать ее расплату мучительней. Когда она это поняла, то села на горячий обжигающий песок и завыла, как брошенная ненужная собака. Она каталась под горячим огненным дождем и плакала от ужаса и боли потери. Томас, долгие годы бывший смыслом ее существования, навсегда оставил ее. Она стояла на коленях и била руками по раскаленному песку, чтобы причинить себе физическую боль, которая смогла хотя бы на миг вытеснить боль душевную. Когда сил больше не осталось, она в изнеможении легла на спину и закрыла глаза.       В этот миг пустыня исчезла, и Люсиль будто со стороны увидела себя еще маленькой девочкой в гостиной Аллердэйл холла, где она играла на фортепиано, а рядом возился Томас. Ее захлестнула волна счастья и умиления. Ах, какая нежная кожа и тонкие волосы у ее Томаса, какие красивые детские пальчики, как смешно он хмурит лоб, пытаясь собрать ей очередную игрушку в подарок! Девочка Люсиль потянулась к Томасу и вдохнула чистый запах детства и беззаботности. Это счастливое воспоминание, не омраченное ни криками отца, ни издевательствами матери, на какое-то время стало ее тайным укрытием. Когда Люсиль становилось невыносимо, она опускала веки и бродила по закоулкам памяти. Она вспомнила, что когда-то давным-давно была маленькой девочкой, которая верила в волшебство, обожала Томаса, бабочек и собаку сторожа, старую Эльзу. Чем глубже Люсиль погружалась в прошлое, тем тяжелей она возвращалась в суровую реальность. Между юной и взрослой Люсиль оказалась пропасть в несколько загубленных человеческих жизней.       Конечно, не все воспоминания были добрыми. Встречались и грустные, а порой болезненные. Однажды она вспомнила, как умерла Эльза. Люсиль удивлялась, как могла забыть этот день, и он превратился в эпизод в череде детских несчастий.       Ей не больше десяти лет, когда одним летним солнечным днем Люсиль нашла Эльзу рядом со сторожкой. Она так и не узнала, кто отравил пса, но подозревала, что это сделала мать, заметив, сколько времени дочь проводит с собакой.       Когда Люсиль увидела Эльзу, та лежала на боку, тяжело дышала, а изо рта у нее шла пена. Люсиль села рядом с ней, забыв о том, что, если она испачкает платье, то ей обязательно попадет от матери, положила собачью голову к себе на колени и со слезами посмотрела псу в глаза. В этот момент она ощутила тяжесть в плечах от навалившейся неизбежности. Животное умрет, и Люсиль ничем не в силах ей помочь. Она прижала Эльзу к себе, уткнулась в густую шерсть и заплакала от беспомощности и чувства вины. Люсиль считала, что она в ответе за собаку, ведь та была ей таким же близким другом, как Томас. Ее мать отобрала жизнь из жестокой прихоти, а Люсиль не защитила любящее ее существо. Она виновата не только в том, что симпатизировала псу и тем самым привлекла внимание матери, но и в том, что потом не уберегла Эльзу. Больше никого Люсиль не подпустит так близко к себе, лучше направит все свои силы на защиту Томаса. Это была одна из двух мыслей, что бились в тот день в голове Люсиль словно бабочки.       С тех пор ради брата Люсиль была готова на все. Потому что слишком хорошо запомнила острую невыносимую боль от потери и делала все, чтобы не только защитить Томаса, но и привязать его к себе как можно ближе. Страх от возможной утраты единственного близкого человека, в котором сосредоточена вся жизнь, руководил ей долгие годы, а методы защиты себя и Томаса от мира она взяла у своих родных.       Именно это она раз за разом повторяла в безмолвное небо: у меня не было выбора! Я как могла защищала единственное ценное? Чему меня учили в детстве? Причинять человеку мучение и страдание. На моей спине шрамы, моя душа отравлена жестокостью. Я должна быть оправдана! Она кричала эти слова до хрипоты и рези в горле, раз за разом перечисляя унижения и издевательства, которым подвергли ее родители, а в ответ небо посылало ей огненный дождь.       Затихая после яростных вспышек, Люсиль вновь переживала момент смерти собаки и заново оплакивала ее. Эти воспоминания позволили Люсиль понять: вся та любовь, которую она дарила брату, была нужна в первую очередь ей, а не ему. Ограничив свою жизнь Томасом и полностью растворившись в нем, Люсиль защищала себя. Без него она давно утратила смысл настоящего и будущего, теперь Люсиль самостоятельно отняла у себя стержень, вокруг которого строилось прошлое. После этого она ощутила пустоту. Что у нее останется, если отобрать Томаса? Едкая горечь от несправедливых обид? Она потихоньку уходила. Каждый раз, когда она выкрикивала свои упреки в безмолвное небо, боль от старых ран понемногу утихала. И однажды ее впервые посетило чувство покоя, граничащее с безразличием. Тогда она поняла: у нее не осталось больше для себя оправданий.       Находясь в аду, она вспомнила и другую свою детскую мысль, которая не давала ей потом покоя, но со временем стерлась из памяти. Хоть смерть и неизбежна, никто не имеет права ускорять ее приближение. Если бы эту фразу произнес посторонний для Люсиль человек, она отмахнулась бы от него как от назойливой мухи. Но эта на редкость гуманная идея принадлежала не наивному доктору МакМайклу, а ей самой! Много времени понадобилось Люсиль на то, чтобы принять эту идею и согласиться с ней.       Она не чувствовала раскаяния в привычном понимании этого слова. Ее не стали преследовать образы умерших, бросая в нее обвинения за свои рано оборванные жизни, просто однажды, после очередных воспоминаний, лежа на раскаленном песке, Люсиль тихо сказала в безмолвное небо: мне жаль. Она закрыла глаза, надеясь вновь окунуться в счастливые грезы, но ничего не произошло, а когда открыла их вновь, то обнаружила, что стоит на пороге огромного великолепного Замка Дверей. Люсиль не изменилась, скорее по своему мироощущению она вернулась к той юной десятилетней девочке. Она помнила все, прошлое никуда не исчезло, оно лишь перестало быть решающим для нее. В ней остались как природная хитрость, так и умение бескорыстно любить. Локи прав, ей нравится покомандовать и она излишне недоверчива, но горячие пески ада выжгли из нее как глубокую обиду на родителей, так и маниакальную привязанность к брату.       Когда Люсиль оказалась в камере рядом с Аджайи, то всячески старалась ей понравиться, чтобы узнать побольше о Замке Дверей и о том, что ожидает тех, кто попал сюда. Женщина разоткровенничалась с ней и объяснила, как из Замка можно выйти, пройдя ряд испытаний. Куда — неизвестно. Ни Аджайи, ни Квисс не знали тех, кто прошел бы испытания Замка. Напоследок Аджайи сказала ей:       — Это будут испытания не на физическую силу и ловкость, а на крепость духа. Испытания, которые изменят тебя.       Из задумчивости ее вывел голос Локи:       — Знаешь, мы уже точно перебрали половину ключей.       — Значит, скоро найдем нужный?       Вскоре так и случилось. Они нашли обычный металлический ключ, который с легкостью провернулся в замке. Локи приоткрыл дверь, протянул Люсиль руку и слегка приподнял брови. Она взяла его за руку и вместе они прошли в следующий коридор.