Там водятся драконы

Как и большинство соблазнений, это начинается с поддразнивания — и, конечно, Сангвину не стоило поддаваться. Джиггалаг был опасен, и Шеогорат опасен не менее; мало кто из братьев и сестер сравнится с ним в том, какой искусности он достиг в своей сфере. Но начинается это как соблазнение: с лукавых слов, с видения, до которого не дотянуться — как белый хвост убегающего оленя, как призрак дыхания на коже, как не-вполне-касание, и, в конце концов, Сангвин может думать только о том, как заставит этого маленького самодовольного ублюдка кричать под ним. Он преследует Принца Безумия — и это все равно что ловить дым ладонями. Шеогорат — это песня, слов которой никто не в силах толком припомнить; стоить попытаться — и разум щекочет дрожь, мучительная и нежная, похожая на отголосок смеха. Сангвин следует за ним по тысяче троп, пролегших среди звезд, между нот собственной песни, вдоль тонкого изгиба крыла бабочки. Он загоняет его после столетия преследования. Он ловит его в одно мгновение. Именно таков первый раз, когда Сангвин сходится с Принцем Безумия: удовольствие плоти сплетается с удовольствием, которое пускает корни в самые сокровенные глубины его разума, жажда окрашена цветом крови, а на вкус — сладка, словно корень особой травы еще до того, как они занимаются любовью. Принц Разгула способен доставить смертному удовольствие, что разорвало бы его сердце на тысячу частей — но Шеогорат лишь улыбается ничего не выражающей улыбкой, даже когда достигает пика. Сангвин рычит, на миг охваченный лихорадочной мыслью: продолжать, увидеть, понравится ли смеющемуся ублюдку, если он снова сделает это с ним, сейчас же, — но на языке чувствуется вкус звездного света, и Сангвин не может совладать с собой. После — он словно лишается конечностей (он! он! да кто хоть слышал о подобном?), Шеогорат улыбается шире, целует Сангвина между глаз и покидает его. Именно таков второй раз, когда Сангвин сходится с Принцем Безумия: за секунды до того, как вкус звездного света должен коснуться языка, Шеогорат обрушивается на Сангвина немилосердным штормом и оставляет его окровавленным и неудовлетворенным. Так же внезапно ярость Шеогората затухает, и он весел, когда вновь ускользает прочь. И таков третий раз, когда Сангвин сходится с Принцем Безумия: Шеогорат вновь оставляет его не достигшим пика, выбрав для этого худший момент из возможных, и недовольному Сангвину приходится самому найти удовлетворение, прежде чем хотя бы обдумать попытку отправиться следом за Шеогоратом. Жажда не настолько мучительна, просто это — совсем не то. И таковы все последующие разы, когда Сангвин встречает Принца Безумия и сходится с ним: Сангвин не может предугадать, что обещает ему яростная улыбка — но незнание наполняет трепетом. Он — Принц Разгула, и столетия минули с тех пор, когда удовольствие оказывалось для него спонтанным, или удивительным, или новым — или любовник осмеливался бы на подобное вероломство. Быть может, он и не осознавал этого — но понимание приходит теперь, и Сангвин захвачен этой игрой. Сможет ли он умиротворить капризную сущность, возлегшую с ним, убедить Шеогората вместе с его невыносимой улыбкой остаться и удовлетворить Сангвина, как в самый первый раз? Иногда так и происходит. Иногда — нет. Сангвин не может предугадать, какие ласки принесут желанный результат, и потому он должен попробовать их все — со всей непредсказуемостью, на какую способен. Шеогорат любит менять форму, когда он под ним, и Сангвин преследует Принца Безумия сквозь тысячу личин, каждая последующая из которых более невероятна, чем предыдущая. Сангвин меняет свое тело, чтобы снова влиться в Шеогората, найти, где спрятаны чувствительные нервные окончания; в его сознании, неутомимом и бесконечном, повторяется лишь одна фраза — о нет ты не сможешь ты будешь чувствовать это наслаждение ты не уйдешь от меня — и это едва ли не более опьяняюще, чем все остальное вместе взятое. Этот раз, когда он сходится с Принцем Безумия — именно таков. Последняя из невероятных форм Шеогората издает счастливый музыкальный звук и находит освобождение; кожа его переливается множеством ярких цветов. Сангвин не останавливается, потому что он снова близок и готов испытать удачу... ...но безумный бог превращается в звездную пыль в его объятьях, смеется и улетает в потоке ветра, напоследок подарив ему мимолетное касание, похожее на непристойный поцелуй. Сангвин стонет и проклинает его, но это все еще игра: приблизиться к краю, за которым — наслаждение, только чтобы отступить, и так — раз за разом, потому что это сделает тот момент, когда шага назад не будет, особенно сладким. Как в первый раз. Сангвин бесконечно гонится за тем первым разом. Но он не глуп. Он знает, что начинает думать, словно одержимый, а одержимость — это площадка для игр безумного бога. Джиггалаг был опасен, и Шеогорат опасен не менее. Однажды Сангвин обнаружит, что ему не спастись — конец игры, безумная стратегия Шеогората загнала его в угол. Но — ох, он не может заставить себя всерьез обеспокоиться этим. Шеогорат внутри каждого из нас, и любая битва против него уже проиграна.