Паразит

В какой-то момент просто понимаешь, что уже дошел до той точки, когда испачкался и промок настолько сильно, что тебе уже все равно. Начиная с этой секунды, можно пачкаться и мокнуть дальше сколько угодно, и уже не важно, как ты выглядишь со стороны. – С чем ты вышел из этой передряги? – пробормотал Паркер, отлепляя от лица промокшую маску, сквозь которую было трудно дышать. – Грязь Гудзонского залива: черная, липкая и жирная… Он попытался стереть мазут с костюма да только напрасно перепачкал в нем еще и перчатки. Порой даже у героев случаются такие дни, когда все идет наперекосяк, за твою поимку назначают солидную награду, и ты как никогда отчетливо понимаешь: с тебя уже хватит. Незаметно пробравшись домой, Питер забросил костюм в шкаф и принял долгий горячий душ. В голове было пусто. В этой пустоте, как и в душевой кабине, клубился пар, сквозь который ничего не было слышно или видно. Густой, как вата, серый внутри и снаружи. Двигаться сквозь него было так тяжело, что Паркер с трудом заставил себя закрыть кран, дотянуться до полотенца, а потом нашарить ручку двери. Ощупью, наполовину вслепую, почти наугад он добрался до собственной кровати и рухнул прямо поверх покрывала, мгновенно провалившись в сон, такой же серый и невнятный. Он снова блуждал в тумане, но даже когда тот чуть-чуть рассеялся, это не принесло облегчения. Паучье чутье молчало, вездесущий туман забивал даже его. Питер не догадывался, что через неплотно закрытую дверь шкафа на него смотрит чужак. Существо, попавшее на Землю вместе с космическим шаттлом. В комнате было тихо, и это благотворно действовало на симбиота, он понемногу восстанавливал молекулярные связи. По улице проехала полицейская машина с включенной сиреной, этот звук не был знаком прибывшему издалека существу. Оно затаилось, растекшись бесформенным черным пятном, и выждало, пока последние завывания не стихли в далеком мерном шуме, монотонном и оттого не казавшемся угрожающим. Он отчаянно нуждался в носителе, но был так слаб, что едва сумел прикрепиться к нему. Но сейчас в тишине и покое он понемногу оправлялся после перелета и присматривался к жертве. Эта форма жизни подходила ему как нельзя лучше: молодая сильная особь. Грязь пришла в движение, как неньютоновская жидкость, помещенная на работающий динамик. Медленно, рывками упругие струйки выплескивались вперед к своей цели. Для паразита это было нелегким трудом, но результат того стоил. Новый носитель даст ему все необходимое: надежное убежище, информацию о новом месте и, конечно же, силу, чтобы восстановить свою структуру. Перед возвышением, на котором спал выбранный им носитель, симбиот надолго замер, готовясь к тому, чтобы забросить часть себя наверх, а затем втянуть остальное. Сейчас никак нельзя потерять еще часть массы. Наконец, он решился, свечой прянул вверх, плюхнувшись опасно близко к не проснувшейся жертве, и начал длительный и не очень приятный процесс перетекания. Жидкость пульсировала и перекатывалась под тонкой оболочкой, готовой в любой момент лопнуть и растечься. Наконец, ощутив свою целостность, симбиот потянулся к лицу спящего, черный отросток мазнул по виску и втянул мокрую прядку волос, собирая с нее влагу. От нового прикосновения Паркер отмахнулся, но упорный чужак выпустил еще несколько щупальцев, настаивая на более близком контакте. Сердцебиение жертвы участилось, ее надпочечники вырабатывали адреналин мобилизуя организм для устранения угрозы. Это могло бы сработать, но проникающий в мозг паразит запретил просыпаться, поэтому Питер видел один из тех снов, когда бежишь что есть духу, но не можешь уйти от преследования. Город. Незнакомые улицы. Нависающие над головой громады зданий, норовящие раздавить своей массой. Бежать, спрятаться от огромной тени… Она была всюду, Питер замечал ее краем глаза, когда сворачивал в какие-то переулки или пересекал широкие улицы, по которым не ехало ни одной машины. Туман отступил, обнажив пустоту, которую он заполнял. Хотелось кричать в нее, но в то же время было страшно услышать собственный ничтожный голос, который тут же затеряется в каменных джунглях или хуже того – привлечет еще больше теней, таящихся в каждой подворотне и даже под решетками ливневой канализации. Звук собственных шагов, сбитое дыхание и даже стук сердца казались оглушительно-громкими и способными привлечь чужака в то время, когда маленькому паучку нужно было стать как можно незаметнее, затаиться и переждать. Без толку! Нигде во всем этом огромном неживом городе не было такого места, где тень не смогла бы достать его. Паркер понял это слишком поздно, когда бесформенная лапа впилась в его лодыжку и резко дернула назад, заставив рухнуть на землю и разодрать руки в кровь. Серый асфальт больно проехался по коже, не сохранив на себе следов волочения. Питер все-таки закричал, когда нечто бесформенное подняло его в воздух, как игрушку, и потянуло в разверстую пасть. Черные челюсти с чавкающим звуком сомкнулись за ним, и началось бесконечное падение в темноту, окончившееся в его постели в знакомой темной комнате, но испытывать облегчение было рано. Теперь, хоть это и потребовало колоссальных энергетических затрат, симбиот знал все, что ему было нужно знать об этой планете. И даже то, что так тщательно скрывал выбранный им носитель. Ему по-настоящему повезло найти особь с уникальными физическими показателями, впрочем, здесь их пренебрежительно называли мутантами. Питер тряхнул головой, как будто это могло избавить его от шарящего в мозгу паразита. О симбиозе речь пока не шла, ему нужно было только добиться сговорчивости, убедить снова улечься и расслабиться. Из памяти мутанта он выудил сведения о его внутреннем строении и нашел его вполне приемлемым для своих нужд. Оставалось пробраться внутрь, а для этого нужно было ненадолго перехватить контроль. Симбиот начал действовать, лишь когда Паркер перекатился на край кровати и затих, силясь убедить себя в том, что все в порядке. Он слишком полагался на молчащее сейчас чутье. Паразит не угрожал жизни и здоровью носителя, более того, они оба могли извлечь пользу из этого не вполне добровольного сотрудничества. Первые касания чувствовались не сильнее сквозняка, но когда нечто переместило свой вес на поясницу и начало вдоль позвоночника перетекать в ложбинку между ягодицами, Питер вскинулся. Кошмар еще не закончился – черная непонятная сущность прямо сейчас овладевала им. Противно и склизко ворочалась в мозгу, заставляя забывать, как пользоваться собственными руками и ногами, и мерзко втискивалась в его тело, копошилась и извивалась внутри, чтобы расширить пространство для себя. При других обстоятельствах он мог бы сделать процесс приятным, принудить жертву испытывать противоестественное удовольствие, но сейчас от этого пришлось отказаться. Паркер хватался за покрывало непослушными пальцами и, содрогаясь от отвращения, старался не издать ни звука, что в итоге оказалось излишней предосторожностью. За незапертой дверью послышались шаги и взволнованный голос: – Питер, с тобой все в порядке? – симбиот застыл, позволяя тому сосредоточиться на ответе. – Да, тетушка Мэй, – он постарался придать голосу нормальное звучание. – Я просто свалился с кровати. – Подогреть тебе молока? – заботливо предложила успокоенная женщина. – Спасибо, но я, кажется, уже сплю, – выдавил из себя Паркер, прогибаясь в спине, чтобы хоть как-то справиться с неприятным спазмом. Что бы с ним ни случилось, он не мог, не имел морального права впутывать в это тетушку. Оставалось стиснуть зубы и как только возможно сопротивляться. Вот только как? Насильственное проникновение продолжилось, паразит неуклонно прокладывал себе путь в его внутренности. Он действовал упорно и расчетливо, не желая нанести носителю вред, ведь от его здоровья напрямую зависело то, как скоро восстановятся молекулярные связи. Собственное состояние начинало беспокоить паразита. Он чувствовал, что находится на грани распада и уже с трудом справляется с носителем. То ли от тупой боли в животе и спине, то ли от отчаянья, Питер все-таки вырвался и почти свалился на пол. А потом его стошнило, как будто черная, как мазут, мерзость вытолкнула содержимое желудка. На пол хлынула вода, которой он наглотался в Гудзонском заливе. Пока он не опомнился, симбиот втянулся внутрь. Паркер не думал, что сможет вместить в себя и это, а вот паразит был в нем уверен. Его новый носитель отреагировал на болезненное растяжение протяжным стоном и изверг на пол еще одну порцию вонючей жижи. У Паркера кружилась голова, живот крутило, но он был даже рад, что избавился от всей этой мерзости. И почему отравление речной водой волновало его больше, чем нечто, с комфортом располагающееся в его внутренностях? Паркер поднялся на трясущихся ногах и с трудом доковылял до ванной, чтобы умыться и прополоскать рот. Он был бледен, голова кружилась без остановки, но на уборку все-таки нашлись силы. Питер даже проветрил комнату, прежде чем вернуться в постель, и дал себе обещание, о котором наутро не вспомнил – обратиться к доктору Коннорсу. При свете дня ночное происшествие показалось не более чем гротескным сном, оторванным от реальности, меркнущим в памяти. Питера не насторожило и то, что ремень на джинсах застегнулся не так туго, как еще вчера. Пришлось сознаться себе в странном чувстве облегчения оттого, что городу больше не нужен человек-паук и можно просто вернуться к своей обычной жизни, позавтракать с тетушкой, пригласить девушку на свиданье. В конце концов, он никогда не был единственным героем Нью-Йорка, вот пусть дьявол Адской кухни или Каратель… Вспомнив методы последнего, Паркер отмел эту мысль: «Каратель пусть лучше сидит без дела!» – Паразит, – со смешком проговорил он, глядя на себя в зеркало. – Джей-Джей оценит такую статью: «Паразиты-мутанты в Гудзонском заливе!» Мысленно он уже набросал ее план: сперва написать о нападениях на мирных граждан, а затем перейти к душераздирающим подробностям, как тварь превращает человека в инкубатор, шевелится внутри, подсоединяется к кровеносным сосудам, питается и растет. И наконец, как в фильме ужасов, прогрызает себе путь наружу. А уж если подключить к делу парочку паразитологов – такого страху нагнать можно, что о мнимых преступлениях человека-паука все мигом позабудут.