Паразит

Новая жизнь имела вкус апельсинового сока, который ждал его на столе рядом с яичницей болтуньей, хрустящим поджаристым беконом и тостами. Впервые за долгое время Питер съел весь свой завтрак, никуда не торопясь и болтая с тетушкой Мэй. – Ты слышал, что опять натворил этот ужасный человек-паук, Питер? – спросила она, когда племянник смазывал хлебной корочкой растекшийся по тарелке желток. – Он утонул, тетя Мэй, – с неожиданной убежденностью сказал Паркер и укоризненно покачал головой: – Давайте не будем теперь говорить о нем дурного? Женщина прикрыла рот салфеткой, непритворно переживая. Пусть она и не могла сказать о терроризировавшем город мутанте ни одного доброго слова, смерти бы она ему тоже никогда не пожелала бы. – Ты уверен, Питер, мальчик мой? – спросила она, справившись с чувствами. – Теперь вам не о чем волноваться, тетушка, – заверил он, потянувшись через стол, чтобы накрыть ее руку своей. – Я больше не буду гоняться за ним по всему городу и влипать в неприятности. – Дай то Бог, – вздохнула она, вставая из-за стола, чтобы положить Питеру добавки. Больше они не заговаривали о человеке-пауке. Ни вечером, когда Питер вернулся домой после восхитительно обычного дня, ни на следующий день. Паркер уже и сам был рад, что освободился от ответственности, которая прилагалась к супергеройскому костюму. Пару раз он испытывал тягостное предчувствие, которое будто лишало окружающий мир красок, пока он не сосредотачивал свое внимание на источнике угрозы, но оба раза это было что-то незначительное: несущийся по улице велосипедист и кисточка, упавшая с третьего этажа, где рабочие грунтовали фасад под покраску. – Что-то ты неважно выглядишь, Питер, – заметила тетушка, застав молодого человека у раковины. Вода бежала, понемногу наполняя ее, а он просто стоял, опершись одной рукой на край и опустив голову. – Давай я сама домою посуду, а ты полежи. Может быть, вызвать врача? – Не надо, тетушка Мэй, уверен, я просто пожадничал за ужином, – пробормотал Паркер, греша на кафетерий. Однако тяжесть не прошла ни к ночи, ни на утро. Запах тетушкиных панкейков, наполнивший дом, в этот раз отчего-то вызвал скорее отвращение, чем радость. Отговариваясь неотложными делами, Питер съел всего один и вскоре пожалел об этом. Нужно было сразу выбросить еду в урну, чтобы потом не извергать ее из себя за автобусной остановкой. На лбу выступила испарина, ноги подкашивались, а голова кружилась, но это вскоре прошло, а через несколько часов, с горем пополам отсняв материал для статьи, Питер даже решился купить себе хот-дог у уличного торговца. Еще никогда он не откусывал такие маленькие куски и так вдумчиво не жевал, но все равно ему казалось, что пища не пошла ему на пользу. На сей раз его не вывернуло, но тошнило не переставая, до темноты перед глазами. Голова болела так, словно виски сдавило гидравлическим прессом, но это было еще не самое худшее. Когда прихватывало живот, становилось не до головы. Он едва доковылял до скамейки. Люди проходили мимо, ускоряя шаг, кто-то обзывал его пьяньчугой, кто-то – наркоманом. Может к счастью, а может на беду никто не позвонил 911. Он бы уже и сам был бы рад обратиться к врачу, останавливало одно: простейший анализ крови мог выявить то, что она принадлежит мутанту, это вызвало бы вопросы о том, каким путем мутация приобретена и как проявляется. Но даже не это тревожило Питера, а тот факт, что тетушка все узнает от чужих людей, если, конечно, он сам не совершит каминг-аут. А что будет с ее бедным сердцем, если ее племянника упекут в тюрьму за кражу, которой он не совершал? Воображение услужливо нарисовало перед его внутренним взором проблеск мигалки за окнами их с тетушкой дома, пару копов в форме, выводящих его в наручниках, и потрясенную тетушку, которой никто даже не подаст стакан воды. С этими мыслями он собрал волю в кулак и дошел до аптеки, где купил какое-то лекарство от тошноты. Если бы оно еще помогало, казалось, после него стало еще хуже, слегка поднялась температура, а тетушка решила, что он простудился, и приготовила куриный бульон. Поужинав им, Паркер на несколько часов забылся беспокойным сном. В нем снова был туман и пустой город слишком огромный для одинокого маленького паучка. Встал он ночью, совершенно разбитый, кинул паучий костюм в стиральную машину и полчаса просидел перед ней на полу, пока цикл не закончился. Включать сушилку сил уже не было. Досохнет как-нибудь на вешалке в шкафу, к этому методу Питер прибегал не впервые. Молодой человек захлопнул дверцы поплотнее и лег в кровать, но так и не смог уснуть, вертелся и думал… думал. На самом деле он не горел желанием надевать маску вновь, но другого выхода просто не видел. Человеку-пауку придется обратиться к доку Коннорсу, если странный недуг сам не пройдет к следующему вечеру, а проходить он не собирался. Паркер чувствовал себя просто ужасно, хуже того, после завтрака он еле добрался до туалета, спустил воду, но так и не смог подняться с пола из-за слабости. Пришлось выждать минут двадцать, чтобы просто прополоскать рот в раковине у противоположной стены, а потом солгать, что просто зачитался. Неприятным сюрпризом после отвратительного рабочего дня стало то, что мелькание ночных огней, качка и ощущение свободного падения, больше не радовали Питера. На самом деле это было ужасно. Ему казалось, что он либо упадет на мостовую, либо сперва отбросит лапки, а уж потом все равно упадет. – Док, – слабо позвал он, кое-как сползая с подоконника. – Что со мной?.. Надо отдать Коннорсу должное: сориентировался он мгновенно. Бросил пробирки и подхватил гостя, помогая ему сесть на стул. Питер мучительно зажмурился, пытаясь справиться с дурнотой. Заботливые руки потянули маску вверх до самой переносицы, чтобы незамедлительно прижать кислородную. После нескольких вдохов в голове несколько прояснилось, и он попросил воды, но сделал только один глоток… чтобы только смочить пересохший рот. – Может быть, ты мне скажешь, что с тобой творится? – спросил док, щупая пульс страдальца. – И что это за история с кражей, после которой ты пропал? – Я наглотался воды в заливе, – пожаловался человек-паук. – Думал, пронесло, но… Он прижал руку к животу, пытаясь унять спазм. Внутри словно что-то беспокойно ворочалось. Вероятно, этому было какое-то разумное объяснение, например, скопившиеся в кишечнике газы, но это никак не могло примирить Питера с действительностью. Ему было плохо. По-настоящему плохо. – Ты пил какие-нибудь таблетки? – продолжал задавать вопросы Кертис, всерьез обеспокоенный состоянием гостя. – Может быть, обезболивающее? – Давно, – дыхание Питера стало хриплым, но от маски с кислородом он отказался. – Может быть, тебе обратиться к врачу… – не мешкая, он взял кровь на анализ. – Я все же генетик. – Никаких врачей, док, я не могу доверять им как тебе… – паук перехватил его руку. – Давай-ка поднимем тебя, ты должен лечь, чтобы я мог прощупать живот, – он довольно ловко для человека, у которого лишь одна рука, вздернул мутанта на ноги. Паркер стиснул зубы от боли, ровным счетом ничего не видя перед собой. Ему и не такое доводилось переносить. Всего-то с десяток шагов до холодного металлического стола, на котором уже довелось пару раз поваляться в виде пациента, когда дела его были плохи. К счастью, Курт был в свое время полевым медиком и до сих пор не утратил многие навыки. – Полежи немного, Питер, – разрешил Коннорс, с жалостью глядя на паука, кое-как завалившегося на бок и подтянувшего колени к животу. Тот охнул, услышав свое имя, но Курт придержал его за плечо: «Я узнаю всех своих ассистентов по голосам, а сопоставив некоторые факты, я довольно давно убедился, что ты – Паркер. Уж прости». Питер натянул маску, отчетливо ощущая, что краснеет. Кровь прилила не только к лицу, но еще и к ушам и шее. Курт тактично отошел к столу, сноровисто подготавливая какие-то пробы. За это время удушливая волна смущения схлынула, а вместе с ней и буйство в животе. Человек-паук даже перевернулся на спину и мучительно прикрыл глаза, отвечая на самые разные вопросы, один из которых совершенно сбил его с толку. – Я действительно не помню, – сбивчиво сказал он, пытаясь припомнить, когда вообще хотел посидеть в туалете. Паркер много раз с ужасом представлял, что будет чувствовать, если кто-то его раскроет. Но вот что странно – он не ощущал ровным счетом ничего, стягивая надоевшую маску и запуская пальцы в волосы. Все, чего ему сейчас хотелось – чтобы это скорее закончилось, и он вернулся к своей нормальной жизни, в которую только-только начал втягиваться. Питер застонал, когда Коннорс надавил на живот. Нажатия были может и не слишком сильными, но достаточно жесткими и неприятными. Питер буквально молился о том, чтобы все его злоключения были вызваны банальным запором. Что Курт засмеет его и отправит домой, а то и поставит клизму по доброте душевной. Однако чем дольше длился осмотр, тем меньше надежд на это оставалось. В синих глазах Коннорса отразилась явная тревога. Док отошел, чтобы проверить результаты экспресс-анализов. Питер никогда не сталкивался с таким феноменом, как выразительность спины, однако спина Кертиса не выражала ровным счетом ничего хорошего.