Аркадаш

Как вскоре выяснилось, приметы меня не обманули. За ночь погода изменилась, причем изменилась кардинально. Вой ветра в ущельях не дал мне толком заснуть, и я смогла воочию наблюдать, как наш распадок заполняет странный волокнистый туман, вопреки всем законам мироздания, требующим его скопления в низинах, переваливающийся через хребет и сползающий вниз по склону. Зрелище было беспокоящим, разом вызвав у меня в памяти могильники Хауд Лина и призрачные образы, виденные мною возле курганов. Странно только, что Бифур, дежуривший в эту ночь, не торопился поднимать тревогу. Сидя у костра, он сосредоточенно вырезал из деревяшки фигурку птицы с расправленными крыльями и что-то бормотал себе под нос на кхуздуле. Судя по размеренности и даже некоторой музыкальности слога, это вполне могло оказаться какой-нибудь длинной балладой. Решив не пускать происходящее на самотек, я пробралась в лагерь и отыскала Торина, намереваясь его разбудить. Будить, впрочем, никого не пришлось, потому что мой гном уже бодрствовал. Он полулежал, завернувшись в плащ и тяжело привалившись к гранитному валуну, и хмуро следил за тем, как белесые волокна тумана расползаются и закручиваются в причудливые скопления под резкими порывами ветра. - Тоже не спится? – негромко проговорил мой гном, заметив меня. – Ну, иди сюда… Он похлопал ладонью по земле рядом с собой. Я вильнула хвостом и, заскулив, потянулась мордой к особо крупному клубу тумана, плывшему мимо нас, потом вопросительно посмотрела на Торина и снова на туман. - Это облака, Аркадаш, - сказал мой гном, тоже проводив взглядом клуб тумана. – Облака сели на гору. С востока идет непогода, и завтрашний день будет скверным, даже если не начнется дождь. А плечо говорит мне, что дождь будет, если не что похуже. Завтра для ночлега нам придется искать крышу над головой. Я с беспокойством посмотрела на Торина. Он выглядел уставшим, и что-то подсказывало мне, что эта усталость не связана с долгой дорогой, прелести которой успели ощутить на себе мы все. Здесь явно было что-то другое, ведь недаром же мой гном сказал, что грядущий дождь ему подсказывает плечо. Может, старая рана? Мне раньше доводилось читать в книгах и слышать в песнях и фильмах о том, что старые раны болят на перемену погоды, но так ли это бывает на самом деле, я не знала. В моем ближайшем окружении мы с Катькой оказались первыми, кто влип по серьезному, и расспросить мою подругу об ощущениях, при условии, если она, в отличие от меня, пережила аварию, мне, по вполне понятным причинам представлялось невозможным. Что же касается моих собственных ощущений, то, если они и могли быть, то остались в прошлой жизни вместе с моим настоящим телом, лишенным жизни и наверняка уже похороненным. Я ткнулась носом в подставленную ладонь моего гнома, устроилась рядом с ним, свернувшись клубком, и в конечном счете пригрелась и задремала. А вот Торин, кажется, в эту ночь так и не заснул. Утро встретило нас промозглой сыростью. Клочья облаков никуда не делись. Они все так же плыли мимо нас, цепляясь за ветки низкорослого кустарника и оседая крупными каплями холодной влаги на моей шерсти и плащах гномов. Лошади, оставленные под присмотром Фили и Кили на небольшом клочке пригодной под выпас земли, обнаружились уныло понурившимися и сбившимися в плотную кучку. От их мокрых шкур валил отчетливо видимый пар. На месте нашей ночевки дувший с востока ветер почти не ощущался, но было слышно, как он воет на перевале, через который нам предстояло идти. Погода определенно была нелетной, но и оставаться на месте тоже не имело смысла. В итоге после скудного завтрака мы все-таки выдвинулись в путь, хотя я так и не поняла, каким образом Торин и Двалин, шедшие во главе отряда, этот самый путь находили, поскольку видимость сегодня днем ограничивалась чуть более чем расстоянием вытянутой руки, после чего все постепенно тонуло в молочно белом тумане. Мне не отстать от отряда при любом отклонении в сторону помогали слух и обоняние, а вот гномам и хоббиту было явно хуже. Им приходилось держаться кучно, чтобы не потеряться в зыбком плывущем мареве. Добрых полдня мы пробирались через это марево, при каждом шаге утопая в подушках напитанного влагой мха, а потом, когда севшие на гору облака истончились и развеялись, я пожалела об их исчезновении, потому что впереди нас дыбилась очередная горная гряда, значительно превышавшая ту, по которой мы шли, а над этой грядой, цепляя брюхом острые заснеженные пики, клубился иссиня-черный грозовой фронт. Этот фронт, расцвеченный редкими вспышками молний, еще некоторое время побалансировал на гребне хребта, а затем медленно перевалил через него и застил собой все небо. Поднялся шквалистый ветер. Дневной свет приобрел багровый оттенок, а затем и вовсе померк. Тревожное затишье, заставляющее меня тревожно вздыбливать наэлектризованную шерсть, продлилось еще некоторое время, а потом, после очередного оглушающего раската гром небесные хляби разверзлись, и на нас обрушился ливень сродни тому, который во времена оны заставил Ноя провести в ковчеге сорок дней и ночей. Проблема только в том, что, в отличие от ветхозаветного пророка, у нас не было ни ковчега, ни хоть маломальской крыши над головой. Ослепленные косым дождем, секущим нас без передышки, и оглушенные раскатами грома, звучащими, казалось, прямо у нас над головой, мы карабкались вверх по едва различимой тропе, прижимаясь к практически отвесной скале, вдоль которой эта тропа вилась. Ширина тропы в этом месте едва превышала четыре шага, а дальше склон резко обрывался в пропасть, дно которой я едва смогла рассмотреть, осторожно подползя к краю обрыва. Потоки воды, вылившейся выше по склону гору, дробились в скалах, нависавших над нашими головами, на множество струй, обдавая нас холодным душем, а временами и вовсе грозя смыть со скользких камней. Ночь и день смешались в единое целое, а затем сверху донесся постепенно нарастающий рокот, от которого, казалось, сотрясалась сама гора. Я глянула в направлении звука и замерла, не понимая, что именно я вижу. В ослепительных вспышках молний было видно, что склон выше нашего местоположения пришел в движение, словно что-то живое пыталось вырваться на свободу из каменного плена. Я прижала уши и заскулила, не в силах объяснить происходящее. Оказавшийся рядом Ори тоже глянул наверх и застыл на месте. - Так значит легенды не врали… - выдохнул он и закричал, пытаясь пересилить вой ветра: - Великаны! Горные великаны пробуждаются! Двалин отвесил ему затрещину, приводя в чувство. - Какие к иш-хаг-керин великаны? – прорычал он. – Ливнем склон размыло. Сейчас оползень сойдет. Живо вперед и лошадь крепче держи. Эти слова возымели живительное воздействие на гнома, но было уже поздно. Гром и грохот докатились до нас, земля под ногами мелко задрожала. Где-то поблизости вниз по склону всесокрушающим валом двигалась масса жидкой грязи, увлекающая за собой тяжелые камни, но даже я с моим собачьим слухом не могла определить, происходило ли это позади, впереди, или же оползень движется прямо на нас и вскоре нас накроет. Звук, казалось, шел одновременно со всех сторон, и это послужило последней каплей для лошади Ори. Бедное животное, и без того насмерть перепуганное, бросилось вперед, не разбирая дороги, волоча за собой вцепившегося в поводья хозяина и лишь чудом не сорвавшись с обрыва. Сквозь грохот оползня я услышала крики, ругань и ржание и, опережая Двалина, поспешила по направлению к источнику нового шума. На половине пути мне встретился Ори – изрядно потрепанный, но живой, что-то бормоча себе под нос, он волок вверх по тропе сброшенные лошадью седельные сумки. Сама дрожащая и жалобно ржущая лошадь обнаружилась тремя десятками шагов далее. Ее удерживал Нори, в то время как Дори, Бофур и Бомбур пытались успокоить остальной табун. Грязный и взъерошенный Бильбо одной рукой обнимал своего пони за морду, а во второй что-то судорожно сжимал. Добравшись до отряда, я еще успела увидеть, как он разжал кулак и растерянно глянул на что-то, лежавшее в его ладони, словно пытаясь сообразить, что это вообще такое, а затем машинально сунул это что-то в карман. А потом мне стало уже не до хоббита, потому что я вдруг поняла, что на тропе слишком мало народа. Я видела Оина, удерживавшего за шиворот Кили, который, кажется, всерьез собирался спрыгнуть с обрыва. А еще я увидела обвязанную вокруг камня веревку, второй конец которой исчезал в пропасти, и Балин, Бифур и Глоин с явной натугой тянули эту веревку. Судя по всему, то, что находилось на другом конце веревки, было тяжелым. Если учесть, что Двалин сейчас как раз догонял меня, не сосчитанными оставались только Фили… и Торин! Я в ужасе бросилась к краю обрыва. Кажется, в тот момент я не хуже Кили готова была любым способом очутиться внизу. О том, что именно я буду делать, если мне это удастся, я подумать не успела. - А ну брысь! – рыкнул Глоин, двинув меня кулаком в бок. – Не хватало еще тебя оттуда выуживать. В состоянии аффекта он, кажется, забыл, что предпочитал держаться от меня подальше, да и мне было не до того, чтобы огрызаться. Удар был не столько болезненным, сколько отрезвляющим. Я отскочила в сторону. Двалин, сходу оценивший сложившееся положение, перебросил поводья своей лошади Ори и тоже ухватился за веревку. Из коротких фраз, которыми обменялись гномы, я поняла, что произошло. Запаниковавшие лошади разметали отряд, и Фили повезло меньше остальных. Оказавшись слишком близко к краю обрыва, он съехал вниз вместе с обрушившимся пластом земли. Торин спустился уже следом за ним по веревке. От облегчения, которое я испытала, мне самой стало стыдно. Нет, за Фили я, конечно, тоже переживала, но все-таки… все-таки моим гномом был не он. Я сделала пару осторожных шажков вперед, прощупывая землю лапой, и с беспокойством глянула в пропасть. Все же склон здесь был не таким ответным, как на предыдущих участках пути, а имел хоть какой-то уклон. Случись инцидент несколькими сотнями метров раньше, у Фили, скорее всего, не было бы шансов уцелеть, впрочем, даже здесь эти шансы были крайне туманными. Торин тащил парня на плечах, медленно поднимаясь по склону и временами повисая на веревке, когда размякшая земля под подошвами его сапог приходила в движение, и за все время, пока длился этот подъем, Фили ни разу не пошевельнулся. Мне показалось, что прошла целая вечность прежде, чем над краем обрыва показались голова Торина и спина Фили в волчьей жилетке. В то время как Двалин и Глоин продолжили удерживать веревку в натяжении, страхуя предводителя, Бифур и Балин подняли на тропу молодого гнома и аккуратно уложили его на расстеленном плаще. Бледное даже под слоем загара лицо Фили было покрыто ссадинами, а светлые волосы побурели и слиплись, хотя я не смогла понять, перепачканы они грязью или кровью. Отпущенный Оином Кили опрометью бросился к брату, упал рядом с ним на колени и затормошил, пытаясь привести в чувство. - Фили! Фили! – позвал он и, не получив ответа, расширенными глазами посмотрел на моего гнома. – Торин, он… - Он дышит, - отрывисто проговорил тот, выбираясь на твердую землю. – Во всяком случае, дышал, когда был внизу. Оин! Впрочем, старый лекарь не дожидался приказов от моего гнома. Подвинув Кили в сторону, он уже колдовал над бесчувственным телом. Когда несколько попыток не принесли результатов, в руках Оина появился небольшой пузырек из темного стекла. Когда гном откупорил пузырек и поднес к лицу Фили, я почувствовала острый запах, отдаленно напоминающий смесь уксуса с нашатырем, но еще более едкий. Поначалу казалось, что ничего не происходит, а потом Фили дернулся и зашелся захлебывающимся кашлем. Балин и Оин тотчас приподняли парня, усадили, прислонив спиной к валуну, и сунули ему в руки флягу с водой. Фили колотила мелкая дрожь, его ощутимо клонило то в одну, то в другую сторону, но на первый взгляд казалось, что ему все-таки каким-то чудом удалось избежать более-менее серьезных травм. Я услышала, как с отчетливым облегчением вздохнул Торин, увидела, как он, едва заметно морщась, растирает левое плечо, и с беспокойством подумала, а так ли уж гладко прошел его собственный спуск за племянником? Впрочем, когда мой гном шагнул к остальному отряду, все тревожные признаки из его облика исчезли. Завидев дядю, Фили попытался вскочить на ноги, хотя вряд ли ему это удалось сделать, даже если бы его не удерживал Оин, который как раз в этот момент был занят тем, что смазывал какой-то бурой и резко пахнувшей мазью ссадину на виске парня. - Сиди, - приказал Торин. – Довольно на сегодня происшествий. Кили, Бофур, нам нужно укрытие на ночь. Ищите пещеру, достаточную для того, чтобы разместить и нас, и лошадей. Мы будем ждать вас здесь. Отряженные на разведку гномы скрылись в темноте, прихватив оружие, а мы остались на тропе под потоками дождя, который, казалось, даже не думал заканчиваться. Ждать пришлось долго, но как раз тогда, когда я начала подумывать, что пора, наверное, отправляться на поиск самих разведчиков, те вернулись с радостными новостями. Искомая пещера была-таки обнаружена – просторная, сухая, совершенно пустая и расположенная не так уж далеко от нашего нынешнего места нахождения. - Вы осмотрели ее полностью? – спросил Торин и, получив утвердительный ответ, обернулся к Фили. - Я в порядке, - не дожидаясь вопроса, проговорил тот. – Я смогу идти. Торин кивнул и распорядился, чтобы Кили и Бофур показывали путь к своей находке. Кили, думается мне, с куда большей радостью пошел бы рядом с братом, но вместо этого ему пришлось возглавить отряд. Фили же оказался в самом конце. Он, действительно, смог подняться на ноги и передвигался сам, без посторонней помощи, но при этом шатался словно пьяный, и я подумала, что сотрясения мозга ему, похоже, избежать все-таки не удалось. Оин не отходил от парня ни на шаг, и еще рядом с ним держался крайне обеспокоенный Бильбо, который, после того, как Фили пару раз чуть не упал, тяжело опираясь на плечи старого лекаря и хоббита, спросил, не лучше ли будет, если тот поедет верхом. Оин ответил, что не лучше, поскольку на скользких камнях это опасно, и следующее падение может не оказаться таким удачным. Я некоторое время тоже побыла в хвосте отряда, но потом все-таки догнала Кили и Бофура, а затем и обогнала их. Мне не терпелось взглянуть, что за пещеру отыскали наши разведчики. На мокрых камнях запахи были не стойкими, но дождь еще не успел смыть их до конца, так что я, хоть и с некоторым трудом, все же смогла определить, каким именно путем Кили и Бофур возвращались к отряду. Разверзшийся передо мной черный зев пещеры лишь подтвердил, что шла я правильным путем, однако, едва заглянув внутрь, я пожалела о том, что этот путь был правильным. В пещере еще ощущались запахи побывавших в ней гномов, но их перекрывал совершенно иной запах – сильный и свежий. Мне этот запах знаком не был, но реакция собаки на него была однозначной и по силе превосходила даже ту ярость, которую я испытала при первой встрече с волчьими следами. Запах исходил откуда-то снизу, словно просачиваясь сквозь мельчайшие трещины в камне. Я ткнулась носом в каменный пол и засопела, раздувая мелкое каменное крошево. Сомнений не было, источник запаха скрывался где-то в глубине скалы. Что-то скрывалось внизу, под каменной толщей, что-то, что собака искренне ненавидела и при этом считала очень опасным. От входа донеслись голоса и звуки шагов, и я с рычанием выскочила наружу, вздыбив шерсть. Я не могла толком объяснить свою уверенность, но, основываясь на собачьих инстинктах, точно знала: мы не должны оставаться на ночлег в этом месте. Кили ойкнул от неожиданности, когда я возникла перед гномами подобно разъяренной фурии, загораживая вход в пещеру. - Аркадаш! – резко окрикнул меня Торин. – Что на тебя нашло?! Нам нужно попасть внутрь. Отойди. Не нужно. Совсем не нужно. Только вот как это объяснить? Я, скуля, заметалась у входа, потом заскочила в пещеру и с рычанием заскребла каменный пол, пытаясь донести до моего гнома, что опасность исходит оттуда, снизу. Потом, видя, что он все равно настроен решительно, прибегла к тому же способу, который прежде помог мне возле разоренного троллями фермерского дома в Троллистой пуще. - Нииизяя, - торопливо выговорила я, тщательно воспроизводя то побуквенное произношение вестрона, которое я слышала от Торина на наших с ним занятиях, и надеясь, что это прозвучит достаточно четко. – Тоурин, нииизяя! Вррр… Гррр… Плллоухо! Мой гном все-таки остановился. Кили смотрел на меня во все глаза. Видимо, возможность говорить в число моих способностей даже по его мнению входить была не должна. Бофур в недоумении сдвинул шапку на затылок, а белобородый Балин спал с лица. - Клянусь бородой Дурина… - только и смог выговорить он. Умоляюще глядя на Торина, я жалобно повторила: - Нииизяяяяя! - Вот оно как… - медленно произнес мой гном. – Нам не стоит туда идти, верно? Я отчаянно закивала. Торин бросил тяжелый взгляд на наших разведчиков. - Все, значит, проверили… - Но там ничего не было, честное слово, - растерянно возразил Кили. - И сейчас, небось, ничего нет, - проворчал Двалин. – Обычная собачья блажь, из-за которой нам придется и дальше мокнуть под дождем. Сама что-то придумала, а теперь кипиш наводит. Торин хмуро посмотрел на меня, потом в темноту пещеры, потом на Фили. Силы парня, похоже, были уже на исходе. Он стоял, ощутимо покачиваясь и цепляясь за плечо Оина, как утопающий за соломинку. Под взглядом моего гнома он попытался выпрямиться, но этого усилия хватило ненадолго. Наконец, Торин принял решение. - Ищите другое место, - сказал он, обращаясь к Кили и Бофуру. – Мы будем ждать вас ниже по склону, где есть хоть какое-то укрытие от ветра. Аркадаш, ступай с ними, чтобы нас по прибытии не ждал очередной сюрприз. На протяжении всех поисков ни один из сопровождавших меня гномов не высказал недовольства так внезапно отдалившейся в неопределенную перспективу возможностью обсушиться и получить горячий ужин, и все-таки я чем дальше, тем больше испытывала чувство вины, задаваясь вопросом, а не было ли случившееся в пещере, действительно, просто проявлением собачьей паранойи, принесшим всем нам дополнительные проблемы? Чтобы найти более-менее подходящую замену, нам пришлось спуститься в распадок и вскарабкаться по противоположному склону. Только там мы, наконец, обнаружили грот приемлемых размеров, хоть и меньше предыдущей пещеры, но зато напрочь лишенный всяких подозрительных запахов. Я тщательно обнюхала все его уголки и ворчанием высказала свое одобрение. После этого мы возвратились к отряду и уже втроем повели его к новому месту ночлега. Фили все-таки смог добраться до грота самостоятельно, но уже внутри свалился замертво у одной из стен, полузакрыв глаза и тяжело, с присвистом дыша. Оин приложил ладонь к мокрому лбу парня и с некоторым облегчением сказал, обращаясь к мрачному Торину: - Лихорадки нет. Мой гном коротко кивнул, но в его взгляде, который он время от времени бросал на племянника, все равно читалось беспокойство. Когда был разожжен костер, Фили заставили перейти ближе к огню. Рядом были расстелены плащи для просушки, а Оин привесил небольшой котелок рядом с тем, в котором поспевал ужин, и принялся готовить отвар из смеси коры и сушеных трав. Я лежала у входа, прислушиваясь к шуму дождя и продолжая тоскливо размышлять, права ли я была, подняв суматоху и заставив и без того уставший и вымотанный отряд проделать лишний путь. Меня не оставляла мысль, что в ухудшившемся состоянии Фили есть и доля моей вины, а хуже всего было думать, что Торин может тоже так считать. Разгоревшийся костер бросал отблески на стены и потолок грота, но самым странным было то, что один из бликов в какой-то момент, наступления которого я толком не отследила, переместился за пределы пещеры. Если бы он существовал в реальности, то должен был бы находиться на противоположном склоне, который мы покинули по моей инициативе. Но, конечно же, его не существовало. Кто кроме нас мог разжечь огонь ненастной ночью в самом сердце диких гор? Отстраненно рассматривая дрожащий и меняющий яркость огонек, я продолжала считать его обманом зрения до тех пор, пока мой гном не подошел к входу, чтобы поставить передо мной котелок с похлебкой. Машинально глянув в темноту, он замер, кажется, забыв про свои первоначальные намерения, и отрывисто позвал: - Кили! Иди-ка сюда. Посмотри и скажи, что ты видишь. Парень мгновенно оказался рядом с ним и сощурился, напряженно вглядываясь в ночь. - Свет? – удивленно сказал он. – Да, там свет! Красный. Это факелы, и они движутся. Кто-то ходит по соседнему склону. - Далеко? – хмуро спросил мой гном. Кили еще некоторое время молчал, а потом на его лице нарисовалось отчетливо читаемое недоумение. - Да ведь это же как раз там, где мы с Бофуром отыскали первую пещеру, - воскликнул он, подтверждая те смутные подозрения, в нереальности которых я уже успела себя убедить. Торин присел рядом со мной и тяжело положил руку мне на холку. - А ведь, похоже, ты была права, Аркадаш, - произнес он. – Спасибо. Прости меня за мои сомнения. Я заурчала и вильнула хвостом, давая понять, что, в общем-то, не в обиде. В нашем убежище воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей. Все, кроме Оина, пытавшегося напоить Фили готовым отваром, который тот пить не хотел ни в какую, позабыли о рутинных лагерных делах и столпились у входа, всматриваясь в темную грозовую ночь. - Может, это Гэндальф нас все-таки догнал? – предположил Ори, но его голос прозвучал крайне неубедительно. Кажется, молодой гном сам не верил в то, что было им сказано. Я следила за расплывчатым пятнышком света, то исчезавшим за пеленой дождя, то снова вспыхивающим в ночи, и чувствовала, как шерсть постепенно встает дыбом у меня на загривке. Не знаю, какие мысли в этот момент посещали остальных, но мне разом вспомнился орочий отряд, шедший за нами по пятам и потерявший наш след перед Имладрисом. Могло ли быть так, что они возобновили преследование? Я не могла утверждать этого наверняка, но зато точно знала одно: я была рада, что все-таки настояла на своем и смогла убедить Торина не разбивать бивак в той пещере со скверным запахом.