Измена

POV Северус Я не помнил, когда мне последний раз было так хорошо просыпаться. Рядом спокойно сопел Гарри, закинув ногу на меня. Солнце лишь немного проникало сквозь плотно задернутые шторы, будто боясь потревожить наш сон. Воспоминания о том, как я попал сюда, возвращались кусками. От выпитого вчера спиртного немного гудела голова. Казалось, что эта поездка в Италию случилась со мной когда-то раньше, задолго до всего того, что творится в моем настоящем. Вот Гарри, спит рядом, сейчас он проснется и пойдет делать завтрак или начнет капризничать, как изредка делал, что он и так выполняет слишком много работы и хотя бы на отдыхе имеет право отдохнуть, и мы пойдем в ближайшее кафе, споря о том, чем сегодня будем заниматься. Гарри, без вариантов, захочет идти на пляж, чтобы позагорать и понежиться в изумрудной воде, а я буду против, и останусь смотреть телевизор до обеда, пока муж вдоволь не наплавается и довольный не вернется назад. Вечером будут кафе, дискотеки, бары и теплый вечер вдвоем, с чем-то вкусным на ужин. Так наверное и случилось бы, если бы я все не испортил. Я не заметил, как рука потянулась к нему и повторяя традицию отпускной побудки, медленно касалась кожи мужа. — Северус, что ты делаешь? — недовольный вопрос Гарри вернул меня в настоящее. Он так и не открыл глаза, а значит, можно спокойно продолжить неосознанно начатые прикосновения к родному человеку, проводя рукой по острой коленке, к бедру и мягкой, округлой ягодице. Только сейчас я заметил, что Гарри немного поправился, и это ему невероятно шло, делая мужа невыносимо желанным. Тогда, пять лет назад, когда мы только познакомились, он весил, наверное, в два раза меньше меня и походил на живой скелет, обтянутый кожей. Абсолютно точно, меня никогда не тянуло к подобным экземплярам, а тем более к таким, которые почти на двадцать лет меня моложе. Да, мне не нравились подростки, но вот этот, один единственный, сумел запасть мне в душу. Помню тот момент, когда я знакомил его со своими родителями. Отец сразу высказался против наших отношений. Он кричал, что это мое очередное временное увлечение, и я брошу его, как только он мне надоест. А я был настолько оскорблен его поведением, что не сдерживая своих эмоций высказал намерения сочетаться с Гарри браком. В тот день мы уехали из родительского дома с большим скандалом. Все-таки в сорок лет женятся не от того, что влюблены по уши и души не чают в этом человеке. Сорокалетнего альфу вообще сложно чем-то удивить. В этом возрасте уже не веришь в любовь, испробовав горечь влюбленности не в того человека и боль предательства. Ко всему прочему, становишься достаточно прозорливым, чтобы не сделать наследника со случайным партнером. А значит, вполне способен избежать брака «по залету». Начинаешь просто жить для себя, наплевав на общественные принципы и правило, что обязательно нужно найти свою пару, завести семью, нарожать много детей и радовать всех вокруг, рассказывая, какой ты молодец. Я поступил иначе. Я женился для того, чтобы доказать себе, что я могу быть приличным семьянином и хорошим отцом, в отличие от собственного, который даже сейчас винил во всем меня (непутевого сына), жену (ленивую и бестолковую) и правительство, которое лишь разъезжает по курортам, растрачивая деньги налогоплательщиков. Старость сделала отца только хуже, но даже когда я был ребенком, он никогда не был для меня примером, потому что часто выпивал, бил мою мать, которая в нем души не чаяла, и к тому же никогда не давал ей денег и не дарил подарков, забывая даже о Дне её рождения. Если бы я мог, я бы давно забрал ее от него и поселил где-нибудь в хорошем спокойном месте, окруженном садом, но была одна проблема — она не хотела уходить. Все-таки старики уже почти сорок лет прожили вместе, и мать сказала, что хочет и умереть вместе с этим маразматиком. Сперва, я пытался спорить, но последнее время прекратил. Пусть живут, как им хочется. Главное, чтобы не влезали в нашу жизнь. — Ничего. — Теперь это так называется? — Гарри все-таки поймал мою ладонь, которая проворно залезла под нижнее белье и лишь на секунду коснулась его попы, такой аккуратной и неимоверной мягкой. Собственный член закономерно начал твердеть и хотеть ласки. Я не знаю, как мне удавалось пока сдерживать собственное возбуждение и не напасть на собственного невероятно привлекательного мужа. Красота действительно перестает быть заметной, если смотришь на нее каждый день. Я уже успел позабыть какие стройные у него ноги, красивые ладони и милое, открытое лицо. Я перестал замечать милого, наивного Гарри, обращая внимание лишь на хорошо отглаженные рубашки и приготовленную домашнюю пищу. Я казнил себя, сходил с ума от осознания того, что натворил, того, что пережил мой мальчик из-за моей измены. Забыв о клятве верности, я без какого-либо зазрения совести изменил ему, забросив все мысли о нем, как ребенок кидает в дальний угол ненужную игрушку, я пошел на поводу собственной похоти. Жаль, что понял я все слишком поздно, позволив ему уйти из моей жизни. Но я, черт возьми, не мог устоять перед моим мужем, которого привык не замечать, относиться к нему как к чему-то неизменному и незыблемому. Сейчас, в эту самую минуту, я не знал, что мне нравится больше, когда я касаюсь его, и когда он вот так держит мою руку, пытаясь избежать прикосновений. Я понимал, что после всего произошедшего, Гарри имеет полное право оставить меня за дверью не только своего дома, но и собственной жизни. Он не должен был впускать в собственный дом, и укладывать вот так, рядом, в одной постели. Я не знал, что мне нужно сделать, какие слова подобрать, чтобы иметь право остаться рядом с этим светлым человеком, несмотря на сиротское детство, оставшимся добрым, нежным и немного наивным. — Ты же сам хочешь меня, я же вижу. Моя рука настойчиво потянула резинку пижамных штанов вниз, освобождая член из хлопкового плена и аккуратно снимая их. Гарри был напряжен, казалось, что он сейчас просто подорвется и убежит. У меня дрожали руки, когда я касался его тела, а сердце заходилось от предвкушения. Я хотел его как никогда в жизни. — Северус… — Ну, пожалуйста…. ты… такой… восхитительный…. Губы быстро покрывали поцелуями все до чего могли дотянуться, а руки касались нежной, мягкой кожи, оглаживали её, не пропуская ни одного миллиметра. Гарри сперва противился, отворачиваясь и убирая мои руки, но застонал вместе со мной, когда член плавно вошел в горячую плоть, раздвигая плотно сжатые, будто девственные, стенки, проникая до самого конца, лишая меня последних остатков самообладания. — Гарри… — с губ сорвалось его имя, а руки крепко обнимали любимое тело, желая обладать им всем, без остатка. — Северус, я… аааа… — Гарри прикусил губу, стоило мне плавно двинуться внутри него. Ощущения были просто неимоверные, все тело было напряжено до такой степени, что не хватало сил, чтобы произнести что-то внятное. Я полностью растворился в запахах омеги, секса и страсти, превращаясь в безумца, чей разум затуманен похотью. Кровать немного поскрипывала, в такт нашим движениям. Горячий воздух из окна обдавал голые тела, а бедра двигались в томном танце, выводя отточенные за годы совместной жизни движения. Я заметил тот момент, когда Гарри забыл все, что случилось до этого, и просто отдался во власть моменту, мимолетному безумию, происходившему здесь и сейчас. Если до этого трахал его Я, то, в одну секунду, ОН сам оседлал меня и начал совершать неописуемые движения своими бедрами. Муж со вкусом опускался на мой член. В беспамятстве, он слегка приоткрыл рот. Боже, знал бы он, что в этот миг выглядит как воплощение греха… Мои руки легко придерживали его за ягодицы, облегчая вес и насаживая с каждым разом все сильнее и сильнее. Мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня, как делал это раньше. Я надеялся увидеть в его взгляде надежду на то, что не все потеряно и у меня есть шанс его вернуть, но он смотрел куда-то в стену за моей головой и, казалось, был далеко от дома, где мы находились. Возбуждение начало непроизвольно спадать, я пожалел, что вообще пришел сюда. Мне не стоило влезать в его новую жизнь. Я должен был позволить ему выбрать свой собственный путь, смириться с другим альфой в его жизни. И тут Гарри посмотрел прямо на меня, слегка улыбаясь лишь краешком губ, но глаза горели удовольствием и каким-то не объяснимым счастьем. Он до сих пор меня любил… Движения стали учащаться. Он резко скользил по мокрому от смазки члену, выгибаясь будто кошка. Предупредить я не успел, и выплеснулся в него. Гарри опустился еще пару раз и, кончив, просто повалился сверху, тяжело дыша, как после долгого марафона. Поясница, уже загоревшая под южным солнцем, немного блестела от пота в солнечном свете. Я погладил кусочек плеча, не закрытого пижамной кофтой и нежно повел вниз, до голых ягодиц. Без какого-либо намека на продолжение, просто нежась в тепле любимого человека. Мое наслаждение прервали. Гарри скатился на бок, в спешке разыскивая свои плавки. Нега, сменившаяся напряжением, не предвещала ничего хорошего. Я приподнялся на локтях, все еще плохо соображая после пережитого оргазма. — Гарри, все хорошо? — Нет, — буркнул он, спустя пару минут молчания. Стройные ноги и попа теперь были обтянуты пижамными штанами, а сам Гарри старался найти свою обувь, которая, по всей видимости, была где-то под кроватью.  — Ты долго еще планируешь злиться на меня? Или спать с собственным мужем это уже преступление? — Ты уже не мой муж. — Документы говорят обратное, я еще не дал тебе развод. — И это дает тебе право приходить ко мне, когда вздумается и трахать? Или Грег тебе больше не дает? Гарри стоял посреди комнаты, держа в руках домашние тапочки, волосы торчали во все стороны, а лицо раскраснелось. Он был ужасно зол на меня, а я лишь мог думать о том, чтобы затянуть его снова в постель и просто понежиться еще несколько часов. — Северус, — ты скотина! — в мою сторону без предупреждения полетела пара голубых тапок. Пригнуться не составило труда, но вот вставать и бежать за ним — было сложно. Я перехватил мужа уже на кухне и резче чем хотел, развернул в свою сторону. В ответ на грубость мне в лицо прилетела пощечина. — Не трогай меня! — закричал Гарри, плотно сжимая губы и смотря на меня как на какое-то чудовище. Я никогда в жизни не бил его, и уж тем более, не унижал, но страх в его глазах говорил о том, что он ждал чего-то подобного от меня, действительно думал, что я могу его ударить. Дурак. Я бы никогда не смог этого сделать. — Тебе не надоело еще меня бить и швыряться всякой ерундой?! — голос звучал немного хрипло и все равно как-то грубо. Пусть я и не собирался отвечать, терпеть такое поведение я был не намерен. — Не нравится — проваливай отсюда. Зачем вообще пришел? — Захотел и пришел, если не хотел видеть — тогда зачем впускал? Кто тот хрен, с которым ты вернулся вечером? Твой любовник? — Не твое дело! — Гарри почти, что выплюнул эти слова мне в лицо, развернулся и начал рыться на полках, видимо разыскивая кофе. На меня он не обращал никакого внимания, будто я был предметом интерьера и притом довольно не привлекательным. — А я так не считаю! — я забрал у него с рук чашку и поставил на стол. — Отдай назад! И вообще, собирайся и уходи, ты мне противен! — А пять минут назад не был. — Тебе показалось. — Нет, мне никогда не кажется! — Я быстро приблизился ближе к омеге, прижимая того к столешнице. Мне хотелось его придушить, но в тоже время и зацеловать абсолютно всего. Руки крепко держали чужие запястья, удерживая от побега и возможных неверных действий. Если тело и противилось, язык лгал, но глаза говорили об обратном. Гарри меня хотел, сейчас и каждое мгновение до этого. Мы были созданы друг для друга, как бы ни старались это отрицать. — Тише, прекрати вырываться… ну, прости меня, слышишь? — я говорил, опустив голову ему на макушку, ощущая жар его тела и легкое дыхание мне в плечо. Я был готов к тому, что он меня укусит, но вместо этого услышал тихий плач. Гарри опустил голову мне на плечо и бесшумно плакал. Никто из нас не проронил ни слова, просто ожидая пока этот всплеск пройдет и буря утихнет. Мне было неимоверно больно от осознания того, что эти слезы из-за меня, что ему сейчас очень тяжело потому, что именно я загнал его в тупик, ставя невозможные условия. Мужу сложно было находиться рядом со мной, любить меня, когда я изменил ему с другим. В нашем случае, намного проще оставаться на расстоянии и не теребить старые раны. Вот только я не мог позволить ему уйти. — Гарри, ну пожалуйста, прекрати. Хватит корить себя за мои ошибки. Это я виноват, слышишь? — все-таки воскликнул я, отодвигая парня от себя. Зеленые глаза воспалились, а нос покраснел. — Если хочешь я сейчас же уйду… Гарри промолчал. Я ждал, что он скажет хоть что-то когда уходил в спальню, чтобы одеться. Я ждал до последнего, даже когда обувался у самой двери, но он продолжал молчать, смотря куда-то в пол и нервно ворочая в руках непонятно откуда появившуюся чайную ложку. Я взялся за ручку двери, когда меня прервал неожиданный шепот: — Останься. Ты скоро станешь папой…