Oasis - Sad Song
Вставать не хочется совсем – это подтверждают ноющие мышцы, а особенно поясница. Да и желания вовсе никакого нет. Акааши, как назло, снова просыпается раньше и тупо смотрит в потолок, слушая сопение и тихое бормотание у себя под боком. Однако терпение его закончилось достаточно быстро: минут через двадцать, когда сонливость пропала полностью, Кейджи встал с кровати, натягивая первую попавшуюся футболку. За окном было уже светло, хотя и пасмурно. Акааши ловил себя на мысли, что выглядит как персонаж какого-то фильма, где главные герои переспали по пьяни и теперь очень об этом жалеют. Только сигареты, зажатой между пальцев, не хватает. Но у Акааши нет ни сигареты, ни сожалений. Пока он смотрит в своё отражение в зеркале над раковиной, то замечает, что надел чужую футболку, и она немного свисает с плеч, а воротник оголяет ключицы. Взгляд у Кейджи усталый, как будто он не спал всю эту ночь совершенно и ещё две-три до этого. Мысли почти не собираются вместе, разлетаясь по черепной коробке, как сухие листья на ветру. От этого почему-то становилось только хуже. Ах да, точно. Вчера был выпуск третьегодок. Странно осознавать, что теперь третьегодка – ты сам. Акааши запускает руку в волосы, чем только больше растрёпывает и без того непослушные пряди, и делает мысленную заметку, что нужно подстричься. А в голове звучит голос Бокуто, говорящий, что не нужно, потому что ему и так очень даже хорошо. Тот в соседней комнате что-то негромко бормочет и отворачивается к стене, натягивая одеяло на плечи. Акааши впервые в жизни так сильно хочется закурить. Мимолётно проскальзывает мысль, что нужно перестать так много думать и анализировать. Жизнь всё-таки многогранная штука, и наверняка найдётся в такой неприятный момент и что-то хорошее. Однако ничего хорошего не находится ни через час, ни через полтора. Часы на стенке мерно тикают, ещё больше раздражая, а тихие щелчки каждый час знаменовались ещё одной трещиной в терпении и спокойствии. Хуже всего осознавать, что ты даже не понимаешь, отчего всё это происходит. Акааши возвращается в ванную, раз третий или четвёртый ополаскивает лицо холодной водой, хотя отлично знает, что это ни капли не поможет, и подходит к двери, намеренно сильно стукаясь об неё лбом. Но и от этого ничего не прояснилось – только голова заболела. Со всем этим днём явно было что-то не так, а может, и нет. Может, всё в порядке, но с самим Кейджи что-то не то? Всё возможно. Наконец найдя удобное положение на подоконнике, он расфокусированно уставился в окно, будто мог найти там что-то новое, что-то, что может ответить на все вопросы и избавить от всех проблем одним движением. Но ничего сверхъестественного так и не произошло, а пейзаж остался таким же серым от сгущающихся туч. Только ещё дождь заморосил. Акааши понятия не имеет, почему ему так внезапно стало грустно. Просто хотелось побыть наедине с собой, чтобы подумать, но в то же время пойти куда-нибудь и развеяться. Просто чтобы не вспоминать больше о ждущих его впереди новых трудностях и обязанностях. Он вспоминает, как на прошлой неделе сидел и смеялся над собой будущим, представляя, что будет делать дальше, как ему придётся составлять графики тренировок в одиночку, как ему придётся заправлять, чёрт возьми, практически всем. Конечно, он делал это и ранее, но так, чисто из благих побуждений помочь Бокуто, но не на постоянной основе. Тем более, мало ли какими окажутся первогодки. А теперь вспоминает себя прошлого и проклинает его как только может. «Всё, хватит!» - мысленно воскликнул Кейджи, несильно ударив ладонью по стеклу. - Акааши, ну ты чего тут шумишь? – Бокуто заёрзал на кровати, протирая глаза. И действительно. Один раз по стеклу стукнул и уже разбудил? Серьёзно? - Обычно тебя и пушечным выстрелом не разбудишь, - замечает Акааши, свешивая ноги с подоконника и наблюдая за тем, как Котаро пытается выпутаться из одеяла. Он, кажется, запутался окончательно, и грохнулся на пол, протянув что-то из-под горы ткани, упавшей на него, и смачно выругавшись, как только смог найти выход из этого тканевого лабиринта. Акааши коротко посмеялся, абсолютно искренне, совсем не так, как обычно, из чистой вежливости. - Просто мне снился такой хороший сон, - Бокуто мечтательно возвёл глаза к потолку, подперев голову рукой. Поза у него была, мягко говоря, странная: так обычно фотографируют моделей в нижнем белье на обложку журнала, но нет, тот продолжал лежать так и дальше, как будто всё было нормально. - И какой же? – поинтересовался Кейджи, безучастно посмотрев в окно через плечо. Всё равно ничего не изменилось. - Мне приснилось, что я лежал в огромном пончике. А вокруг меня лежали точно такие же пончики, только с разноцветной глазурью. И мне было интересно, чем это всё закончится. Акааши повернул голову, одаривая того скептическим взглядом, после чего выражение его лица преобразилось в одно из самых красочных из всего его арсенала под названием «Да ты шутишь что ли или ты действительно такой идиот?». Бокуто посыла не понял и продолжил рассказывать дальше. Если бы Акааши знал Бокуто хуже, он бы непременно уже отправил того к психологу. Ну или к психиатру. Потому что он говорит это всё на полном серьёзе. - Ого, что это тут у тебя? Акааши услышал противный дребезжащий звук, который в его комнате могла издавать только… Расстроенная гитара? В попытках выбраться из-под одеяла и найти свою футболку Бокуто наткнулся на запиханную далеко под кровать акустическую гитару, покрывшуюся приличным слоем пыли. Хотя с виду она была очень даже ничего (если стереть пыль, конечно): лак поцарапан совсем немного, а чёрная краска даже нигде не облупилась, если не считать небольшого скола на грифе. Ну и она сильно расстроена, судя по жуткому дребезжанию низких нот. - Ты мне никогда не говорил, что умеешь играть! – восхищённо пропищал Котаро, у которого в глазах зажглись огоньки. Кейджи готов поклясться, что сейчас попросит научить. - А должен был? Бокуто посмотрел на него так, словно это было прописной истиной. - Вообще-то я должен знать о тебе всё, ты в курсе? – он ещё раз провёл по струнам, отчего сам же поморщился. Никаким чудом звук лучше не стал. Если бы ещё Акааши мог вспомнить, как настраивать гитару и как на ней играть, то уже давно с большим удовольствием это сделал. Только вот это дело он забросил ещё года четыре назад и позабыл совершенно всё, чему его когда-то учили. А Бокуто в своих фантазиях уже вовсю носится с гитарой в обнимку по сцене, играет всё, что в голову придёт, и при этом очень даже неплохо. У него своя группа, миллионы фанатов и противное ощущение от пыли, которую он вдохнул. А на деле он лишь разглядывает инструмент, который видит так близко впервые в своей жизни (так кажется Акааши из-за удивлённо-восхищённого взгляда), и болтает ногами, предвкушая то, как быстро и как классно он научится играть. - Ну да, играл, было дело, - Акааши пожимает плечами. – Но давно забросил. Сейчас даже не вспомню ничего. - Совсем-совсем? – Котаро наконец поднимается с пола и садится нормально, кладя гитару на колени и стирая с неё пыль. – Ты просто обязан меня чему-нибудь научить! В своей голове Акааши отмечает, что ничего не изменилось, что всё в порядке, что всё так же, как и раньше, и эта мысль действительно успокаивает. Бокуто всё тот же надоедливый ребёнок, постоянно требующий хлеба и зрелищ, и это греет Кейджи сердце. Утренней хандры как и не бывало. Где-то на краю сознания даже промелькнуло желание самому попробовать – вдруг что-нибудь всё-таки вспомнится? - Давай сюда, - Акааши аккуратно берёт гитару за гриф и проводит пальцами по струнам, прислушиваясь к отвратительному, режущему слух звуку. Когда-то он мог настроить всё на слух, хотя где-то далеко и тюнер завалялся, наверное, но выбирать не приходится: между длительными поисками маленькой чёрной коробочки и потугами вспомнить, как оно должно звучать, Кейджи склоняется ко второму. Из головы вылетело абсолютно все – спасибо, что хоть вспомнил, как инструмент держать нужно, - хотя пальцы на автомате бегали по грифу, отыскивая нужные лады и проверяя звучание. Вроде, помнится, можно настроить всё по первой струне, но как настроить её, и как всё это вообще делается?.. - Акааши, аккуратней, сейчас порвётся же! Сеттер ойкнул: самая тонкая струна натянулась до предела, и создавалось полное ощущение, что она и вправду порвётся. Акааши помнил, чем это чревато и как больно получать металлической проволокой по пальцам. А тем более бежать за новыми струнами и менять их хотелось меньше всего. После всё пошло как-то само собой, Кейджи даже не заметил, как вместо противных звуков из-под пальцев стали доноситься красивые переливы. Он удивился сам себе, ведь ещё минут пять-семь назад клялся, что ничего не помнит и вряд ли когда-нибудь вспомнит вообще. Сам себе противоречит, с кем не бывает. И, опять же, вопреки собственным словам, покопавшись на затворках памяти, вспомнил какую-то незатейливую простую мелодию. Было дело, что когда-то он играл и даже немного пел, но всё это далеко в прошлом. Хотя что ему мешает попробовать сейчас? А вот например то, что Бокуто рядом нетерпеливо ёрзает и недвусмысленно толкает его локтём в бок, то и дело протягивая «Ну да-а-ай!». - Ну держи, раз так хочешь. Акааши сдаётся без боя (хотя какое тут «без боя», скорее сразу машет белым флагом, не дав битве начаться) и отдаёт гитару в руки сидящего рядом, не позаботившись о том, чем это может обернуться. А обернуться может много чем. Начиная от очередного приступа страданий и заканчивая деревянными щепками, раскиданными по всей комнате. Но уж никак Кейджи не ожидал, что тот просто возьмёт инструмент в руки и, покрутив немного и устроив поудобнее на коленях, начнёт что-то тихонько наигрывать. Он удивлённо уставился на Бокуто, который прикрыл глаза, пытаясь приноровиться к звучанию гитары и понять, что тут да как. Иногда он ошибался, и звук выходил не очень приятным, но Акааши на это лишь улыбался уголком губ. Котаро начал что-то мурлыкать себе под нос, будто не решаясь начать петь, и теперь была уже очередь Акааши толкать того в бок. - Что? - Сам-то где научился? Бокуто похлопал глазами, будто пропустил вопрос мимо ушей, а потом склонил голову, задумавшись. - Ещё в средней школе на заднем дворе друзья научили. Долгая история. «Ага», - подумал Акааши. – «Второе воспоминание из детства Бокуто, отлично». И, похвалив самого себя за успехи, продолжил. - А что мешает тебе её рассказать? И правда. Котаро поразмыслил ещё пару мгновений и охотно кивнул, думая, стоит ли упоминать все подробности. Всё-таки история, если смотреть в целом, не особо приятная. Он даже сейчас, будучи уже почти совершеннолетним, не может вспомнить это без лёгкой дрожи в коленках. - Когда я был в первом классе средней школы, мне нравилась одна девчонка на год старше, - начал Бокуто, сложив руки на ребре гитары. Он смотрел будто в никуда, сквозь стены и вообще сквозь всё, что попадалось на его пути. – И как-то мне удалось подслушать в одном из коридоров от её подружек о том, что ей очень нравятся гитаристы из какой-то группы. Ну и я решил, что для того, чтобы она меня заметила, мне стоит научиться играть хотя бы немного. Акааши тихо посмеялся, прижав кулак ко рту. Да уж, некоторые вещи со временем вообще не меняются. А вернее, не вещи, а люди. - Я бы сейчас на неё даже не взглянул, клянусь! Ты в сто раз лучше! – добавил тот, видимо, как-то неправильно расценив реакцию Кейджи. – Ты же не обижаешься, нет? - Нет, конечно. Продолжай. Бокуто продолжал вглядываться ему в глаза, словно пытаясь найти там какой-то след сарказма, обиды или злости, но не видит ничего подобного. Акааши улыбается, и, как ни странно, за этой улыбкой ничего не скрыто. Бокуто привык, что у других людей зачастую бывает иначе. - В общем, я попросил одного очень популярного парня из третьего класса научить меня чему-нибудь. Ну, ведь он был моим сенпаем по волейбольному клубу и должен был помочь... Я подошёл, попросил, он согласился. Мы назначили время между уроками и тренировкой на заднем крыле школы, чтобы никто не видел. На всякий случай. И он учил меня с полтора месяца, пока… - Пока? - Пока не увидел ту девчонку, ради которой я старался. И тот парень созвал своих дружков-бугаев, которые раза в три меня были больше, и те меня побили. Той же самой гитарой. - Серьёзно? – Акааши даже немного ужаснулся. Это должно было быть больно. - Да нет, конечно, шучу я. Пригрозили здорово так, сказали не приближаться больше к ней, и больше меня никто не учил. Правда те самые дружки частенько меня запугивали. В какой-то момент я настолько сильно струсил, что больше не ходил на тренировки до конца первого года. Ну, пока тот парень не выпустился. «А вот если бы Бокуто не ходил на тренировки сейчас, то, наверное, у него был бы передоз энергии. Он и так гиперактивный, а так был бы вдвойне», - решил про себя сеттер и хотел уже озвучить свои мысли, но вспомнил о том, к чему, собственно, этот разговор и был. - И ты с тех пор ещё помнишь, как что-то играть? - Ну да. Хочешь, сыграю? - А спеть? Бокуто смешно сморщил нос. - Голос у меня ужасный, если честно. - Тогда может я спою? Акааши сказал это прежде, чем успел подумать. Да уж, он и так сидит в чужой футболке у себя в комнате в восемь утра, вроде как немного голодный и совершенно забывший про все домашние поручения, которые дала ему мама. Только петь ещё не хватало. Кейджи и сам сомневался в наличии у него музыкального голоса, но, может, попробовать действительно стоит? - А давай! Вот эту знаешь? Струны дёрнулись, и быстро полилась вполне узнаваемая мелодия. Акааши кивнул, мол, кто же её не знает, и, дождавшись нужного момента, запел. Он думал, что лучше бы вообще не открывал рот, потому что ему самому его пение казалось настолько ужасным, что даже с Конохой, воющем в душе после тренировки что-то попсовое не сравнится. Вышло хрипло и вообще как-то не так. Теперь Акааши хотел, чтобы это быстрее закончилось. Но мелодия не кончалась, Бокуто продолжал играть, будто специально, будто песня уже закончилась, а он повторял, будто хотел продлить момент чуть-чуть дольше. Кейджи почувствовал, что хватит, и сдался, чуть закашлявшись, одновременно слушая довольный смех со стороны Котаро. - Это было ужасно, - вынес вердикт сеттер, откинувшись на кровать и прикрыв лицо ладонями. - Я бы согласился, но знаешь, у тебя выходит лучше, чем у меня. Если бы ты не хрипел, то получилось бы очень даже ничего так. - Что-то я ни разу не слышал как ты поёшь. - А хочешь? Кейджи кивнул и спустя пару секунд снова пожалел о своём необдуманном решении. Бокуто был даже хуже того же Конохи, да и Куроо, зачем-то постоянно напевающего Имперский марш, да и их обоих вместе взятых. Он рассмеялся, закрыв уши. - А я говорил, - Бокуто подхватил его смех, и, перестав, наконец, перебирать струны, спросил. – Давай поклянёмся друг другу больше никогда не петь? - И в душе тоже. - И в душе тоже, - подтвердил он, отозвавшись эхом, и как-то особенно сильно ударил пальцами по струнам, после чего громко охнул. Тонкий кусок проволоки, ещё пару мгновений назад бывший струной, теперь тянулся от головы грифа и закручивался, а другой её кусок беспомощно лежал на полу. Бокуто поражённо смотрел на царапины на указательном и среднем пальцах правой руки, распахнув глаза от неожиданности. Кажется, с полчаса назад Акааши думал, что не хватало ещё бежать за новыми струнами. Что ж, сейчас самое время.***
Струны уже давно заменены, однако снова пылятся под кроватью вместе с гитарой.. Акааши не хочет прикасаться к ней, поэтому купил себе новую, струны у которой не такие тёплые, как у старой. Каждый вечер он режет пальцы холодным металлом, цепляясь за воспоминания и пытаясь представить, как чужие руки снова держат его за запястья. Получается плохо, поэтому Кейджи лезет под кровать, достаёт чёрную гитару с сантиметровым слоем пыли и усмехается, заметив небольшой завязанный бантик из оставшейся проволоки первой струны. Теперь уже не так холодно и не так больно.