Бессмертие

Первое, что она услышала, — ветер. Не просто обычный мимолетный порыв, дуновение, которые слышала раньше, а настоящий разговор ветра. Точнее, шепот, свист, который отдавался в голове так же резко, как и крик. Анна будто ощутила движение воздуха острее. Как он касается ее щек, но совсем не зябко, как недавно. Как приятно-прохладно облизывал кожу, не чувствующую донимавшего ее считанные часы назад холода. На языке привкус чего-то странно сладкого. Ей только хотелось увидеть. Глаза девушка открыла с трудом. И тут же заметила, насколько четче стали очертания. Взгляд различал узоры трещин на камнях, мелкую рябь на воде. Сквозь туман — каменные гривы длинных замковых башен, острые и выкупанные в синеве неба, сиявшего таким чистым цветом, которого она не видела никогда. Лишь белые нити, сотканные из капель влаги и воздуха, плотной паутиной скрывали его великолепие. Вокруг — не бесконечное черно-белое, а смесь серого, голубого, пурпурного и болотно-зеленого. А несколько минут (или часов?) назад пространство казалось ей беспросветной серой пеленой. Теперь глаза охватывали все окружающее, жадно впитывая любой отблеск цвета и видели каждую деталь с поразительной точностью. Любой звук заставлял искать его источник взглядом и определять. Кто это, что это, как это двигается. Маленькая птица, промелькнувшая в полуметре, позволила увидеть и то, что снаружи — унылое темное оперение и активно двигающиеся глаза, и то, что внутри — белесый хрупкий скелет в красноватом облаке. Зрелище заставило принцессу вздрогнуть и попятиться. Страшная догадка овладела ее мыслями, но Анна тут же энергично потрясла головой. Не может быть. Она не должна быть этим. Звяканье металла где-то совсем рядом отдалось мощнейшей звуковой волной в ушах. Что-то легко царапнуло кожу щек, и девушка протянула руку наверх. Все еще плохо координируясь, водила ею в воздухе, пока пальцы не нащупали нечто широкое и твердое с причудливыми вензелями. Серьги. Ладонь скользнула ниже, к шее, чувствуя обнаженную кожу, по которой спускалась вниз толстая цепочка. Ожерелье? Пальцы гуляли по массивным звеньям. Чуткий глаз уловил скольжение легкой синей ткани с прозрачными вставками. На ногах — серебро с бликами голубизны, принявшее изящную форму туфель. Руки покрывала невесомая органза, закрепленная на удлиненном лифе костюма крупными драгоценными камнями. Где же холод? Анна боязливо тронула губы, кончиком пальца прошлась по ряду зубов, надеясь пораниться об острие выступивших клыков. Но их не было. Кто она? Ноги подняли ее на землю легко. Казалось, в ней вовсе не было веса. Осмотрелась. Каждый шорох и каждое движение касалось ее слуха, заставляя нервно оборачиваться, крутя головой. Собственных шагов она не слышала. Шла беззвучно, будто паря, а ветер подхватывал полы юбки, вздувая ткань. Этот звук был для принцессы сродни звуку падения с карниза тяжелой шторы. К замку девушка старалась не приближаться, держась на расстоянии. От него веяло странным молчанием. Он словно не был живым; живым было все вокруг: ров, земля, воздух, небо. Но не замок. Не пристанище мертвых, обреченное быть мертвым. Тихие шаги прервали мысли Анны. Шаги, от которых затихла даже природа. Исчезли едва заметные волны, плеск. Был только скрежет камней друг о друга и ритм. Неизменный, назойливый, четкий. Черное пятно разрезало неясную белизну, и принцесса узнала графа. Он только слегка улыбнулся и кивнул, останавливаясь недалеко от нее. Боялся напугать? Задумал что-то? Давал привыкнуть? Девушка присмотрелась. И удивилась увиденному. Никогда Влад не представил перед ней таким. Она знала, что он умер в сорок, но он не был таким… старым? Лицо, сколько она помнила, было даже красивым. А теперь в нем крылись морщины, неглубокие, но очень заметные. Губы, прежде сжатые в тонкую линию, расслаблены, уголки опущены. А глаза у него были не черными. Зелено-карими, просто очень темными, чего, конечно, не мог различить никто раньше. Так почему могла она сейчас? Почему она видела, как он печально смотрит, как тяжело поднимаются его руки? Почему она видела его другого? Его и Алиру, идущую позади и выглядывающую из-за его спины? Алиру, прекрасную, рыжеволосую и быструю, как ветер, которая выглядела такой измученной, что сжималось в груди это казалось язвительной карикатурой. Угольно-черные, как раньше она бы сказала, ресницы и брови посветлели до какого-то неестественного пепельного цвета, будто выцвели, веки опустились ниже на глаза, а мраморно-белая кожа потемнела, подобно тому, как серебро темнеет от времени, и эту грязь не вымыть ничем, не вывести. Вблизи это выглядело ужасающе, ещё страшнее, чем разинутая пасть, усеянная рядом острейших клыков. Они действительно походили на мертвецов, полуоживших мертвецов, которых исторгла и не принимала обратно могила. Они были масками, манекенами, застывшими на каком-то этапе жизни, замороженными и потерявшими счет времени. И хуже всего, что, кажется, Анна стала такой же, холодной и неживой. Она силилась вспомнить последние несколько минут (или часов?) своей жизни, но не могла. Однако воображение сделало все за нее. Картины, которое оно нарисовало, заставили прекрасное лицо принцессы искривиться в гримасе отвращения и ужаса. Что можно изменить? Ничего. Взгляд Алиры, впервые не жуткий или нездоровый, говорил о том, что теперь Анна — тоже застывшая кукла. Оценивающий взгляд Дракулы говорил о том, что она все еще красива и, может быть, даже невероятно красива, но что произойдет потом? Пыль веков осядет на лице? Пелена тьмы, в которой придётся скрываться от дневного света, застелет глаза? Тело болезненно сгорбится под тяжестью драгоценных уборов? И она, наконец, ляжет в тесный гроб, давая себя убаюкать злому шепоту сквозняков? Но все это меркло по сравнению с одним фактом: ее больше некому спасти. Единственный ее оплот, ее надежда лежит в земле, успокоенный песней ветра. Тот, кто прибыл к ней когда-то так неожиданно, чтобы предложить свою помощь, а Анна от нее отказалась. Сейчас, сейчас нужна была помощь! Позволить холодному серебру пройти сквозь неживую плоть, чтобы избавить ее от страданий. Хотя Габриэл бы не сделал этого, наверное. Не смог бы. По взглядам, которые он бросал на нее, было ясно: скорее он заставит убить себя, чем причинит вред ей. Вспомнив те слегка грубые прикосновения, которыми он отстранял ее от врага, она вздохнула. Где же будут теперь эти руки, способные вырвать ее из лап смерти? Обнимают погребальные одежды. Руки принцессы подхватили граф и Алира. Хотя она чувствовала, как легко отрывалось тело от земли, как за спиной трепетали крылья, желая раскрыться и вынести ее к молчаливым небесам, но девушка не решалась доверять им. Хотя промелькнула мысль положиться на новую сущность и, вырвавшись, стремглав полететь вниз, на скалы. А, может, сейчас еще рано? Может, нужно было увидеть что-то, что объяснило бы весь смысл теперь и ее существования? Раньше она думала, что небо прекрасно. Сколько красок она видела в те дни, которые она смутно помнила. Сколько восторга было у нее, когда она поднимала глаза вверх. А теперь? Ветер трепал волосы, мазал по щекам, плотным слоем скрывал свет, который дарило небо. Лишь серость в разных вариациях и угрюмая белизна, на которую, на удивление, смотреть было не больно, а странно-спокойно. Когда Анна встала на твердую почву, решилась взглянуть вокруг. А вокруг были горы, снег и туман. Девушка могла видеть сквозь него: грязно-зеленые и серые острые верхушки деревьев, застывшие намертво, сплетенные линии тропинок и пустая, мертвая тишина. Только легкое шуршание одежд Дракулы и Алиры совсем рядом. Хоть бы одна птица пропела. Хоть бы зверь оповестил молчаливый лес о своем присутствии. Хоть одно живое существо. Принцесса их встречала позже. Только, взглянув в ее глаза, они исчезали в тумане. Она слышала биение их сердец, живой звук, который все удалялся от нее и удалялся. Иногда она следовала за ними, стараясь сохранить связь с тем миром, который был еще ей привычен. С тем миром, в котором она жила и который так не хотела покидать. Где-то внутри она ощущала его уже чужим, а себя в нем — неестественной, лишней; этот мир отторгал ее как опасность, и Анна в самом деле была опасностью, но не могла контролировать это. Это появлялось само собой, против ее воли и уже становилось частью ее новой природы. Она осознала это только когда впервые убила. Сама. Поначалу это казалось Анне дикостью. Она с ужасом отворачивалась, когда в замке графа начинался пир, хоть это случалось и не так часто. Когда мертвые со страстью живых набрасывались на то, что составляло их пищу. Девушка не могла вынести этого зрелища. Ей казалось, что кровь струится повсюду: по похолодевшему телу несчастных жертв, по их оборванным одеждам, по полу и стенам проклятого замка. Иногда, когда она после бессонной ночи поднималась с кровати, ей чудилось, будто она вляпывается в кровь, как окрашивается в бордовый дорогое убранство ее наряда. Как теплая кровь согревает ее навсегда оледеневшие ладони. И тогда она принималась бежать. Бежать со скоростью вихря, мчаться по бескрайним коридорам логова, бежать куда угодно, лишь бы дальше от крови, которой она, вопреки самой себе, желала, потому что была голодна. Ее сущность требовала крови, но Анна не могла убить. Владислав не раз пытался обманом дать ей нужную ей пищу, но принцесса отвергала ее. Однако это не могло длиться вечно. И однажды она погубила человека. Быстро. Она сама не до конца поняла, как это произошло. Но кровь молодого, красивого юноши, лежавшего у её ног, как будто ненадолго вернула ей покой. Анна даже улыбнулась, вспомнив, как этот самый юноша с жалостью посмотрел на нее, бредущую по дороге в легком наряде и, должно быть, сильно замерзшую. Пообещал помочь ей, отвести в тепло и накрыл ее плечи тяжёлым кожаным плащом. На миг в голове девушки болезненно шевельнулось воспоминание о Гэбриэле. Наверное, она заплакала бы, если б смогла. Но она только прижалась ближе к живому теплу живого человека, будто ища защиты, но единственное, что он мог сделать для ее спасения, — умереть. Он умер почти безболезненно. Она убила его. В ту секунду губы графа тронула легкая полуулыбка. Он знал, что Анна сделает это рано или поздно. Превзойдет саму себя. Поэтому он и выбрал ее, сильную и способную бороться. Он смотрел на нее из тьмы, вздернув подбородок. Она была его достойна. Царственная, красивая и стойкая. Она выдержит этот период, пройдёт через него и забудет все муки. Обретет спокойствие, как сейчас, но не кратковременное, а вечное, перестанет метаться, найдет утешение в его крепких объятиях и постепенно привыкнет к бессмертию. К этому великому дару, который сейчас не может оценить и со страхом бежит от него. Но всегда все самое ценное покупается ценой великого страдания, просто нужно это пережить, а Анна сделает это. Нужно лишь время. Чтобы исчезли из памяти лица тех из близких, кого она еще помнит, чтобы разорвалась связь с миром людей, чтобы девушка научилась воспринимать их как средство для утоления жажды. Чтобы из нее, наконец, ушло все человеческое, что заставляет ее мучиться. Это пройдет, пройдет. Всё проходит. Ей поможет Алира, увлечет ее в путешествия по далеким странам, ее крылья окрепнут, она поднимется к самым небесам, ощутив свою силу, примет новую себя и сможет вернуться и подарить ему потомство. А пока сделан первый шаг: на ее все еще розовых губах багряная кровь человека, которого она убила. Принцесса день ото дня все меньше понимала, что с ней происходит. Она чувствовала нехватку чего-то, но не могла для себя объяснить, почему ей неспокойно. Замок ведь большой, все в нем уже привычно, дорогих нарядов уйма, жажда не донимала. День ото дня память ее притуплялась, чувства засыпали, и она становилась похожей на Влада и Алиру. Она гасла, но не осознавала этого. Граф с невестой же считали, что это в ней лишь засыпает человеческое. А Анна иногда подходила к единственному в логове зеркале и молча подолгу смотрела на пустоту в нем. Холодная ладонь ложилась на стекло, которое ничего не отражало, кроме чернеющих стен. Иногда девушке хотелось взглянуть на себя, посмотреть, какой она стала за все это время. А времени прошло пять лет. Только она не замечала. Постепенно жажда крови перестала смущать ее, и она спокойно отправлялась на охоту, но всегда одна. Дракула не противился ее решению, понимая, что лучше не тревожить ее и дать действовать самой. В конце концов она ко всему привыкнет, нужно только еще время. Он успел приучить ее спать подле него иногда. Алира, конечно, бунтовала, но мирилась. Наверное, понимала, что ее красота давно уже увяла, а красота Анны еще свежа и желанна для хозяина. А воля хозяина в замке — закон. Очередная ночь охоты была непривычно тихой. Даже чуткий слух вампира не улавливал ничего: ни шороха, ни свиста. Лес стоял в величественном безмолвии. Но жажда росла; ведь прошел месяц с тех пор, как принцесса в последний раз ела. Горло немного сдавливало, и это ощущение раздражало. Придется идти к деревне. Смутно Анна знала об опасности, которая могла подстерегать там. Страх людей, смешанный с желанием мести, придавал огромное количество сил. Но чьи крылья быстрее ветра? Чьи движения невидимы в темноте ночи и чьи слух и зрение заметят врага раньше, чем он нападает? Голод был сильнее опасений, поэтому девушка направилась в деревню. По иронии судьбы свою родную деревню, где она росла. Только место она больше не узнавала. Какие-то картинки изредка проносились перед глазами, но никак не соединялись в единое целое. Дом, колодец, церковь. Кровь! Все мысли исчезли, кроме одной: мысли о крови. Девушка чувствовала ее совсем рядом, надо было только сосредоточиться… где-то слева, за поворотом. Близко. Она затаилась. Бесшумно взмыла в воздух, затем опустилась на крышу дома и жадно стала выискивать свою жертву. И быстро нашла. Женщина. Высокая. Тоненькая. Закутанная в пальто и дрожащая от холода. Горло сдавило еще сильнее. Теперь в Анне жило одно желание: убить. Зрачки расширились, а темные глаза стали чисто синими, блестящими в сумраке. Легкая ткань наряда скользила в воздухе, пока принцесса бесшумно двигалась вслед за жертвой. Снег скрипел под ногами спешившей домой женщины, а Анна шла, не издавая ни звука. Она слышала, как почему-то быстрее забилось чужое сердце. Женщина что-то почувствовала. Надо было спешить. Она рассчитала, что нужно сделать последние пару шагов, чтобы напасть. Один шаг. Другой. Другой. Другой. Ну же! Ноги почему-то ей больше не поддавались. Она даже не могла пошевелиться. Вытянутая рука застыла впереди, а с пальцев упали в искрившийся при луне снег кольца и браслеты. Вдруг стало безумно холодно… Женщина, услышав звуки, обернулась и громко вскрикнула. Прямо перед ней была вампирша. Лицо которой уже начинало чернеть, а вблизи груди — насквозь прошедшее сквозь плоть острие кола. Неудавшаяся жертва облегченно вздохнула, заметив за спиной Анны своего супруга. Правда, оба через мгновение уже лежали в снегу. Мертвые. Граф подхватил падающую Анну. Черная трещина уже разрезала тело от раны до пояса наряда и ниже. Голубая юбка тоже местами почернела, и дорогой убор будто начал тлеть на теле девушки. — Мне спокойно, — прошептала она, глядя в темные глаза Владислава, который вдруг вновь помолодел: морщины исчезли, глаза будто стали ярче, а губы… дрогнули? Через несколько секунд его руки уже обнимали пустоту, а у ног лежала горстка пепла. Прямо посередине — серебряный кол.