Бессмертие

Она очнулась резко, будто упав с большой высоты, внезапно; так же, как и провалилась в сон. И первое, что она почувствовала, — холод. Леденящий, жуткий, опутывающий миллионами невидимых нитей. И не спасало тяжелое бархатное покрывало на огромной кровати. Словно все в этом чудовищном месте было призвано нести холод. Пространство почему-то перестало казаться бесконечным — оно давило, сжималось, тесня и грозя лишить драгоценного воздуха. Анна повела озябшими плечами, надеясь избавиться от этого неприятного ощущения тяжести, похожего на гнет водяной толщи. Голой кожи коснулось что-то холодное, но холодное по-иному. По-живому. Принцесса повернула голову и едва не закричала, вскакивая. Рядом с ней лежало бездыханное тело, облаченное в бархат и шелк. Широкие ладони сложены на груди, закрывая серебряный крест. На лице маска, которая не могла утаить слишком уж знакомых черт лица Гэбриэла. Слезы мелким бисером падали на ткань, дрожащая ладонь замерла возле бездвижной головы, затем несмело опустилась и провела по темным кудрям. Странно, что они источали слабое тепло. Или это была лишь иллюзия, связанная с настойчивым желанием спастись из королевства вечной стужи. Анна кончиками пальцев слегка коснулась посиневших губ. Губ, которые она так и не поцеловала и которые сейчас орошала дождем из живых, но неживительных слез. Обнять его она не могла решиться, поэтому лишь крепко стискивала широкую, словно окаменевшую ладонь и беззвучно рыдала, а струйки воздуха, даже не превращаясь в пар, расколовшимися льдинками ложились в складки дорогого костюма мертвеца. На плечо легла чья-то рука, и принцесса, вздрогнув, обернулась. Рядом покоился Карл. Умерший Карл с широко распахнутыми глазами, смотрящими куда-то вверх; возможно, он пытался разглядеть звездное небо за каменным куполом потолка. Слезы-льдинки украсили и его одежду, и Анна потянулась, чтобы опустить веки на его глаза, которые теперь не могли увидеть ничего, кроме темноты. А, может, он уже наслаждался светом. В другом мире. Но неожиданно глаза раскрылись еще шире, и в темных зрачках девушка увидела свое онемевшее от страха лицо. — Нравится смерть, Анна? — прошипел Карл, вернее, то, что теперь смутно его напоминало: нечеткий силуэт, облаченный в шерстяную мантию. Из-под капюшона поползли, словно змеи, рыжие кудри, а ставшие розоватыми глаза зажглись диким огнем и уставились на принцессу. Та, осознав, что этот взгляд она узнала да и всегда узнавала из тысячи других, вскочила и бросилась к фигуре железного рыцаря, рядом с которым все еще валялся затупившийся меч, будто ожидавший, когда им воспользуются. Плоды беспокойных сновидений Анны — фигуры Гэбриэла и Карла — растворились в лунном свете, а вместо них взмыла вверх, оставляя в воздухе розовые блики, Алира. Её ужасающий смех, казалось, сотрясал стены замка, волны звука с шумом неслись к вершине башни. Издав еще один устрашающий долгий крик, больше похожий на противный визг огромной птицы, вампирша исчезла из виду, а принцесса замерла у стены, сжимая пальцами тяжелый меч. Взгляд карих глаз, широко раскрытых от испуга, скользил по стенам, потолку, силясь уловить движение нежно-розового наряда. Хотела ли Алира мести за убитых подруг, безмолвным прахом рассыпанным теперь по земле, или появилась, чтобы лишний раз навести трепет по поручению Дракулы? Анна не знала. Склонялась к первому, потому что помнила, с каким остервенением бросалась она на нее или Гэбриэла, сверкая огненными волосами и демонстрируя острые клыки. Только теперь от нее некому защитить ее, принцессу Валериус, всегда считавшую, что помощь ей оскорбительна. Сейчас, вздрагивая от каждого шороха и вслушиваясь в редкие, уже более спокойные мелодии чужого смеха и пятясь от них, она думала, что присутствие Ван Хельсинга ободрит ее, придаст уверенности. Или, по крайней мере, уверенность в том, что он жив. Крадучись и беспрестанно поднимая голову и озираясь, девушка шагала к окну. Звуки смолкли, уступая место абсолютной тишине. Анна была уверена, что Алира наблюдала. Из-за незаметного угла, оценивая и улыбаясь нездоровой улыбкой при виде живой плоти. Она всегда ненавидела принцессу. Как-то слепо, без определенного повода (да и нужен ли он был убийце, чтобы ненавидеть жертву?) И в то же время любила играть с ней, оттягивая момент убийства. Может, в глубине своей пустой души она была одинока и лишь мечтала о том, чтобы сделать Анну себе подобной. Самой Анне так казалось: будто они связаны чем-то, имеют что-то общее, скрытое от ее понимания. И ей хотелось как можно скорее разорвать эту нить, тянущуюся от нее к той, что была лишена света. Пусть ценой жизни одной из них — это было неизбежно. Или Алира удовлетворит свою больную жажду ее крови, или больше никогда не будет жаждать вовсе. И тогда девушка столкнется с куда большей опасностью — с графом. Если его невеста стремилась просто к убийству, то он желал уничтожить ее веру, поколебать решимость и лишить стойкости. Сломить. Заставить предать все, за что она так долго боролась. Но хуже всего то, что его размышления о вечности казались ей верными. В нем она совершенно неожиданно для себя открыла носителя недоступной ей истины и мудрости. Тем не менее, принять их не могла, потому что они отрицали ее истину и ее мудрость, которой она руководствовалась в войне против него же. А он словно смеялся над ней, разрушая созданные в ее душе оплоты и срывая занавес со сцены бескрайнего, незнакомого ей мира. По крайней мере, он готов был дать ей шанс на жизнь, если то, что за гранью смерти, было жизнью. Алира же мечтала убить. В этом была разница. Если принцесса верно ее видела. Ее путь был почти завершен, как вдруг звук трепещущих крыльев раздался совсем рядом, и визгливый смех вампирши заставил Анну обернуться и занести над головой меч, который был немедленно вырван из ее рук и брошен на пол. Гулкое эхо прошлось по комнате. Фиалковые глаза Алиры, казалось, зло усмехнулись, а длинные когтистые пальцы сомкнулись на тонкой шее девушки. Ледяные губы коснулись лба, и принцесса дернулась, слабо надеясь вырваться. — Что ты, Анна, моя радость, — шипящим голосом проговорила Алира. — Разве ты не хочешь быть с нами вместе навсегда? Крылья за ее спиной исчезли, уродливая маска монстра растаяла, открывая красивое лицо, искаженное все той же дикой улыбкой с выступившими острыми клыками. Анна смело смотрела на нее, вцепившись пальцами в державшие ее бледные руки. — Ты отвернулась от Бога и предала жизнь, решив сгнить во мраке с тебе подобными, ни во что не верующими, которые когда-то были людьми. Ты понятий не имеешь о том, что ты так хочешь отобрать. Собравшись с силами, она сделала резкое движение и оказалась на свободе. Стремительно подобрав меч, полоснула по мраморно-белому телу вампирши, заставив ту взвыть и отшатнуться. Хруст разбитого стекла, звон падающего вновь на каменный пол железа, и Алира, едва опомнившись, поняла, что недооценила волю принцессы к жизни. С чернеющей раной, уродующей идеальную кожу от шеи до груди, она с криком стремглав вылетела из окна, задев крылом треугольные, мокрые от дождя осколки. Анна летела вниз, закрыв глаза. Единственной мыслью было: «Умереть прежде, чем убьет она». Столкновение с землей, поломанные кости и море крови спасли бы ее от лап Алиры. Все что угодно, но не смерть от нее. Алира же неслась вниз и, не находя взглядом розоватых глаз принцессу, впервые за долгое время ощущала страх, сковывающий изнутри и заставляющий пытаться с большим усердием противостоять ревущему ветру и хлеставшему в лицо дождю. Если принцесса погибнет, погибнет и она. Дракула не станет церемониться, не станет запугивать. Разделается с ней с непроницаемо-холодным выражением лица и улыбнется в конце, с легкой брезгливостью отряхивая руки. Ему ничего не стоит найти другую невесту, красивую, дерзкую, сильную, которая купится на его извечно сладкие, дурманящие, гипнотические песни о бессмертии. Он будет так же улыбаться, непринужденно и влюбленно, убеждать, держа за руку и пламенно обещая. Она знала, как он умел это делать. До первого неповиновения. До первой провинности. А она почему-то все еще очень хотела жить. Анна увидела воду совсем близко. Про себя быстро помолившись, зажмурилась и приготовилась к тому, что сейчас может быть очень больно. Может, даже в последний раз. Она привыкла не бояться боли, приучила себя к ней. И теперь больше не было страха. Был всплеск, затерявшийся в шуме ливня и заглушивший отчаянный вопль вампирши где-то наверху. * * * Девушка очнулась все от того же холода. В голове пронеслось, что он преследует ее. Даже после смерти. Если это смерть. Промокшее платье и ноющие порезы на руках говорили о том, что она жива. Тело болело. Вставать было тяжело. Очутившись на ногах, Анна едва не упала. Как только голова перестала кружиться, а глаза стали улавливать очертания, она оглянулась. Ничего не увидела из-за густого, молочного тумана, ложившегося к ногам и простиравшегося до сереющего неба. Силясь разглядеть башни замка, но втайне надеясь не увидеть их, принцесса отступала назад. Затем, подумав, шагала в сторону, опасаясь вновь приблизиться к логову Дракулы и быть замеченной. Иногда ледяные водные волны облизывали подол ее платья, и она, вздрогнув, подбирала его и отходила. Теряя курс в тумане, сбивалась, спотыкалась и тут же, не выжидая, вскакивала, двигаясь в неизвестном направлении и подбадривая себя мыслью, что она бежит прочь от проклятого места. Не подозревая, что за ней следят. Граф, теряясь в тумане и находясь на почтительном расстоянии от Анны, бесшумно шагал, повторяя ее путаный маршрут. Знал, что не сбежит, поэтому не торопился, выжидал. Темные глаза замечали почти неуловимые тени изменений на ее лице, когда она оступалась, слышала плеск воды или ударялась о каменный выступ. Наблюдал за ее глазами, силившимися различить контуры предметов вокруг. Он знал, что она будет его совсем скоро, знал, что заставит ее потерять надежду. Умереть внутри. А умереть ее телу он поможет сам, догадываясь, что она лишь этого и станет желать. Он видел, как она, наконец, заметила то, что он хотел. Видел, как заколебалась, сложив ладони на груди, но все же несмело двинулась вперед. Узнала. И бросилась к бездыханному телу Карла, а затем Гэбриэла. Сорвав с его лица маску, поцеловала в лоб. Ни стона, ни крика. Беззвучное рыдание и вздрагивающие озябшие плечи. Ее пальцы вцепились в ткань его одежды, будто в ней все еще жило желание растормошить его, пробудить ото сна. Будто она не верила, что смерть может прийти за кем-то, кто был ею любим, хотя столько раз уже теряла близких. Она должна была привыкнуть, но не смогла. Она была одна и сражалась в одиночестве, ощущая себя сильной, но потеряла эту силу в тот момент. Владислав почувствовал это и увидел в ее глазах отчаяние, когда уже оказался рядом. Когда его руки мертвой хваткой обвились вокруг ее хрупкого стана. Она только взглянула на него и тут же ослабла в его руках, сдаваясь и не находя смысла бороться дальше. В ней с каждой секундой гасла жизнь, отнимая энергию. А Владу было невыносимо это зрелище, зрелище слабой принцессы Валериус, которую он привык лицезреть совершенно другой. Он был пленен ее стойкостью и силой и жаждал видеть их в ней, когда она будет рядом с ним. И эта жажда все чудовищнее жгла его нутро, побуждая покончить с ней. И он внял, впившись клыками в нежную кожу на шее Анны. Алые струйки крови потекли по ее плечам и были беспромедлительно пойманы губами Дракулы, со странным удовольствием вслушивающегося, как замедляются глухие удары ее сердца, и смотревшего, как тускнеет блеск ее закрывающихся карих глаз. А в нем впервые за долгое время утихло странное беспокойство, умело скрытое его внешней безразличностью. И он, опустившись на колени, гладил теряющие румянец щеки девушки и вынимал шпильки из ее растрепавшейся прически. И ждал. Когда наступит момент.