HQ-драбблы

Дайчи чувствует себя странно. В его классе есть этот парень, имени которого он не помнит – с родинкой на лице. Его парта рядом, он всегда здоровается и улыбается, уже два раза выручал Дайчи с деньгами, когда тот забывал кошелек дома – до старшей школы у Дайчи была привычка рассовывать мелочь по карманам, а теперь он приучается носить деньги как положено. Родинка на лице этого парня притягивает взгляд. Если уж совсем откровенно, то Дайчи на нее пялится на каждом уроке, когда уверен, что одноклассник не смотрит. Родинку Дайчи знает так, будто она его собственная. А имя парня не помнит – от этого и чувствует себя странно. От этого и от того, как прилипает взглядом к чужому лицу. Становится вдвойне неловко, когда одноклассник с родинкой тоже приходит в волейбольный клуб. Дайчи украдкой подсматривает, как он подписывает свое заявление на вступление, и быстро повторяет у себя на ладони иероглифы. Переспрашивать, когда человек с тобой, в общем-то, уже не первый день общается, пусть и нерегулярно, Дайчи стыдно. Про иероглифы на руке он забывает, поэтому, когда дома смотрит на ладонь, почти все они стерлись. Остался только первый, второй видно плохо, третьего и четвертого нет совсем. Кан… Нет, Сугавара, – разбирает Дайчи. Утром в классе староста зовет его – «Суга-кун», и Дайчи думает, что все прочитал правильно. В течение дня он замечает, что никто, кроме учителя, не зовет парня с родинкой Сугаварой. На каждого «Сугу-куна» Сугавара оборачивается с улыбкой – от нее поднимаются скулы и родинка, рядом с ней в уголке глаза рассыпаются мелкие мимические морщинки. Взгляд Дайчи цепляется за совсем светлые ресницы, а потом он слишком поздно понимает, что Сугавара внимательно смотрит на него. – М? – он вопросительно склоняет голову набок и улыбается Дайчи. – Ничего, извини, задумался, – Дайчи чувствует, как печет щеки, и ему стоит больших усилий не отвернуться резко и не дернуться в сторону от Сугавары. Неловко и стыдно быть пойманным, но дергаться и быстро трусливо отворачиваться стыдно еще больше. На первой тренировке Дайчи сильно лажает. В раздевалке выясняется, что родинка у Сугавары не одна, не только у уголка глаза. Дайчи нужно время, чтобы это переварить, привыкнуть к мысли и перестать воображать себе Сугавару без футболки. В душ Дайчи зашел последним и быстро прошлепал к свободной душевой – мимо Сугавары, как назло. Перед сном Дайчи снова становится стыдно, но стоит у него так, что от этого больно. Он сжимает член, дрочит сильно и резко, чтобы быстрее кончить и перестать воображать Сугавару, родинку у его глаза, родинку на сгибе руки, две – над левой ягодицей, еще совсем маленькую – на правом боку, на последнем ребре – как Дайчи вообще успел ее рассмотреть… Он еще два дня не смотрит на Сугавару в классе, но потом снова не выдерживает. Дайчи сидит как раз слева от него, родинку, чертову родинку у глаза видно отлично. А еще Сугавара завел привычку снимать гакуран: ему жарко, он ходит в рубашке с короткими рукавами, и Дайчи может пялиться еще на ту родинку, которая на сгибе руки. Дайчи смотрит и невольно трогает себя в том же месте – кожа тоньше, чем рядом, у локтя, место чувствительное. Он едва не стонет прямо посреди урока и с силой сжимает челюсти. Как ни странно, на тренировках получается дышать свободнее. Волейбол – универсальное средство от лишних мыслей. Когда стоишь на площадке и следишь за мячом, очень легко не думать ни о чем больше. Дайчи концентрируется все успешнее, больше не лажает, как на первой тренировке, по-настоящему весело проводит время. На тренировках первогодки сближаются, Дайчи понимает, что уже можно сказать, что они с Сугаварой – настоящие друзья. Он даже отмахивается и поправляет Дайчи: «просто Суга». В классе же они почему-то почти не общаются. Наверное, это к лучшему. Дайчи думает, что скоро все пройдет: они вместе играют в волейбол – это безопасно, – а потом он перестанет дрочить на Сугу и можно будет вместе обедать, например. А не сбегать к Юи каждый раз во время ланча. Сбегает он самым натуральным образом. Замечает, как Суга иногда ищет его взглядом. Только очередной триместр подходит к концу, а легче Дайчи не становится. После каникул – только хуже. Теперь Суга успевает поймать его на обеде, на переменах прислоняется бедром к его парте и заводит разговоры. В основном про волейбол, но у них находится все больше общих тем. Иногда Дайчи даже расслабляется, его как будто на время отпускает, но потом все возвращается: и стыд, и болезненные эрекции. Дайчи понимает, что устал. Эмоции изматывают его, он все чаще не высыпается, и в одной из поездок с классом не замечает, как отключается. Когда он приходит в себя, обнаруживает, что спал у Суги на плече. Первый порыв – немедленно отстраниться и вообще вскочить на ноги. Но вскочить не получилось бы при всем желании – он сидит в автобусе у окна. А через секунду ему уже не хочется и отстраняться. Суга слабо пахнет каким-то нейтральным стиральным порошком и, как будто в контраст, фруктовым мылом. Он как-то со смехом признавался Дайчи, что неравнодушен к таким штукам, и у него даже зубная паста – «для детей», с апельсиновым вкусом. Дайчи старается отвлечь себя и не думать о том, что, может, у Суги во рту с утра еще остался этот привкус – они не так давно выехали на экскурсию в Сендай. Вряд ли, конечно, так не бывает, у него самого во рту уже совсем не чувствуется мята, но Дайчи не может прекратить фантазировать. Он чуть приоткрывает глаза, и взгляд сразу упирается в родинку на сгибе руки. Дайчи слишком поздно понимает, что вовремя не одернул себя, сила воли и здравый смысл не успели сработать, и он потянулся потрогать. Суга чуть вздрагивает, и Дайчи сразу садится ровно, моргает, фокусируя взгляд. Держит ладони на коленях. – У тебя много родинок, – выдавливает он и чувствует, как горят кончики ушей. Звучит откровенно жалко. – А, ну да, – Суга улыбается легко и открыто, протягивает Дайчи руку, как будто предлагает потрогать еще раз. И Дайчи чувствует себя слишком слабым перед Сугой, и он слишком устал от своих эмоций, чтобы стоически отказываться. Он ведет по сгибу чужой руки подушечками пальцев, поднимает глаза – Суга все еще улыбается, но он неуловимо меняется в лице. Дайчи не может понять, в чем дело, пока не замечает, что дыхание у Суги стало поверхностным и быстрым. Чувствительное место, – вспоминает Дайчи. Во рту собирается слюна, на языке апельсиново щиплет. Суга сам целует его, когда перед отъездом обратно их отпускают погулять по торговому центру. В одном из магазинов берет рубашку и галстук, утверждая, что Дайчи они будут очень к лицу, и вызывается помочь ему завязать узел в примерочной. Он и правда умеет завязывать галстук, только делает вид, что возится. Смотрит Дайчи в лицо, улыбается уголками губ, нарочно задевает пальцами шею и снова поверхностно дышит, тянется ближе. Никакого апельсина Дайчи не чувствует, только немного – шоколадное молоко, которым Суга запивал бутерброды на обеде. Дайчи кажется, что сейчас должна гора с плеч свалиться, что его должно резко отпустить, но все получается иначе. Эмоции никуда не исчезают, не отпускают Дайчи, он не чувствует легкость и свободу, которых ожидал. Вместо этого его давняя измотанность оборачивается удовлетворенностью. Дайчи ощущает себя наполненным, как будто сытым. Цельным. Суга отстраняется, но не сразу открывает глаза, нехотя разлепляет веки через пару секунд, и Дайчи улыбается ему. Ловит, когда Суга уже готов закончить с галстуком, выйти и вернуться к автобусу, чтобы ехать домой. – Стой, стой, – шепчет Дайчи, мягко прижимает ладони к щекам Суги, чтобы удержать его лицо, и прижимается губами к родинке. Суга тихо смеется, гладит его по бокам раскрытыми ладонями. Это быстро входит в привычку – так ловить лицо Суги, целовать его родинки. При любом удобном случае Дайчи трогает их губами, пробует кончиком языка. – Дались тебе эти родинки, – уже много позже говорит Суга, улыбаясь, смотрит на Дайчи из-за плеча. Он лежит на животе, обняв подушку, Дайчи устроил голову у него на пояснице и водит указательным пальцем по двум родинкам над ягодицей. – Еще как дались, – серьезно отвечает он и поднимает голову. – Думаешь, стал бы я на тебя вообще смотреть, если бы не они? Суга звонко смеется, так, что Дайчи не выдерживает: напускная серьезность мгновенно слетает, он смеется тоже и закрывает глаза. Влажно целует родинки, прежде чем лечь рядом с Сугой, касается губами снова – уже той, первой родинки у глаза. Суга успокаивается, тихо удовлетворенно выдыхает. В его дыхании – та самая апельсиновая паста. Она теперь одна на двоих, когда Дайчи забывает купить свою мятную.