HQ-драбблы

– Жалко выглядишь, – Цукишима слегка поднимает голову, смотрит сверху вниз – как всегда, как привык. – Тебя забыл спросить, – у Кагеямы лихорадочный румянец на щеках, покрасневший кончик носа и края век. Он смотрит насуплено, исподлобья. Челка чуть липнет ко лбу. Цукишиме видно не все лицо – Кагеяма не спешит до конца открывать дверь. – Тебя не учили, что гостям нужно открывать дверь нормально? Или ты думаешь, я просочусь в щелку? – Цукишима лениво поднимает бровь. Кагеяма в ответ хмурится только больше. – Очень надо! – бросает он и не закрывает дверь, наверное, только потому что Цукишима поднимает пакет к его носу. Насморк Кагеяма уже явно вылечил, потому что запах булочек со свининой чувствует сразу. Это заметно по тому, как разглаживается глубокая морщина между его бровей, а зрачки чуть расширяются. – Это от команды, – комментирует Цукишима и поднимает стопку тетрадей, которую держит в другой руке. – А это от учителей. Не смотри так, думаешь, я в восторге, что меня послали? Хотел спихнуть Хинате, но этого придурка не поймать, – Цукишима отворачивается и фыркает. Немножко врет. Он пытался отказаться только для вида. Ему хотелось посмотреть на эти красные щеки, на влажные кончики челки – у Кагеямы явно не спадает жар. Только чтобы посмеяться, конечно. Конечно. Тихо скрипит дверь, Кагеяма отходит в сторону и открывает ее шире. Цукишима вздыхает так тяжело, будто сейчас заходит на самый нудный и бесполезный урок в своей жизни. Комната Кагеямы на втором этаже, и по лестнице они идут молча. Цукишима поднимается нарочито медленно и нехотя. Потому что если не так, то он выдаст свое любопытство. Любопытно до влажных подушечек пальцев. Цукишима смотрит Кагеяме в спину – тот чуть сутулится – и хочет подуть на шею. Там темные волосы разделились забавными треугольниками и прилипли к розовой от жара коже. – Ну… чай? – неловко спрашивает Кагеяма, впуская Цукишиму в комнату. Тот медленно оглядывается и украдкой глубоко втягивает воздух носом. Пахнет Кагеямой, немного лекарствами и теплым молоком. – Обойдусь, – фыркает Цукишима. Он оставляет пакет и тетради на столе и подходит к окну. – Кошмар какой, ты вообще здесь проветриваешь? – Цукишима резко распахивает шторы и затылком чувствует, как от Кагеямы во все стороны расходится вспышка злости и раздражения. Как взрывная волна. – Верни как было! – быстрые тяжелые шаги. Кагеяма резко разворачивает Цукишиму за плечо и пытается задернуть шторы второй рукой. Неловко и неуклюже. «Жалко», – в улыбке Цукишимы странная смесь презрения, снисходительности и удовлетворения. – Кошмар, – повторяет Цукишима, тянет гласные. Он отходит на шаг и снова окидывает комнату взглядом. Удивительно минималистично. Он ждал бардака и завалов барахла по всем углам. Хотя бардак все же присутствует: на кровати – гнездо из одеял, смятая до бесформенности подушка и сбитые простыни. От этого почему-то на секунду перехватывает дыхание. Снова потеют кончики пальцев. – Отвали, – бурчит Кагеяма и плюхается на кровать, залезает с ногами и тут же накидывает край одеяла на плечи. Выглядит как взъерошенный нахохлившийся птенец. – Что хотел? – тут же добавляет он. – Убедиться, что все именно так плохо, как я и предполагал, – Цукишима подходит к тумбочке и рассматривает блистеры с таблетками, белый пластиковый тюбик – похоже на спрей для горла, только нет распылителя, – бутылочки прозрачного коричневого стекла. – Убедился – все, отстань от меня, без тебя тошно, – голос у Кагеямы становится жестче, острее, скрипит, и Кагеяма закашливается. – Ну-ну, не напрягайся так, – Цукишима даже не пытается сдержать смешок. Он протягивает руку и легонько похлопывает Кагеяму по макушке. Волосы странно мягкие, очень приятные на ощупь. Цукишима этого никак не ожидал, дрогнул и проглотил ком в горле. Главное – не отдернуть руку слишком резко. Будет подозрительно. Проглоченный ком ложится осадком в животе и теплеет. Это плохо, очень плохо. Цукишима глубоко дышит. Память играет против него, подсовывает картинку с влажными прядями волос на розовой шее Кагеямы, и глубоко дышать уже не помогает – воздух слишком горячий. Кагеяма зло зыркает из одеяльного кокона, неуклюже выпрастывает руку и ударяет Цукишиму по запястью. – Делать тебе больше нечего, что ли?! – голос снова скрипит, но уже скорее от разросшегося раздражения. – Не могу же я упустить такую картину, раз уж все равно пришлось к тебе идти, – Цукишима не убирает руку, снова улыбается с издевкой и снисходительностью одновременно. – Не каждый день увидишь Короля в таком жалком состоянии. О, я знаю, нужно сфотографировать… – Цукишима тянется в карман, но не успевает достать телефон. Кагеяма странно заваливается набок, а потом Цукишима чувствует удар в живот и падает. Морщится, приложившись затылком о пол. Кагеяма нависает над ним, злой и еще больше раскрасневшийся и растрепанный. У Цукишимы сладко сосет под ложечкой и подрагивают руки. – Да когда ты уже отстанешь наконец? Даже вылечиться спокойно не дашь! Цукишима дергается, но Кагеяма не пускает, держит запястья и придавливает их к полу сильнее. Цукишиме хочется… он не знает. Что-то сделать. Схватить за волосы на затылке, запустить в них, мягкие и влажные, пальцы, сжать с силой. Впиться зубами в изгиб шеи, облизать кожу, почувствовать языком рельеф, ощутить соленый пот на кончике. Спрятаться с Кагеямой под одеялом и сдавливать пальцами его бедра, и плечи, с силой щипать спину под задравшейся футболкой. Рот наполняется слюной. Цукишима чувствует, как становится горячо щекам, но внизу живота – горячее. – Сам отстань, – низко и вправду зло отвечает Цукишима, отчаянно дергается и отпихивает Кагеяму от себя. Простуженный, тот сейчас на порядок слабее. Кагеяма отшатывается к кровати, сидит, прислонившись к ней спиной, и снова смотрит исподлобья. На лбу залегает привычная хмурая складка. Цукишима опирается локтями о пол, тяжело дышит, смотрит на него во все глаза и пытается успокоить дыхание, только грудь все равно ходит ходуном. Очень плохо. Быстро подняться на ноги, подхватить свою сумку – скорее. Он и без провожатого найдет выход. – Ладно, и без фотки могу рассказать команде, какое жалкое зрелище увидел, – бросает Цукишима и снова не узнает свой голос – такой же низкий и странный, но уже не злой. Цукишима останавливается, только когда дом Кагеямы скрывается за углом. Стоит с полминуты и тупо смотрит перед собой, трогая влажной ладонью шершавую холодную стену. Сердце бьется где-то у самого горла, Цукишиме все еще жарко. «Жалкое зрелище», – думает он. Это уже давно совсем не о Кагеяме.