Солнечные снежинки

Он чуть не убил профессора Дамблдора. Он чуть не убил профессора Дамблдора. ОН ЧУТЬ НЕ УБИЛ ПРОФЕССОРА ДАМБЛДОРА. Одна эта мысль вводила Никотодеса в состояние, близкое к смерти от ужаса. Словно он лежит на полке в морге, а вокруг кубики льда медленно стукаются о металлические стенки. В подобном состоянии парень пребывал, когда умудрился, швырнув медальон поцарапать Тёмного Лорда. Но одно дело поцарапать, и совершенно другое — убить! Когда на следующее утро выяснилось, что Дамблдора забрали в Мунго, все приняли это за отличную шутку. Потом, когда заволновались преподаватели, стало страшно — мужчина, отравленный неизвестной смесью, был при смерти. Когда Ник услышал об этом, он уронил палочку — и с тех пор ему с трудом удавалось унять руки. И так жилистый, парень сильно сбросил в весе и стал похож на пыльный скелет. Драко Малфой выглядел не лучше. Парень ходил совершенно серым и непрерывно что-то бормотал — кажется, он и сам до последнего не верил, что у них хоть что-нибудь получится. Конечно, их подозревали. Конечно, правду знал только Северус Снейп. Мужчина отловил Лестрейджа и наорал. — Ты понимаешь, что творишь, тупой мальчишка?! Что ты будешь делать, если Дамблдор умрёт?! Будь у нас ребёнок Пророчества, всё было бы проще… Ник, непривычно вялый и с синяками под глазами даже улыбнуться не смог. — Неужели Гарри Поттер был единственным ребёнком, рождённым на исходе месяца? Снейп замер, уставившись на Лестрейджа. — Ты слышал полный текст Пророчества? — Конечно. Лорд зачитывал его нам на собрании Круга. Разве Вы не?.. И Ник вспомнил - действительно, в тот раз профессора не было. Кажется, варил какое-то зелье. Побледневший мужчина потребовал полный текст, Ник его послушно озвучил. Буквально через пару дней Северус Снейп исчез, прихватив с собой Рона Уизли, Гермиону Грейнджер, Луну Лавгуд и Невилла Лонгботтома. Найти его было невозможно, ни с помощью зелий или заклятий, ни с помощью метки — она, вместе с куском кожи, осталась лежать на его столе. В Хогвартсе потихоньку начинала нарастать паника. Правда, нарастала она совершенно не в ту сторону, куда следовало — Британия зачем-то готовилась к войне с Германией. Вопрос решило письмо к злополучному подарку Дамблдора, подписанное рукой последнего мирового Тёмного Лорда. И, сколько бы директор не повторял «Гел бы никогда так не поступил», Министерство предпочитало верить фактам. Ситуацию усугубляло то, что Альбус Дамблдор действительно находился при смерти — сочетание двух разных искусственных ядов и одного природного при лечении дали неудачное осложнение, и жить директору осталось недолго. Врачи пророчили конец учебного года, газетчики давали и того меньше. Идеальное время для нападения. Как оказалось, Исчезающий Шкаф Малфоя предназначался для вторжения Пожирателей Смерти в Хогвартс, и Тёмный Лорд посчитал ситуацию довольно удачной. Датой был выбран вторник следующей недели — день, когда английские авроры покинут страну, прибыв на публичное объявление войны магической Германии. Лорд планировал двойное нападение, желая одновременно ударить по школе и по Министерству. И Никотодес Лестрейдж до безумия этого не хотел. — Что ты тут делаешь, Лестрейдж? Паркинсон нависла над его убогим убежищем, словно Макгонагалл над первокурсником, не выполнившим домашнее задание. Парень прятался в пустом классе, сидя на подоконнике и потягивая тёплый чай, принесённый верным Критчером. — Сижу. Думаю. Боюсь. Девушка закатила глаза и прикоснулась к его руке — без опаски, совсем как раньше. Парень нежно сжал её ладонь, стараясь найти в ней подтверждение того, что всё сделал правильно. Правильно выбрал жизнь, правильно принял метку, правильно… А Мерлин его знает, где находится это правильно. — Рассказывай давай. Ник посмотрел на скрещенные руки, на знакомое до каждой чёрточки лицо, всё ещё делающее девушку похожей на мопса, и рассказал. Всё, кроме имени своей прошлой жизни, без утайки — про то, как был одинок, как узнал правду, как принял решение… Как получил метку и чуть было не убил господина Директора. — Я просто хотел к маме, понимаешь? Хотел, чтобы она улыбалась, чтобы была рядом. Убийства, кровь, перевороты, это всё… всё… И замолчал, потому что не находил слов. Не было их, подходящих по случаю. А вот звуки были — звериный вой, тихий скулёж, редкие всхлипывания. Ещё была Панси Паркинсон, тёплая, грустная и понимающая. — Я убил его, понимаешь? Натравил змею. И он не выживет, ни за что не выживет — мы с Драко там такое намутили, жуть берёт. Но я не знал, слышишь? Кто мог знать, что двум подросткам действительно удастся отравить Величайшего волшебника этого времени! А теперь он при смерти, Министр собирается воевать с немцами, а Лорд хочет под шумок и в суматохе захватить власть. Он даже хвалил меня, представляешь? Ник никогда этого не забудет — холодный кафель, мамины пальцы на плече и узкая, змеиная улыбка. «Как и ожидалось от тебя, Никотодес Лейстрейдж. Как и ожидалось.» Кажется, отец был им доволен. Если бы не древняя магия, Ник бы его убил. Тот идеальный образ, что он успел себе вообразить, давно осыпался пеплом, и теперь Ник мог с уверенностью говорить — его отец настоящая тварь, недостойная права на существование. На самом деле, это с самого начала было неважно — той, ради кого Лестрейдж на самом деле дышал, была его мама. Его милая, добрая, прекрасная, безумная мама. Паркинсон немного помолчала, выслушав горячую исповедь, а потом усмехнулась — как обычно, желчно, обидно. — Хватит, Ник. Моральные и этические терзания тебе не идут. Ты ведь сам выбрал, верно? Теперь обратно не переиграешь. И бесцеремонно ткнула его пальцем — прямо в метку, туда, где из основания черепа выползала змея. Жест придавал внезапное успокоение, словно теперь всё должно было стать хорошо. Действительно, чего это он? Всё уже решено. Он сам на это пошёл, потому что с этой стороны стояла, улыбаясь, его мама. У него всё получится — есть выход на логово Ордена Феникса, есть знающий правду Северус Снейп, есть живой ребёнок Пророчества — кем бы он ни был на самом деле. У него получится. Ник пока ещё не знал, что именно он будет делать, но всем сердцем верил — скоро всё закончится. И он сделает всё, чтобы его мама пережила эту войну, чего бы ему это не стоило. Никто, кроме Беллатрикс Лестрейдж, не имел для Никотодеса такого значения. А Паркинсон сама выберется — она такая, ей палец в рот не клади. Девушка улыбнулась, убедившись, что Ник пришёл в относительно нормальное расположение духа, и потянулась за поцелуем — в первый раз за время их почти отношений сама. Ну, а потом двум подросткам стало не до глобальных перемен во внешнем мире.