Одна просьба

До дрожи хотелось верить, что это дурной сон. Что это произошло не с ним. Что это не он, связанный по рукам и ногам веревкой сейчас валяется кулем на холодном бетонном полу, а за весьма скудно окрашенной дверью решается не его судьба. Антон тихонько шмыгнул носом. Хотелось реветь. А еще, умолять с сопливыми пузырями, чтобы дяденьки в спецовках с масками на лице, отпустили незадачливого школьника. Но хотелки хотелками, а гопари не ноют перед фраерами. Во всяком случае, так парень распределил роли учасников этой странной ситуации. Если хорохорится, то храбрости, граничащей с глупостью, все же становится чуточку больше. В конце то концов, кому будет лучше от того, что он заработает нервный тик, сходит от страха под себя, и до конца своих дней будет посещать психолога? Только, пожалуй, психологу выгода от такого Антонового состояния и будет. Этот мудак на его лоховском состоянии, сколотит себе денежное состояние. Что обидно. Хотя, более обидно лежать на бетонном полу, хуй его знает где, и ощущать себя героем сортирного боевичка о пленниках, похитителях и прочей чушне. За дверью кто-то что-то проговорил на повышенных тонах. Антон фыркнул в кляп и покосился этот источник бесконечного шума. А ведь все так хорошо шло. До его полного становления гопником оставалась одна неделя. Он научился драться, часами сидеть на корточках, жрать, бухать и плеваться сквозь зубы одновременно. Он, под руководством «Ржавого» уже даже пару кошелей в толпе резанул и отжал мобилу у немолодого пенсионера (для конспирации и из-за сыроватости действий ездили в другой город). Последнее делать было по-началу стыдно, но Соколовских настоял, мотивируя это тем, что для гопника лохом может быть каждый, кто ему пришелся не по нраву, а значит, у таких сам Господь велел отжимать все приглянувшееся. Антон, после небольших раздумий внял его доводам. За спиной практически распускались крылья. Он уже стал свободнее ходить по району, даже по пацански набил рыло одному понтоватому пидарасу, что приперся в Антонов двор и стал быковать. Жизнь налаживалась, даже шалашовка Ленка, и та стала засматриваться на преображающегося Тохана. А тут такая подстава! В тот день ничего не предвещало беды. Он, свалив с последнего урока шел домой, слушая продвинутый рэпачок (до сих пор в дрожь бросает от того поцелуя с преподом, когда Антон не смог в первый раз выдержать этот ахинею до конца) как внезапно рядом с ним поравнялась черная машина. Антон не успел не марку определить, ни что-либо спросить, ни отскочить, как из транспортного средства выскочило два амбала, дало начинающему гопнику по голове и…. И очнулся Тоха уже в этом бетонном мешке, связанный веревкой по всем правилам увязки корабельных тюков и со спорщиками за хлипкой дверью. Хотелось есть, требовалось отлить и мерз бок, но веревка везде и кляп во рту до кучи, не позволяли ничего из вышеперечисленного. Даже орать не получалось, а мычание сквозь кляп, Антон посчитал убогим и лоховским занятием. Сколько он валялся в этом месте, который сейчас час и день недели, паренек не знал. Ищут ли его, или матушка с облегчением вздохнула, узнав о пропаже отпрыска? Антон не знал ничего. С того самого момента, как он очнулся, задверные спорщики не заглядывали в комнату ни разу и, если бы не их голоса, Антон бы решил, что видит тупой сон. Что с ним сделают дальше, парень не знал, но неприятные мыслишки, недостойные гопника, то и дело проскальзывали в сознании. Уж слишком много пидорасов и педофилов «гламурного мира» мечтало отодрать его как последнюю блядину. А что мешало этим фраеркам, не отягощенным никакими понятиями братвы и падкими до ебли пидарасной, при наличии баблосов заказать его жопу себе в пользование? Ничего. Наркотой накачают, трусы на заду порвут и отдерут как сучку. От таких перспектив Антона передергивало. Мда, как задумаешся о подобном, то приставания Соколовских уже кажутся невинной шалостью. За дверью звучно выматерились, заставив парня нервно дернуться. Можно хорохориться сколько душе угодно, но страх все равно своими липкими лапками касается спины. Антон выдохнул через нос и вновь принялся убеждать себя, что все будет в порядке. Что это простой прикол от тех, с кем ему приходилось иметь дело на светских раутах. В конце концов, не настолько он выдающаяся личность, чтобы его вот так просто похищали. В конце концов, жизнь — намного более прозаическая штука, нежели ее показывают по телевизору. Внезапно, дверь, доселе закрытая, распахнулась и на пороге появился… — Заказчика, что вздумал со мною играть, выяснили? — лениво поинтересовался Виталий, отпивая немного вина из бокала. Ох уж эти детишки. Насмотрятся кино и начинают воображать себя мастерами. Нет, возможно, в реалиях Италии этот мужчина и был профессионалом, но не в России, а, в особенности, не в его городе. Городе, где у него были свои практически во всех структурах. И, вычислить, с какой целью к ним прилетел итальянец, у которого не было никакого туристического алиби, а деловые документы оформлены на липовую контору, не составило ни малейшего труда. Пташку взяли на подлете, он даже свою «волыну» из чехла не достал, как был повязан. Ребенок, что с него взять? Работал сам, без координатора, связиста и следящих. Он, бедняга, даже и не понял, как на него вышли. -Да, — кивнул следователь. -И кто же этот гений дедукции, додумавшийся для моего убийства заключить сделку с непрофессионалом? — Виталия, вышедшего из низов криминального мира, умиляли эти толстопузики, считающие, что деньги могут купить всех на свете. Деньги могут практически все, вот только, тех, кто живет по понятиях, ими не взять. Понятия могут быть разными, но факт от этого не становится иным: такие не продаются за бумажки и мелочь. -Роман Шелестов, — произнес мужчина, - нет, дело мы заведем, даже с радостью, ибо очень уж много нечистых сделок у этого товарища, но мне непонятно, с чего он решил убрать именно тебя? Общих дел у вас нет, абсолютно разные сферы влияния, родственники не контактировали, да и вообще… -Обставить дельце, отвести внимание от себя, да мало ли что ему на ум приш… — Виталий внезапно подхватился и рявкнул, — вот мразь! -В чем дело? — удивился следователь. -Разузнай, не пропал ли один парень. Зовут Антон Феника, семнадцать с половиной лет от роду, серые глаза, каштановые волосы, метр пятдесят шесть ростом. -Пропал вчера днем. Хм, а как ты об этом узнал? — мужчина недоуменно уставился на старого знакомого. О том, что Соколовских любил просчитывать все на несколько ходов вперед, он был прекрасно осведомлен, но вот так предугадать пропажу какого-то мальчишки, при этом, вероятно, самостоятельно в этой самой пропаже не учавствуя. Порой Виталий его пугал. — Его мать сегодня только обратилась с заявлением, что сын вчера домой не явился. -Твою ж, — зарычал Соколовских. В игре все средства хороши, но чтобы так. Мелкий рассказывал ему, с какой радостью он пошлет нахуй одного приставучего гандона, как только закончится обучение. А под ехидно насмешливым взглядом Виталия обычно добавлял, что Соколовских, конечно, урод, что надо, но под такой параметр малость не канает. -В чем дело? -В бомонде любят спорить на то, кто кого скорее трахнет, — выдохнул мужчина, — два с половиной месяца назад мы с Шелестовым заложились по-крупному на то, с кем этот пацан первым переспит. Вот сученыш! Решил, раз увещеваниями не подкатить и подарками не купить, поймать и въебать?! Ну, тварь! -Стой, а с чего ты решил, что тут замешан именно Шелестов? — замахал следователь руками, стремясь остудить горячность Соколовских, который счас резво метался по кабинету, делал уйму звонков и раздавал приказы с автоматной скоростью. — Мало ли, от чего парень пропал? Заночевал у приятеля, а телефон сдох? В люк упал? «Черные» поймали? Нарвался на братков или хулиганье и сейчас, либо в какой-нибудь кафешке сосет по кругу или в больничке с уткой беседует? Да мало ли, что могло произойти?! Не спеши вешать на Шелестова все грешки лишь от того, что он тебя грохнуть решил. — Может, он и не замешан, но чутье меня еще никогда не подводило, — фыркнул мужчина. — Он решил, что способен тягаться со мною, а я решил, что он сядет за похищение и изнасилование! И на сей раз, я проведу его так, что не откупится! «Мелкий, только не сломайся! Гопники стоят на своих понятиях до самого конца. Прошу, не дай себя сломать. Твоя задница только моя и отдавать ее кому бы то ни было, я не собираюсь!»