горячая кровь

Хартли знал несколько языков: английский, конечно же, латинский, итальянский и даже немного понимал иврит, - но его фаворитом определённо был испанский, потому что, эй, вы видели парней из южных стран? А вот Хартли видел, и он часами мог смотреть и облизывать взглядом, а потом заговорить, показать знания и неплохое произношение и затащить в постель – о, они очень горячие, серьёзно. Но Циско Рамон казался исключением из правил. Нескладный, с длинными патлами и дурацкими футболками, гикнутый на стране комиксов и, что печально, науке. В нём были заметны корни какой-то южной страны, – Хартли дал себе зарок узнать какая именно – и говорил он с еле заметным акцентом (а может, Хартли просто казалось). Но как задать вопрос так, чтобы не показать свой интерес? Ведь, предположительно, он ненавидел Циско и ждал, пока тот, наконец, уйдёт из СтарЛабс и засядет в грязной комнате за компьютером, играя во все эти стратегии, шутеры, и знакомясь с такими же придурками по скайпу. Хартли определённо не мог спросить нечто такое в непринуждённой беседе. Смешнее всего, было слушать эти ужасные подкаты со стороны Циско к девушкам. Особенно если сравнивать его с предыдущими партнёрами и их складные мускулистые тела, покрытые золотистым загаром и большой… Кхм. — Ты настолько горячая, что у меня от тебя дистрибутивный шок [1], — нервно дёргая руками, сказал Циско, присаживаясь рядом с очередной девушкой. — Чего? — Ничего, я просто… Не хочешь выпить? Ну, конечно, не хочешь, у тебя же бокал в руке, и вообще… Мне пора. Да. Мне пора. Рад был познакомиться. Хартли сдержал смешок, качая головой и делая глоток безалкогольного коктейля – он, может, и сволочь, и одновременно с тем мягкотелый мудак, раз позволил этим двум вытащить его сюда, но завтра нужно на работу, которую он любил, и если бы не она, то давно загнулся бы. Он сделал ещё один глоток, из-под вскинутых бровей глядя на подсевшего к скучающей за столиком Кейтлин Циско и что-то с жаром и обидой объясняющего ей. Хмыкнул, понимая, что да, вот они, эти корни. И, нет, он определённо не возбуждается, замечая вспыльчивость, местами агрессивность Рамона. — Vivere in diem,[2] — со вздохом сказал Хартли. Девушка, которая даже не успела отшить Циско, с интересом взглянула на него, и он отсалютовал бокалом, медленно подходя и подсаживаясь. Немного даже жаль, что его не интересуют девушки, потому что вырез на блестящем позолотой коротком платье был очень впечатляющим. — Привет. Краем глаза он успел заметить, каким взглядом прожёг его Циско, и улыбнулся. — Привет, — девушка игриво поддела губами соломинку и из-под накладных ресниц оценивающе осмотрела его тело. Хартли махнул бармену. — Куба либре [3] для моей спутницы, — сказал он. — Не против? — Не-е-ет. — Хартли. — Мари. — Очень приятно, — сказал Хартли, оставляя лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони. — У меня к вам небольшое предложение. Глаза Мари загорелись азартом, ну, или возбуждением. Хартли не очень разбирался в психологии девушек – вся эта глупость про то, что геи отлично понимают женский пол, и вправду была полной чепухой. — Вы не могли бы познакомиться вот с тем парнем, сидящий за третьим от стены столиком? У него ещё такая лохматая голова, как у йети, и идиотская футболка с Халком. Мне просто нужно, чтобы вы узнали у него кое-что. Я могу хорошо заплатить. ◦○⃝○◦ — Ну, что, Цискито, обломилось что-нибудь? — Хартли сладко потянулся на стуле, чувствуя, как тело приятно расслабляется – вот уж кому точно обломилось, так это ему, но он не собирается хвастаться. Циско недовольно сморщился на прозвище и молча прошёл на своё место. — Да ладно тебе, милый, ты же не будешь игнорировать меня? Я, вроде как, помог тебе чисто из-за доброты душевной, — Циско насмешливо на него посмотрел. — О, меня заметили. — С каких пор ты стал сучиться ещё больше? — Не твоё дело. — Правда? Хартли напрягся всем телом, сощурив глаза, но потом расслабился, понимая – ничего он не знает, а в блефе Хартли и сам лучший. Растянул губы в ухмылке. — Не дала? — Пошёл ты! — Бедный, бедный Цискито. Циско резко встал. Он шумно дышал и сжимал и разжимал кулаки. И выглядел так, будто сейчас впечатает его в стену и ударит ровно столько раз, пока вся насмешливость с кровью не выльется. Его щёки раскраснелись от возмущения. Хартли уже приготовился к шоу и, что уж греха таить, быть впечатанным в стену, прижатым пусть на вид и не сильным, но всё-таки достаточно крепким телом, но Циско прикрыл глаза и выровнял дыхание, а потом… Просто вышел. Ушёл, чёрт побери! Хартли почти застонал, расстроенный. ◦○⃝○◦ — Колумбия, значит? Неплохо, — Хартли медленно провёл языком по верхнему ряду зубов. — Колумбийские корни – это неплохо. Это очень даже хорошо. Tu único defecto es no despertar a mi lado. [4] — Чего ты там бормочешь? — недовольно заметил Циско. — Лучше обрати внимание на последнюю формулу. Хартли дёрнул плечом. Он мог терпеть одежду Циско, его глупые разговоры о повседневных вещах, но когда дело касалось работы… — Не указывай мне! — Не больно-то и хотелось. Если Уэллс тебя выкинет, хоть все спокойно дышать сможем без нитробензола. [5] — Ты считаешь, я пахну горьким миндалём? Приму это за комплимент. — О мой бог! С тобой невозможно разговаривать. Ты хоть сам себя терпеть можешь, заносчивый ублюдок? Хартли легко улыбнулся, в душе полностью ликуя. Он почти вывел Циско из себя, и для этого даже не понадобились крайние меры. Ещё немного… Ещё совсем немного, и он увидит, как забурлит в его венах горячая кровь, и уж тогда Хартли определённо точно будет рядом. — Циско, ты не мог бы помочь мне? — позвала его Кейтлин. Боже, как же Хартли ненавидел её в тот момент – не то чтобы она ему и в остальное время нравилась, но это даже для неё перебор. Испортить такое! Циско посмотрел на него злым, опаляющим взглядом, как бы говоря – мы не закончили. ◦○⃝○◦ Но было такое ощущение, что всё-таки закончили. Циско продолжал смотреть, и острить, и злиться, и он вспыхивал как спичка при каждом даже нормальном слове Хартли, но ничего не делал. Хартли почти каждый день чувствовал, как покалывает его тело в предвкушении, только всё было тихо, а это возбуждало только сильнее. Ожидание, ожидание, ожидание. Иногда ему даже казалось, что, когда он стоял спиной к Циско, тот смотрел на его задницу, но это, видимо, сказывались пара бессонных ночей и воздержание. Только в пятницу вечером, точнее, ближе к ночи, когда в лаборатории не осталось никого, кроме чертежей, доски, нескольких колб и самого Хартли, Циско, который должен был быть в соседней комнате и делать последние замеры, появился за его спиной и, резко вздёрнув с места, впечатал в стену. Хартли даже обрадоваться осуществлениям своих желаний не успел от удивления. — Говоришь, мой недостаток – это то, что я не просыпаюсь с тобой в одной кровати? — усмехнулся Циско. — Conseguiré todo lo que quiera.[6] — Ох, чёрт! — только и успел пробормотать Хартли, прежде чем Циско его поцеловал, языком во всю орудуя в его рту. Кто бы знал, что он и в таком ключе умеет им неплохо (отлично) пользоваться. — Так раздражаешь, — выдохнул Циско, покрывая поцелуями его шею и кусая, рьяно оттягивая зубами кожу, наверняка до засосов. Руками забирался под футболку, оглаживал соски, живот, спускался к брюкам, но лишь проводил по ремню, как бы Хартли не взбрыкивал бёдрами и не стонал. — Ну же, Рамон. Я уверен, ты можешь найти лучшее применение своим длиннополым конечностям. Циско зарычал и укусил его особенно больно. Посмотрел на него, весь запыхавшийся, с потемневшими глазами и каким-то животным возбуждением в глазах. Хартли был уверен, что выглядит не лучше, но, чёрт, какие же всё-таки горячие парни из южных стран. — А я уверен, что ты можешь найти лучшее применение своему языку, но не сегодня, знаешь… Сегодня тебе придётся «работать» со своими длиннополыми конечностями. Пока замутнённый пеленой возбуждения мозг Хартли обрабатывал информацию, Циско, схватив свою кофту со спинки стула, которую непонятно когда туда повесил, быстро сбежал из комнаты. — Какого…?! Рамон, твою мать! И только потом, спустя энное количество нецензурных слов сразу на всех языках, Хартли вспомнил, что это его джемпер.